Сейчас она посмотрела на всё другими глазами. За эти полгода нового НЭПа город «оброс» вывесками рекламы. В Москве это тоже было. Но там были совсем другие деньги и планку установили городские власти очень высокую, чтобы не уродовать облик города.

Брянск был хоть и областным городом, но провинцией России, из которой выкачивали ресурсы и направляли куда угодно, только не в развитие вот этой самой Русской глубинки.

– Сейчас всё круто меняется. И «первыми ласточками» перемен и является вот такая «наглядная агитация» перехода некоторых отраслей экономики СССР на «рыночные рельсы», – прямо передовица из газеты всплыла в голове Оли.

Вон смешная вывеска «Столовая. Всегда в меню:», «ногти, волосы, ресницы», это следующая вывеска "Салона красоты" впритык к первой. Ха-ха.

Так, за воспоминаниями и осмотром города и походом в кино, пролетело время. Оля не захотела ехать к «Пушкину», пусть последний день проведут с Мамой вдвоём.

В Олиной в голове промелькнула мысль позвонить ректору и «отблагодарить» его. У неё был принцип «не оставлять долги». И «ветер свободы» уже нашёптывал ей телефон приёмной БПИ, но «голос разума» возобладал двумя резонами, первый, она ректору ничем не обязана, а обязана новой «подруге» Жене и связана с ней обещанием и второе, менее значимое, но возможно сегодня в поезде у неё будет близость с её женихом, и Оля хотела быть «в форме», а после ректора это могло быть проблематично. Со слов Жени, он ещё тот жеребец и мог «размотать» Олю до неприличного состояния, а времени «собраться в кучу» не будет.

«Пушкин» и группа провожающих была на перроне вовремя. Поезд то проходящий и стоянка три минуты. Как раз только запрыгнуть. И не факт, что именно в свой вагон.

Её узнали, только когда она подошла в плотную и поздоровалась. Оля опять была в своём, сногсшибательном, лыжном наряде. Мужская часть начала активно пускать слюни, а женская жутко ревновать и завидовать. К огромному облегчению Оли, маман не было. Как потом пояснил Саша, он её оставил на попечение её сестры, его тёти, и она напившись успокоительного уже спала.

Поезд пришёл во-время. Что значит «фирменный». СВ вагон и само купе, были чистыми и тёплыми.

У «Пушкина» была здоровенная сумка с едой и два больших чемодана вещей. Терпимо. Но ни капли спиртного. Пришлось идти мне за ним в вагон-ресторан, который уже закрывался. Там, как всегда, была куча пьяных «командировочных», которые тут же начали делать Оле различные «пошлые» комплименты и предложения. У Оли было ещё игривое настроение, «ветер свободы» ещё шумел в её голове. И если бы не «Пушкин»…, то могли быть варианты, а так она позволила купить ей самого лучшего вина и с обещанием вернуться, она удалилась назад в своё купе к жениху.

Как она и обещала, «Пушкин» получил своё незабываемое дорожное приключение и оставшиеся до Москвы три часа они ещё немного поспали.

Москва закрутила их вихрем суеты переезда, улаживания формальностей и предновогодней феерии.

Оля поселила «Пушкина» в общежитии, в хорошей отдельной комнате, докупив нужное для обстановки и жизни.

Работать «Пушкин» будет пока преподавателем, на период «акклиматизации», как верно сказал Вадик. К новости, о скорой свадьбе Оли и Саши, Вадик отнёсся с чрезмерным энтузиазмом, тем более, что Оля перестраховалась и шепнула ему, что в их отношениях ничего не поменяется, если он, Вадик не решит по-другому.

Вадик взял все «свадебные хлопоты» на себя. Подача заявления в ЗАГС будет в первый рабочий день Нового Года.

Затем, перед новым годом, был «Новогодний Бал» в «Бауманке». Оля, как всегда, была «Первой красавицей» в костюме «снегурочки» или «снежинки». И традиционно, после выборов её «Королевой Бала», Вадик тащил её в какую ни будь незапертую аудиторию. В этот раз, к этому было два препятствия, первое и основное, жена Вадика, которая не отходила от него «ни на шаг» и втрое, не существенное, это жених Оли. Правда он весь вечер увлечённо спорит со своими новыми коллегами и на Олю внимания не обращает, что Олю немного бесит и толкает на этот не обдуманный шаг, а именно, таки увести Вадика у жены, на пол часа этого вечера.

И вот в самый ответственный момент они понимают, что в аудитории они не одни, но остановиться было «никак не возможно». Нечаянными зрителями Олиной «короткой программы» была пара первокурсников, прыщавый «очкарик» и девочка «синий чулок», которые зашли сюда, видимо для перепроверки их теоретических знаний школьного курса «полового воспитания». И сейчас тихо застыли в полутьме, с широко распахнутыми глазами и ртами, впитывая в себя наглядную демонстрацию этого «предмета», лучшими его «преподавателями» в «Бауманке».

Закончив «практическую часть коллоквиума», и приведя себя в порядок «практики», «как ни в чем не бывало», пошли на выход. Выходя, Оля обернулась, улыбнулась «теоретикам», подмигнула и приложила указательный палец к своим губам, мол «ни кому ни слова». Ха-ха.

И вот впервые, Оля встречала Новый Год у себя дома и ещё и с женихом. Ха-ха.

– Да, семимильными шагами всё идёт. Щедрой рукой уходящий 1986 год всех одарил. Хороший и счастливый был Год. Наступающий будет не хуже, подумалось Оле, под бой Курантов.

***

– Совсем недавно был Новый Год, потом калейдоскоп этих «украинских чтений», хорошо хоть, это всё прервалось 23 февраля и 8 марта, вспоминал я.

– Нет, мы и в обычный день могли мы с Ленкой, что ни будь «отпраздновать», но то, как мы этот 1987 год, встретили было просто сказочно, а всё Саныч, – хохотнул я от приятного воспоминания.

Приходит, перед самым Новым Годом, «разнарядка» в Райком Комсомола, направить на «Комсомольскую Новогоднюю Ёлку», что будет проходить в Киеве, во Дворце Спорта в саму Новогоднюю ночь, лучших комсомольцев-старшеклассников, а именно меня и ещё на моё усмотрение кого-то женского полу в сопровождении старшего комсомольского работника. Я это всё узнал можно сказать «как жених, последним». Вызывают меня в Райком ВЛКСМ. Не успел я выйти из школы, как меня догоняет еле одетая, «как для зимы», Ленка и на ухо мне, гневно шепчет, что, – если я, как последний дурак, выберу не её, а какую ни будь дуру-малолетку, которые, как оказалось, стали на меня гирляндами вешаться, то пусть они потом у меня и … «интервью берут» в кабинете химии».

И не пояснив больше ничего убежала назад, в школу, на урок биологии.

Новая школа была недалеко от Райкома и через десять минут я уже был в его фойе, где меня поджидала Монтана, тоже с непонятными претензиями и намёками, исходя из которых оказалось, что более преданных мне людей, чем она и Ленка, нет вообще, если не считать близких родственников.

Подвела меня к какой то двери, аккуратно, но громко постучала в неё, затем засунула туда свою голову и произнесла: «Он тут, пусть заходит?» и тоже, аккуратно, вначале высунула свою голову назад, приоткрыла дверь, как заправский швейцар, ловко отступила в сторону, пропуская меня внутрь.

Внутри кабинета сидел парень лет тридцати, делал вид, что чем-то сильно занят и не здороваясь, и не поднимая на меня глаз, пододвинул в мою строну бланк телефонограммы, я таких раньше не видел.

Там было лаконично всё и понятно написано. Затем, наверное, увидел, что я прочёл или просто сосчитал до десяти, так же, лаконично произнёс, почти, как в фильме «Три мушкетёра», – имя, имя…? Короче, ему нужно имя девочки, кто со-мною поедет до конца дня. Подмывало спошлить и спросить, – а как, узнать? Ха-ха.

– Ладно, будет ему «девочка», – усмехнулся я мысленно.

Не успел я выйти, как ураган, по имени Монтана, меня закрутил и затараторил: – что, конечно, это Ленка и она уже все документы и даже характеристику подготовила, и что нужно успеть подготовить «номер». Что ни слово, то так и подмывало спошлить.

В ходе её трёпа выяснилось, что сопровождать будет она, и даже выделяют нам транспорт, но только туда. Так как первого января никто никуда не поедет по известной причине – «похмелье».

Ленка, узнав удачный для неё исход, выполнила свою «угрозу» не откладывая дело в «долгий ящик», но только в кабинете математики.