Дочь стала ещё ласковее обычного, будто понимая, что отец раскусил её чувства и теперь от его решения зависит, будет ли у этой истории продолжение. Синьор Мичелли решил, что не станет препятствовать, если ухажёр настроен серьёзно. Кроме того, дополнительным расположением к ювелиру служило то, что тот напоминал ему самого себя в молодости. Будучи в те годы амбициозным начинающим юристом, ещё не успевшим расстаться с юношеским максимализмом, он также с первого взгляда и до беспамятства влюбился в мать Реджины. Но к несчастью, их семейной идиллии не суждено было длиться долго.

С тех пор как синьор Мичелли овдовел, в его жизни была только Реджина, с такими же синими, как у мамы глазами. Всю свою любовь и заботу мужчина отдавал дочери и прикладывал все усилия, чтобы она, согласно её имени, росла настоящей королевой. И его не волновал способ заработка денег для этого благополучия. Потому юрист, отодвинув собственные принципы, без колебаний согласился работать на мафию. На свете была только одна важная для него цель – судьба дочери, продолжение их с супругой любви. В глубине души консильери надеялся, что раз уж Господь, так рано отобрал у него любимую женщину, их дочери полагается испить до конца не только из своей чаши счастья, но и из той, которая была отнята недопитой у её матери и отца.

На свой двадцатый день рождения Реджина заказала шикарное модное платье из Парижа. Отец знал, что Альдо тоже собирается преподнести ей украшение в комплект к заказанным ранее серьгам. Молодой человек указал в книге учёта, что выкупил сапфиры и бриллианты разных размеров. Сумма, которую он потратил на камни, была настолько велика, что советник главы мафиозного клана, саркастически хмыкнул: «Осталось ли у молодого человека хоть что-то за душой, после такого подарка?» Безусловно, ювелир зарабатывал на своей лавке и услугах для мафии очень хорошие деньги, но всё же щедрость потенциального жениха впечатлила синьора Мичелли.

Когда Альдо появился на пороге, Реджина засветилась ярче самой ослепительной звезды. У молодого человека, как и каждый раз при встрече с ней, перехватило дыхание. Они замерли, глядя друг на друга, не произнося ни слова. Все гости с умилением, а некоторые с завистью, наблюдали за ними. Неизвестно сколько бы они ещё так простояли, но отец девушки нарушил тишину:

– Альдо, эти цветы предназначены Реджине, или вы принесли их для себя?

Реджина мило засмеялась, а молодой человек, наконец, вручил ей прелестный букет. Далее достал из кармана небольшую бархатную коробочку, перевязанную синей атласной лентой, и вложил в свободную от цветов руку девушки. Служанка забрала у неё букет, и Реджина смогла открыть подарок. Она в восхищении приложила одну ладонь ко рту и, не отрываясь, смотрела на роскошную брошь: два усыпанных бриллиантами лебедя, с сапфировыми крыльями нежно склоняли друг к другу свои изящные головы.

– Это великолепно! А лебеди – это символ верной и чистой любви, – выпалила Реджина и густо покраснела.

Покраснел и Фанзоне: как же быстро она разгадала, тот смысл, который он вложил в этот подарок. Девушка тут же прикрепила брошь к платью:

– Папа смотри, как красиво сочетается с серьгами.

Отец почувствовал, что на его глаза наворачиваются слёзы: влюблённой, его дочь стала ещё прекраснее, и, судя по всему, скоро, очень скоро ему придётся её отпустить. Но оказался прав лишь наполовину. События действительно начали развиваться с невероятной быстротой. Уже через месяц Альдо попросил руки Реджины. Но после свадьбы, консильери видел дочь не реже обычного. Несколько раз в неделю навещал её в благоустроенном доме возле моря, который молодожёны получили в качестве свадебного подарка. А с рождением внучки, которую в честь его покойной жены назвали Эленой, молодая семья переехала зимовать в большую виллу синьора Мичелли.

Вскоре Реджина увлеклась гончарным искусством, и отец в своём доме оборудовал для неё мастерскую с вместительной печью для обжига глины. С этого дня Реджина могла создавать и крупногабаритные керамические изделия, с каждым разом оттачивая своё мастерство. Так переезды на виллу отца в зимний период превратились в традицию.

***

На следующий день после своего похода по холмам в обличие крестьянина, Фанзоне сел в поезд, идущий в Мессину, и в который раз начал прокручивать в голове те события, которые, в конечном счёте, привели к решению покинуть родной остров и всей семьёй искать счастье в Новом Свете.

Ювелир с тоской посмотрел в окно поезда, вспомнил синьора Мичелли. В груди сжалось. Когда у них с Реджиной появилась дочь, заботливый дед, с каждым днём становился всё сентиментальнее. Вскоре тесть начал высказывать Альдо опасения, что при такой деятельности они с зятем каждый день ходят по лезвию бритвы, а значит вместе с ними его дочь и внучка. Считал, что им непременно стоит отойти от дел и думать о переезде в другое место, куда-то очень далеко. Ювелир был согласен с этой идеей и потому пару лет назад они вместе приступили к подготовке почвы для того, чтобы навсегда покинуть остров и начать новую жизнь не с нуля, а так, чтобы Реджина и малютка Элена ни в чём не нуждались.

«Отойти от дел» – именно так сказал синьор Мичелли, но Альдо понимал, что это не значит, что можно запросто прийти к дону Пиццо и, объявив о том, что больше не намерен работать на мафию, развернуться и гордо уйти на все четыре стороны. Нет, из мафии нельзя уволиться по собственному желанию. Уход от дона Пиццо непременно сопровождается отправкой разочаровавшего его человека на дно моря. Зачем дону Пиццо люди, которые много знают, но уже не в деле, и потому являются потенциально опасными. Так случилось и с тестем ювелира. Неделю назад тот просто исчез. Фанзоне был в курсе лишь тех дел, что касались краденых украшений и камней, и потому не знал причин, по которым дон Пиццо решил избавиться от своего советника. Ясно было одно – тестя больше нет на свете.

В тот день перед уходом синьор Мичелли, как обычно, поцеловал дочь и внучку, сказав, что любит их. А зайдя к зятю, взял с него обещание сделать всё необходимое для счастья Реджины и Элены. Альдо понял, на какие именно действия намекает тесть. И также догадался, что он чего-то опасается. Но и представить не мог, что синьора Мичелли не станет в этот же день. Но когда тот не вернулся ночевать, стало очевидно – тем утром он уже понимал, что прощается с родными.

Через день в лавку к ювелиру пришёл сам дон Пиццо в сопровождении приезжего специалиста по драгоценным камням с целью проверить содержимое сейфа. Альдо с невозмутимым видом открыл его, предоставив возможность, убедится в подлинности всего, что там хранилось. Уходя, дон Пиццо спросил:

– Вы в курсе, где ваш тесть?

– Позавчера он не вернулся ночевать. Накануне говорил, что собирается погостить пару недель у дальних родственников в Палермо.

Дон Пиццо прищурил, и так, еле видимые за толстыми щеками глаза, как бы обдумывая: ювелир лишь прикидывается дурачком или действительно считает, что его тесть у родственников в Палермо. Но ничего не ответив, вышел из лавки.

Конечно же, ни о какой поездке в Палермо синьор Мичелли не говорил, но Фанзоне нужно было создать иллюзию полного неведения и спокойствия, чтобы выиграть время для подготовки к побегу. Вероятно, ювелир ещё был нужен главе клана, но о прежнем доверии не было и речи. С того дня мужчина постоянно замечал за собой слежку.

Альдо предупредил подручного дона Пиццо, что на пару дней закроет лавку, так как должен отлучиться на пару дней к сестре. Ювелир осозновал, что к нему непременно приставят слежку и на этот раз. Перед отъездом его попросили опять открыть сейф и продемонстрировать, что все самые ценные камни на месте. На этот раз, как и предполагал Фанзоне, обошлись без незнакомого специалиста. Человек дона Пиццо, всё проверил по описи и отпустил Альдо на вокзал. Слежка была, но сойдя с поезда на нужной станции, мужчина её больше не замечал. Возможно, глава клана хотел удостовериться, не поедет ли ювелир до самого Палермо, а, как и говорил, сойдёт в Чефалу. Дон Пиццо понимал, что, даже если Фанзоне что-то задумал, то не бросит жену и дочь.