Опомнившись, она втянула голову в плечи.

– Подавишься, зубастая! – фыркнула Марьяна и взяла Василису под руку. – Нет уж! Мы с сестрой сами друг дружку к венцу отведём, а Мокша ваш пусть утрётся! Ишь ты, как его тут уважительно величают… А по мне так гнилой лужи он господин!

Решётка с железными змеями сама распахнулась, пропуская Кощеевых невест. Разряженный, как павлин, болотник встретил их с той стороны арки, увитой луноцветом. Он одёрнул зелёный бархатный кафтан, поправил алую с золотом перевязь и улыбнулся, показав щучьи зубы.

– Ох, ну прямо не девки, а Жар-птицы! – он закрыл глаза рукавом. – Щас ослепну от вашего великолепия.

– Было бы неплохо, – огрызнулась Марьяна, проходя мимо. – Эй, руки свои мокрые убери, я сказала! Сами с сестрицей дойдём, безо всяких там лупоглазых прихвостней. Ещё понацепляем от тебя бородавок, жаба!

Мокша такого яростного отпора не ожидал, так и застыл с разинутой пастью. И лишь очнувшись, спустя пару мгновений, зло заквакал девушкам в спину:

– Ну и пожалуйста! Пф! Не очень-то и хотелось… Ишь, борзые какие девки нонче пошли! А говорили, мол, младшая-то добрая да покладистая, мухи не обидит. Врали, видать! Ничего, Кощей вам ещё покажет! Он и не таких норовистых кобылиц осаживал!

Василиса решила не обращать внимания на его вопли, вместо этого повернулась к семенившей рядом злыднице, освещавшей им путь:

– Ну, показывай, где тут Кощей обычно женится? В храме каком али?.. – она осеклась, поняв, что сболтнула глупость. Ну какой может быть у Кощея Бессмертного храм? Разве что себе-любимому поклоняться.

– Храмов тут нетути, – злыдница запричитала так жалобно, будто извинялась. – Токмо зала пиршественная – называется Макова палата.

– И как же тогда свадебный обряд проходит? – об этом, наверное, стоило раньше спросить. Но впечатлений сегодня и так было слишком много, и разум Василисы просто не поспевал за происходящим. Да и не думала она, что свадьба прямо сегодня будет. Не по-людски это – только приехали, и сразу жениться.

Последней мысли она усмехнулась. Ну да, в Навьих землях и не должно быть по-людски.

Тем временем злыдница, польщённая вниманием госпожи, пустилась в пояснения:

– Обряд-то простой. Зачем усложнять? Собирает князь гостей да заявляет: так, мол, и так, своею волею беру эту девицу в жёны при свидетелях, целует в уста сахарные – и всё, с той поры они супругами считаются. А дальше все пируют, радуются, танцуют. Столько морошковой настойки выпивают – жуть! Едва подавать успеваем…

Василиса подумала, что сама бы сейчас от глотка морошковой настойки не отказалась – для храбрости. Но просить ни за что не будет.

В ночи поднялся сильный ветер, поэтому злыдница повела их обходным путём, по крытой галерее замка. Ветви деревьев стучали в окна, будто бы требовали впустить их схорониться от непогоды. Небо то и дело озаряли сполохи молний, а тени принимали зловещие очертания. Василисе чудились злые лица, глядящие из темноты, тяжёлые вздохи, шорох крыльев, пристальные взгляды из-за портьер. Казалось, что замок Кощея – это не просто бездушные камни, уложенные когда-то в ряд умелыми каменщиками, – он больше напоминал чрево какого-то голодного зверя, заглотившего их – свою добычу – добычу целиком. Леденящий холод пробирал до самого нутра, несмотря на многочисленные слои одежды, и Василиса покрепче переплела свои пальцы с Марьяниными. Подруге явно тоже было не по себе, но она пыталась держаться, будто бы ей всё нипочём:

– А что же, огней здесь зажигать не принято? А то так и споткнуться недолго. Ишь, плиты-то какие неровные.

– Так мы-то все в темноте видим, – злыдница подняла фонарь повыше. – А для вас я вон чё взяла, позаботилась.

– Ну, спасибо тогда… э-э-э… – Марьяна замялась. – Слышь, а зовут-то тебя как?

Услышав этот вопрос, злыдница аж с шагу сбилась и чуть не выронила фонарь из синюшной когтистой лапы.

– М-меня? – её скрипучий голос дрогнул.

– Ну не меня же, – фыркнула Марьяна.

– Я… я не помню… – уродливые черты стали от растерянности даже как-то мягче. – Было же какое-то имя… ещё при жизни…

Позади тихонько захихикали упырицы, и Василиса шикнула на них. Ещё совсем недавно она побоялась бы, но сочувствие оказалось сильнее страха.

– Кем ты была, тоже не знаешь?

Злыдница покачала косматой головой, поскребла когтем бугристый подбородок и шумно выдохнула:

– Стало быть, и не надо мне того знать. Главное, чтобы князь Кощей был доволен моей службой. А ежели мы опоздаем, он будет сердиться. Идёмте скорее, сударыни.

Она воздела фонарь над головой и, прихрамывая, засеменила по гулкому тёмному коридору – вперёд, на едва различимые сквозь свист ветра звуки музыки.

Вскоре они оказались возле громадных дверей, обитых железом. Изнутри доносились приветственные возгласы, смех и гнусавые звуки дудок. А рядом, прислонившись спиной к стене, стоял Мокша. Его кафтан был мокрым от дождя, но болотника, кажется, это совсем не заботило.

– Долго же вы добирались, – насмешливо квакнул он. – А только без меня всё равно не справитесь. Дверцу-то открыть придётся. А для этого волшебное слово сказать надобно. Мне его Кощей на ушко нашептал, а злыдницам да упырицам его знать не положено. Не был бы я на вас обижен, сказал бы за так. Но теперь не бывать тому! Думайте, девицы-красавицы, чем вы меня умаслить можете.

Василиса, не говоря ни слова, потянулась к дверной ручке, и тут её словно огнём опалило, а сквозь чеканные цветы мака высунулись три железных головы Змея Горыныча – небольшие, каждая размером с кулак. Из пастей вырывались язычки пламени. Так вот что там обжигало-то!

Василиса украдкой подула на пальцы, а головы нестройно, но требовательно пробасили:

– Кто идёт?

– Кощеевы невесты! – пока Василиса хлопала глазами, Марьяна успела ответить первой.

– Волшебное слово! – средняя голова щёлкнула зубищами прямо перед носом.

Обе невесты отпрянули, как по команде, чуть не отдавив ноги упырицам, державшим шлейфы. Оказавшись на безопасном расстоянии, Василиса выдавила:

– Э-э-э… пожалуйста?

Но, разумеется, речь шла о каком-то другом волшебном слове.

Мокша улыбался, явно чувствуя себя отмщённым. Упырицы хихикали. Им, похоже, вообще свойственно было хихикать по поводу и без.

А Марьяна вдруг упёрла руки в бока и окликнула злыдницу:

– Эй, Марусь! Ничего, если я тебя так называть буду? Совсем без имени-то негоже ходить. Так вот, Марусь, а вы-то как в залу заходите, коли тайного слова вам не говорят?

– Так через кухню, – пролепетала злыдница, хлопая глазами. – По чёрному ходу.

– Значит, и мы так пойдём. Правда, Васёна? Веди нас, Марусенька!

– Вот же несносные девки, – буркнул Мокша. – Ладно, стойте. Уговорили.

Он оттеснил их, сам встав перед дверями, бесцеремонно щёлкнул Горыныча по носу и проквакал:

– Ключ-вода, отопрись.

Железный охранник спрятался между чеканных маков, а петли заскрежетали – створки открывались.

Памятуя прошлый отказ, больше Мокша руку предлагать не стал, просто встал впереди девиц и, скомандовав: «За мной, красавицы», – первым шагнул на ковровую дорожку, украшенную золотым шнуром и усыпанную алыми лепестками.

Василиса и Марьяна переступили порог. Хлоп – упырицы превратились в летучих мышей и продолжили нести шлейфы в цепких коготках. Наверное, этот их облик считался более подобающим. (Странно, конечно, но в Нави вообще странные правила приличия.) А злыдница осталась снаружи. Василиса обернулась и увидела, как та провожает их с Марьяной чуть ли не влюблённым взглядом.

– Марусенька, – едва слышно пробормотала она. – Ишь ты!

После чего двери с грохотом захлопнулись.

Грянула музыка, оглушившая Василису. И как только гости могли выносить эту какофонию? Такое ощущение, что музыканты ни разу не сыгрывались между собой, но при этом каждый пытался выслужиться и сыграть громче остальных. Особенно невыносимо нескладными были литавры и барабаны.

От дорожки, по которой вышагивали две невесты, исходило сияние – это золотые шнуры светились, а вся остальная зала утопала во тьме. Ну или по крайней мере так казалось из-за слишком резкого контраста освещения. Мир сузился до пятен света под ногами, ужасающей музыки, чужого дыхания и невнятных шепотков гостей. Василисе казалось, что она идёт над бездной, – может, так оно и было, кто знает? Она не стала делать шаг в сторону, не желая испытывать судьбу.