– Говорят, они там с Кегеном так перебрали, что чуть всех нас не сожгли. И ведь кайрийцы-то к нему как к родному после этого. Не будите, говорят, славного Туроха, это наше собственное решение. Как ловко все провернул. И неделя... Да за неделю нас эти варвары перебьют всех и уйдут восвояси, – староста набрал в грудь побольше воздуха, чтобы закончить свою речь каким-нибудь едким словом, но замолчал, видя, что в шатер вошёл тот, про кого они говорили.

– О, славный Турох, а мы уже заждались, – сказал с улыбкой, только что собиравшийся оскорбить воеводу староста.

– Чего не разбудили? – беззаботно спросил воин, присаживаясь к столу.

– Так ведь друзья твои сказали не будить, покуда не проспишься.

– Какие такие друзья?

– Кайрийцы, – процедил староста Староушоковской деревни.

– Ну, допустим, они нам не друзья, а союзники. Хоть и временные. Чего звали-то? – Туроху не понравилось, как вели себя старосты, а потому он сразу решил выяснить, в чем причина.

– Да вот, хотим поглядеть, чему ты наших ребят обучил, – сказал староста другой деревни, дальше всех расположенной от моря, практически на границе с кайрийцами.

– Ну, так пойдёмте. Не в шатре же показывать. Сейчас я своих созову, а вы на поляну приходите, где союзный лагерь стоял. Там и посмотрите.

– Ты пока иди, а мы догоним.

Едва Турох вышел, сидящий во главе стола староста снова заговорил:

– Слышали, он их уже своими кличет.

– А чего Клима нет? – жёстко спросил молчавший до этого староста из Свирей.

– Так он же вроде как с Турохом-то заодно, с одной же деревни, – не понял вопроса говоривший, но уловил раздраженные нотки в голосе старосты одного из самых богатых селений.

– А мы стало быть против? Вот, что я скажу. Ради нас старается Турох. Ради детей да жён наших. У самого ведь племянницу с женой за море утащили, а он беспокоится о тех, что у нас с вами дома остались. У него нет больше никого. Зачем ему против нас идти, – продолжил говорить староста Свирей.

– А я слышал, что девка у него молодая есть. Красавица, но в татуировках вся. Никак у шинитов встретил. Недолго горевал, – ехидно проговорил Староушаковский предводитель.

– Дурак ты. Нечего мне с вами больше обсуждать, пойду я, – и богато одетый мужчина вышел.

– Ну, что же, если больше никому сказать нечего, давайте и мы пойдем. Поглядим, чему там этот воевода учит.

А посмотреть было на что. Вокруг поляны, где разминались парни, собрался весь народ. Звон мечей, переливающихся на солнце синим оттенком полированной стали, приманивал зрителей как магнит.

Как только пришли все старосты, Турох отдал команду, и молодые воины быстро разбились на три группы.

Толпа ахнула, когда в следующий момент, услышав новую команду, два десятка налетели на восьмерых. Мечи гулко ударились о стену щитов, и тут же звон от новых ударов, но уже с клинками, слился в непрерывный гул. Люди завороженно смотрели на зрелище. Новая команда, и вот уже место обороняющихся занял другой десяток, принимая удары на щиты и разя копьями.

Когда все обучаемые побывали в роли обороняющихся и в роли нападающих, Турох скомандовал строиться. Молодые воины быстро встали в три ровные шеренги. Лишь в последней не хватило два человек до полного десятка.

Турох довольно посмотрел на ребят.

«Эх, им бы еще кирасы, наконечники на копья и хоть сегодня в бой», – подумал он, подзабыв, что мечи тоже одолжил у Бурого, и их надо будет к вечеру вернуть.

Люди радовались, кричали, высказывая Туроху свое восхищение увиденным. А вот старосты хмурыми тучами прошли в свой шатер. Турох последовал за ними.

– Вот, что я скажу, – начал староста, сидящий во главе стола, – видно, что научил ты ребят отлично, да в такой короткий срок.

Все собравшиеся закивали, одобрительно зашумев.

– Только вот мало нам трёх неполных десятков. Такой горсткой орду не остановить. Потому, забираю я своих ребят. Пусть теперь мужиков наших обучат такому бою. Почитай до сотни мы их наберем. Кто с вилами, кто с чем правда. А где ты мечи раздобыл?

– Так не наши это. Бурый дал покрасоваться. Людей позабавить, – грустно сказал Турох, понимая, что произойдет дальше.

– И я своих забираю, – сказал следующий староста, а потом еще и ещё.

Окончательно разбитый, Турох вышел из шатра и пошел объявлять новости теперь уже не своим подопечным.

– Постой, – услышал он окрик. Обернувшись, узнал старосту Свирей.

– А я оставлю своих у тебя, пусть до весны еще пообучаются. Основная идея мне понятна, и с мужиками мы покумекаем, как нам вместе строй держать. А лучше тебя молодежь все равно никто не обучит, так что если позволишь, то пусть дальше с твоими вместе стоят?

– Конечно, позволю. Спасибо тебе, – сказал Турох.

– Мне-то за что? Это же ты будешь из них бойцов делать да Айтану спасать.

– За доверие спасибо, – ответил грустный воевода и пожал протянутую руку.

Планы рушились. Еще утром, вспомнив кайрийского вождя, Турох решил, что им срочно нужны камни. Он не верил до конца, что смог использовать Силу, но дело было даже не в этом. Если не будет лекарей, то раненые воины не смогут получать должного лечения, а именно на этом строился весь его план по защите от варваров.

Искать Яры не имеет смысла. Слишком мало их осталось в землях Айтаны. Придется перерыть берега всех рек, все озёра и забраться в северные горы, и даже тогда тех крох, что отыщутся, все равно не хватит. Можно, конечно, надеяться на кайрийцев, но и у них камней тоже практически не осталось. Да еще и заявление о том, что они придут через неделю, наталкивало на нехорошие мысли.

Конечно, им нужно собрать войска, а потом еще и дойти до побережья. Но где уверенность, что, победив варваров, они не добьют ослабленных скарталлей. Ведь земли соседа всегда кажутся плодородней, а леса и водоемы богаче. Камни были нужны, и единственным местом, где их можно добыть, оставалось побережье. По слухам практически каждая крупная тварь, обитающая там, носит вместо сердца Ред. Хотя и тут были сомнения, ведь если макара́ пришла с побережья, а в ней нет камня, то получается, что она слишком маленькая. В каких тогда тварях водится Ред? А уж откуда у вождя кайрийцев взялся Стонг, даже думать не хотелось.

И вот теперь все его планы по зачистке побережья разрушились, не успев даже оформиться в законченную мысль. Соваться к морю с группой из десяти человек было бессмысленно.

В обратный путь вышли утром следующего дня. Весь вечер Турох пытался использовать Силу вновь ставших ярко желтыми камней, но ничего не удавалось. Лишь однажды почти в самом конце, он почувствовал, как нагрелись сами Яры, но нужного результата это не принесло.

Возвращение в Староушаково было недобрым. Староста деревни, обогнавший неспешно двигающийся караван из Усть-Укара на полдня, стоял перед прикрытыми воротами деревянного забора.

– Вот твое зерно. Забирайте и уходите. За телегой я пришлю кого-нибудь, через пару дней, – сказал он, и скрылся, громыхнув засовом.

– Чего это он? – спросил подошедший Бурый.

– Не рады нам тут. Не знаю, странно все это.

– Но там же наши кирасы, наверное, уже готовы.

– Заберём в другой раз, – проговорил Турох, направляясь к десятку своих воинов, которые уже впряглись в телегу. До заката оставалось не так уж и много, а еще нужно подобрать место для ночлега, разбить лагерь и насобирать дров, а потому, не мешкая, люди двинулись дальше.

Оставшийся обратный путь каждый думал о своем.

Турох, помогая десятку своих ребят попеременно тащить и толкать телегу, прикидывал, сколько мяса и шкур нужно набить, чтобы комфортно пережить зиму.

Бурый никак не мог придумать, куда деть мечи. Пока удалось продать лишь два клинка. Один взял глава скарталлей, а второй – староста Свирей. Обозначенную цену в 30 золотых был готов отдать не каждый. Даже для небедных свирейских жителей это была крупная сумма. Обитателям деревни, расположенной далеко в северных предгорьях, повезло. Их не беспокоили кайрийцы, на них не нападали варвары. В лесах водилось множество пушных зверей, а в пищу шло мясо горных козлов, что стадами спускались на поля и к водопою на устье Каменки. Единственное, чего им не хватало, это зерно. Но они легко могли позволить себе его купить на деньги, что получали от продажи шкур шинитам. Или на вяленое мясо, лучше которого было только то, что делал дед.