Ева, 13:24

Иди нахуй, Ракитин

Егор, 13:25

Справедливо

Закончив выяснять отношения с Егором, я открываю инстаграм.

coldsiemens подписался на ваши обновления

Открываю профиль и лицезрею Голубина.

Подписываюсь взаимно и отбрасываю гаджет на кровать. Чертов Глеб, теперь я буду вынуждена наблюдать за его жизнью из своего далёкого Петербурга.

В тот день Артём и Глеб записали один трек на новый альбом Глеба и я первая, кто услышал его до выхода.

***

Сегодня мы возвращаемся домой. После сдачи сессии, было решено уехать в Уфу на неделю, провести время с родителями.

А пока меня ждал питерский май и учёба в университете, скучные лекции и зачеты, редкие посиделки с Артёмом и просмотр сериалов.

Но мою рутину разбавляло появление Глеба. Он часто писал мне, интересовался делами и учёбой, спрашивал обо мне многое.

Именно ему мне по какой-то причине хотелось доверить каждый свой секрет. И я делала это. Каждую ночь мы обсуждали личные проблемы, переживания и обиды, поддерживали друг друга, узнавали, шутили и влюблялись.

И это было самым страшным.

Я чувствовала, как общение с ним вызывает привыкание. Каждое утро я проверяла телефон на новые сообщения, на лекциях включала в наушниках его песни, а дома внимательно разглядывала каждое фото и вчитывалась в каждую новость в пабликах.

Артём стал подмечать мои мешки под глазами, странные улыбки адресованные телефону и неподдельный интерес к Голубину.

Наверное, его это настораживало, но говорить о моем поведении и чувствах он не спешил.

Ждал, когда я, наконец, сдам сессию. Оттягивал до приезда домой.

Как раз за два дня до нашего отъезда Голубин пропал из всех социальных сетей, заставив меня ни на шутку разволноваться.

Но спрашивать Артёма я не стала, слишком уж много подозрений успела вызвать.

Глеб не появился ни через день, ни через два. Я судорожно обновляла новостные ленты, писала ему короткие сообщения, которые гласили лишь одно: «ты где?».

Когда мы, сидя в нашем купе, с Федей и Артёмом, покидали Петербург, я продолжала копаться в телефоне, обновляя наш директ с Глебом.

— Ев, ты может с нами поговоришь? — поинтересовался Артём, сидящий напротив меня, — мы тут, вообще-то, планы на уфимскую неделю обсуждаем.

— Что за планы? — не хотя отрываю взгляд от экрана телефона, смотрю на брата и делаю заинтересованный вид.

В любом случае просижу дома с родителями, ведь тусовки с друзьями Артёма меня мало интересуют.

— Планов много, — деловито начал Федя с верхней полки и уставился на меня, — для начала надо набухаться, — задумчиво проговорил он, — потом поедем на дачу к Гере, пару ночек пошатаемся по центру, ещё есть идеи?

— Взять томик Чехова и завалиться в кровать на неделю, — отзываюсь я, выражая свое нежелание участвовать в их планах, — полезная вещь — чтение!

— Ты всю молодость так с Чеховым и проведёшь, — фыркает Артём в ответ, поджимая под себя ноги, — не жалко?

— Жалко у пчелки, сам знаешь, — быстро проговариваю я и снова беру в руки телефон, намереваясь обновить страницу Голубина в тысячный раз.

— Интернета нет, — заявляет Федя, замечая мои действия, — а вот реально, Ев, ты чего такая загруженная?

— Я не загруженная, — сразу отмахиваюсь от парня и начинаю перебирать вещи в рюкзаке, чтобы найти тот самый томик Чехова.

— Отрицалу видно сразу, — посмеивается в ответ Айсик.

— Я тебя с мая никак узнать не могу, — включается в разговор Шатохин, — может объяснишь уже?

— Не объясню, — фыркаю я и укладываюсь на свою полку и отворачиваюсь к стене, забросив идею читать или ловить интернет.

Включаю музыку и быстро засыпаю, не смотря на то, что часы показывают только 11 часов ночи.

========== глава, в которой можно вернуться назад в детство ==========

***

Мы вышли из вагона ранним утром, Федя, ещё на перроне, с нами попрощался и ушёл, пообещав зайти вечером.

Артём двинулся к зданию вокзала, я последовала за ним, изредка зевая и потирая глаза.

— Дети! — радостно воскликнула мама, увидев нас в здании городского вокзала, и кинулась обниматься.

Крепкие объятия с родителями, путь домой и вечные распросы о наших делах, новостях и о моей университете.

— Не волнуйся, мам, я её контролирую, — деловито отзывается Тёма с переднего сиденья на мамины переживания о моих оценках.

— Хорошо, — улыбается она, — я так соскучилась за вами, — признается женщина и поглаживает меня по коленке, — ты оторвешься от своего телефона?

— Да, Ев, чего молчишь? — поддерживает отец, не отводя взгляда от дороги.

— Не молчу я, — сразу оживляюсь я, блокирую экран телефона и и устремляю взгляд в окно, — вы лучше расскажите: как ваши дела? — поворачиваюсь к маме с этим вопросом.

— Ой! — отмахивается сразу она, — что мы? Работаем, вечерами дома сидим, иногда на кладбище к Марку ездим, — мама тяжело вздыхает.

К горлу подступает ком, я перевожу взгляд на мелькающие виды пустого города.

Я хорошо помнила Марка. Его лучезарную улыбку, россыпь мелких веснушек на щеках, кристально голубые глаза и взъерошенные темные волосы.

Он погиб, когда мне было 14, и смириться с этим было крайне сложно. Я никак не могла принять то, что он, такой молодой, светлый и самый хороший, так рано распрощался с жизнью.

Не смотря на разницу в 5 лет, нам удавалось чувствовать друг друга, понимать и принимать любыми.

Мне вот-вот должно было исполниться 15, на дворе стоял терпкий, знойный август. Марк обещал провести этот день рождения со мной, но не успел, ведь за 5 дней до него погиб.

Погиб странно. Никто, до сих пор, не был уверен в том, что это был суицид. Никто не был уверен и в умышленной смерти.

Но все это было неважно, хотя признать себе, что Марк умер по своей воле, я никак не могла.

Артём угрюмо повторял то, что это вполне реально, и у него было достаточно проблем.

А я не верила.

Родители молчали, тихо плакали, утешали друг друга и крепко держали за руки.

Я тогда закрылась от всех. Мне казалось, что меня не может понять ни один человек в этой семье. Казалось, что я не смогу пережить эту трагедию в тишине, как родители. Казалось, что я не смогу поверить в самоубийство, как Артём. Казалось, что я, вообще, ничего не смогу теперь.

Жизнь продолжалась. Я постепенно приходила в себя. Старалась отвлечься, не думать. Но наша последняя фотография, сделанная за пару недель до этого, всегда лежала под чехлом телефона.

Она ещё лежит там.

Мои долгие размышления прервал голос отца:

— Дочь, мы приехали уже, ты чего сидишь? — он открыл мою дверь и широко улыбнулся.

Я улыбнулась в ответ и выбралась из салона автомобиля.

А потом следовали долгие разговоры на кухне, обеденный сон в наших старых комнатах, откуда не убрали совершенно ничего, снова разговоры на кухне и попытки Артёма затащить меня с собой на их пьянку.

— Нет, Тём, я никуда не иду! — повторяю вновь я и собираюсь уже закрыть дверь перед носом брата.

— Ева, Артём! — слышу голос мамы из другого конца коридора, вскоре она подходит к нам, — вы что кричите? Поругались?

Да, родители привыкли думать о том, что мы с Артёмом вечно ругаемся как кошка с собакой и терпеть друг друга не можем.

Но эти ссоры давно исчезли, мы, наконец, поняли друг друга, как когда-то понял меня Марк. Раньше мне и не нужен был Артём, ведь Марк прекрасно со всем справлялся, был ближе. Наверное, сыграла свою роль разница в возрасте с Артёмом. Для детей девять лет это довольно большой промежуток времени и мы элементарно друг друга понять не могли.

Теперь поняли.

— Нет, мам, все хорошо, — заверяю я и улыбаюсь уголками губ.

— Ага, хорошо, собирайся! — фыркает на меня Артём, — представляешь, не хочет пойти с друзьями встретиться, — возмущённо жалуется он матери.

— С твоими друзьями, балда! — замечаю я и стукаю брата по голове, — не хочу я с тридцатилетними мужиками пиво пить.