– Значит, прежний план остается в силе? – отхлебнув своего любимого портвейна, спросил щеголевато-лощеный Амброуз Бернсайд. – А я уж было подумал, что ты, Джордж, изменил свое мнение по этому поводу и решил не рисковать.

– Запомните, джентльмены, – жестко произнес сенатор Хоар, – я никогда не меняю своего мнения и не отказываюсь от принятых мной решений. Я лишь могу на какое-то время отложить исполнение моих планов из-за того, что сложилась неблагоприятная обстановка. Временное отступление – это еще не поражение, потому что потом я обязательно вернусь к этому вопросу и доведу дело до конца.

Обстановка же для окончательного решения вопроса о судьбе президента Хейса и организации Второй Реконструкции до настоящего момента складывалась неблагоприятная. Без ослабления Британии нечего было и думать о том, чтобы начать собирать войска на канадской границе. Без концентрации войск нельзя было надеяться на молниеносное подавление сопротивления в южных штатах. Я готов был ждать столько, сколько потребуется, зная, что югороссы однажды схватятся со своими смертельными врагами – англичанами. И как вы знаете, англичане сами помогли мне, устроив свою Реконструкцию в Ирландии.

Югороссы, которые почему-то всегда защищают всех слабых и обиженных, не утерпели и вступили с Британией в смертельную схватку. Кто же мог предполагать, что эти ненормальные русские, едва разгромив британцев, тут же протянут им руку помощи и заключат оборонительный союз?

– Русские, Джордж, и югороссы, – поправил подельника Джон Паттерсон, – это, как говорится, две большие разницы. Русские – это обычные люди, разве что чуть более наивные и добродушные, чем обычно. А вот югороссы – это настоящие исчадия ада, в руки которым лучше не попадаться. Вы помните, что случилось с Пинкертоном?

– Помню, – кивнул сенатор Хоар и нахмурился. – Он бесследно исчез во время поездки на Кубу полгода назад, и, похоже, не без их помощи. И теперь ни одно детективное агентство, ни даже просто бандиты не соглашаются против них работать. С ними вообще никто не хочет связываться. Своя голова на плечах дороже любых денег.

Я их, в смысле югороссов, за это даже уважаю. Такой стиль мне импонирует. Но если вы думаете, что им будет хоть какое-то дело до «бабушки Хейса», на которого они, кстати, тоже весьма злы, или до южан, которых мы собираемся потрясти во время Второй Реконструкции, то вы жестоко ошибаетесь. Югороссы вступают в борьбу лишь тогда, когда задетыми являются их собственные интересы или интересы их ближайшей родни…

– А какое им было дело до того, что Британия вытворяла в Ирландии? – с долей ехидства в голосе поинтересовался сенатор Камерон. – Тем более что ирландцы не являются даже отдаленной родней славянам.

Югороссы бросили против Британии не только навербованных бог знает где наемников, но и свои регулярные части. Они задействовали даже свои наводящие ужас боевые летательные аппараты! И все это, вместе взятое, помогло им в кратчайшие сроки разгромить британскую армию. Вы не опасаетесь, что, как только мы начнем Вторую Реконструкцию, югороссов может снова охватить очередной приступ человеколюбия и вся их мощь обрушится уже на наши головы?

– Все это ерунда, джентльмены, – с непробиваемым апломбом заявил сенатор Хоар, – англичане устроили у себя в Ирландии черт знает что, словно решив истребить всех ирландцев под корень. Но ведь так дела не делаются. А кто, простите, будет работать и платить налоги?

Мы же не собираемся устраивать подобную резню. Боже упаси, совсем нет. Мы всего лишь хотим немного ощипать этих заносчивых дикси, забрать себе их земли, деньги и бизнес, но ни в коем случае не убивать их, потому что если не будет овец, то просто некого будет стричь. Не думаю, что в таком случае югороссы решатся вмешаться. Тем более что их бизнес на Кубе требует полной концентрации всех их сил.

– Из-за этого их бизнеса, – неожиданно пожаловался сенатор Паттерсон, – цена на сахарный тростник и сахар-сырец на Кубе и в южных штатах выросла, а цены на сахар и ром в Европе упали. Мы просто не можем конкурировать ни с сахарными заводами и перегонными комбинатами, которые югороссы построили на Кубе, ни с их единственным кораблем, который берет на борт двадцать тысяч тонн груза и доставляет его в Европу со скоростью в восемнадцать узлов…

Сенатор Хоар только отмахнулся от его назойливого нытья и спросил:

– Ну что, джентльмены, в том, что касается «бабушки Хейса», вы со мной или нет?

– Разумеется, с тобой, – поддакнул сенатор Камерон и вопросительно посмотрел на сенатора Бёрнсайда. – Амброуз, ты как? С нами или?..

– С вами, с вами, успокойтесь, – проворчал щеголь, – подходящий стрелок у меня уже есть на примете, имеется и подходящий труп, правда, он еще не знает, что он труп. Совместить приятное с полезным не получилось, потому что пока не удалось найти стопроцентного южанина, который согласился бы пристрелить Хейса.

– Ну, это не такая уж большая помеха, – кивнул сенатор Хоар, – можно сделать так: вместо одного будет два трупа. О втором не должна знать ни одна живая душа. Впрочем, и у меня есть кое-кто на примете, и он южанин. Осталось только обговорить, где и когда «бабушка Хейс» расстанется с жизнью, – взгляд сенатора Хоара остановился на сенаторе Паттерсоне. – Кстати, Джон, ты с нами или я должен сказать: «И ты, Брут!»?

– Разумеется, с вами, – угрюмо проворчал тот, – за последние полгода я тоже понес значительные финансовые потери, и Вторая Реконструкция поможет мне их восполнить.

Уже на следующий день подробный отчет об этой встрече лег на стол резиденту югоросской разведки в САСШ Роберту Мак-Нейлу, а еще через два дня эта информация стала известна адмиралу Ларионову.

Вице-канцлер Югороссии Османов Мехмед Ибрагимович

Ну и пылища! Со строительной площадки будущего Константинопольского университета доносился шум какого-то механизма. Работа кипела, и над бетонным фундаментом уже возвышалась кирпичная кладка стен учебных корпусов. Казалось бы, что старый разведчик может понимать в строительстве? Но это как сказать. Довелось мне как-то раз работать в одной стране с верблюдами и финиками в качестве главы строительной фирмы. Справился, однако. Даже чуть было миллиардером не стал. А теперь, в моей новой должности, мне снова приходится заниматься давно забытым делом.

Десятого июня – по новому стилю, ежели что, я вернулся из Ангоры, где по поручению начальства я занимал пост советника султана Абдул-Хамида. Ангорский эмират – это все, что осталось от Османской империи, после того как наша эскадра с налету взяла Константинополь, а затем отжала и все европейские владения Османской империи. И часть ее – Константинополь с прилегающими землями – превратилась в новое государство, именуемое ныне Югороссией.

Тогда же меня отправили в Ангору – для турок Анкару – для помощи Абдул-Хамиду в модернизации его государства. Но в апреле канцлер Югороссии, Александр Васильевич Тамбовцев, приехал с визитом к султану. Тогда-то он и предложил мне вернуться в Константинополь на должность вице-канцлера. И, дождавшись приезда Саши Шелехова, заменившего меня при султане, я отбыл в столицу Югороссии. Все-таки, хотя я и турок по крови, родина моя – Россия, и мне чем дальше, тем больше хотелось домой.

За год Константинополь изменился так сильно, что я еле-еле его узнал. Уезжал я из восточного мегаполиса, в котором приезжим не рекомендовалось появляться в незнакомых кварталах, а поборы и издевательства были в порядке вещей. Грязь, крысы и непонятные личности, которые предлагали все – от гашиша и запретной для мусульман выпивки до юных девственниц и даже мальчиков. Все это считалось неотъемлемой частью городского пейзажа.

Теперь же, после того как Стамбул вновь стал Константинополем, все резко изменилось. Передо мной был чистый и современный город. Многое, конечно, осталось – муэдзины все так же призывали правоверных на молитву в Голубую мечеть – мою любимую – и в Сулеймание. В многочисленных кофейнях можно было точно так же полежать на диване, цедя маленькими глотками вкусный и ароматный турецкий кофе (а желающим подавали и кальян). На улицах раздавались крики продавцов «симитов» – турецких бубликов, – которые, как и прежде, предлагали свой горячий и необыкновенно вкусный товар, хотя теперь уже не с рук (часто немытых), а из благоустроенных торговых точек. Зато над Святой Софией и близко к ней расположенной и вновь отремонтированной Святой Ириной горели на солнце восьмиконечные позолоченные кресты – дар императора Александра III, а внутри золотые мозаики, замазанные в свое время, дабы не смущать правоверных мусульман, вновь предстали перед посетителями во всей их красе.