– Бывает же, – отсмеявшись, говорю  ей.   – Но отсюда надо уезжать, а то попа уже не помещается нигде. Так и будешь всю жизнь простыней оборачиваться.

Вторая попытка оценить размеры пятой точки была более удачной, но не более информативной. Червячок сомнения, подаренный мной, активно размножался, не давая здраво мыслить.

– А если не уеду?  – в глазах читается вызов.

– Вас же нельзя убить обычным оружием? – я задаю вопрос, прекрасно зная ответ на него.

– Нельзя, – брюнетка явно не чувствует подвоха.

– А этим?

Моя тень резко появляется вплотную к женщине, держа в руках небольшой нож. На первый взгляд, им сложно будет отрезать даже кусок яблока, настолько он мал.  Вот только особенность у него имеется. Как там в старой сказке говорится? Яичко не простое, а золотое. (На кой бабке с дедом в деревне золотое яйцо, где его даже продать никому нельзя, мне было до сих пор не ясно.) Так и этот атрибут служителей Цитадели простым не является. С его помощью можно уничтожить не только тело, но и саму сущность. Принято считать, что душа бессмертна, но любая жрица может с этим поспорить. И, более того, наглядно продемонстрировать, как она умирает.

– Теневое оружие, – охает брюнетка, всплеснув руками.

Простынь перестаёт держаться даже на честном слове и падает вниз.

– Но как? Жрицы вашего уровня есть только в столице! – вскрикнула демоница.

Теперь нечисть смотрит на меня с нарастающим интересом. Она абсолютно права. Жрицам от второго уровня и выше не рекомендуется покидать столицу и уезжать далеко от Цитадели. Вот только, я давно наплевала на это правило. Меня тошнит от шума городов, а от столицы буквально выворачивает. Неоднократно получаю выговоры и взыскания от начальства, но следовать их указаниям выше моих сил.

– Ага, – зеваю, – Только в столице…и здесь. Поэтому, чтобы уже к утру тебя не было в этой деревне.

Брюнетка пафосно поклонилась, признавая власть тени, а потом растворилась.

– Она вернётся? – из-за спины раздался заплаканный голос хозяйки.

– Если не самоубийца, то нет.

Тень привычно втягивается в меня, заставляя кожу под татуировками чувствовать покалывание.  А что дальше? Надо думать.

Праздник избавления от нечисти начинается задолго до рассвета. Хозяйка не смогла дотерпеть до утра и побежала радовать товарок. Теперь, когда злобная искусительница повержена, мужья будут хранить верность. А если кому и придёт в голову сходить налево, то жена спокойно объяснит нерадивому супругу с помощью скалки, что такое хорошо и что такое плохо.

Хозяин дома заперся в комнате, наотрез отказавшись участвовать в столь специфичном празднике. Хотя, вероятнее, с уходом суккуба у него просто кончились силы. Мужская половина деревни ещё пару дней пробудет в вялом состоянии. Это побочный эффект магической, кхм, любви.

Бабы делились радостной вестью друг с другом, постепенно собираясь в доме. Они очень быстро собрали на стол нехитрую, но довольно разнообразную закуску, а потом перешли к обсуждению новостей. Особенно способствовали этому большая бутыль самогона и еще более здоровенная ёмкость с домашним вином.

Я не особо вслушиваюсь в женскую болтовню, их треп хороший фон для приёма пищи. Как только мой нос улавливает запах еды, желудок предательски издает крик раненного кита, напоминая, что последний раз я ела вчера утром. Что ж, грех не воспользоваться таким щедрым столом. Поэтому, недолго думая, я придвигаю к себе большую тарелку с еще горячими оладьями и принимаюсь есть. Как только мои зубы погружаются в горячее, пышное тесто, в помещении воцаряется гнетущая тишина. Что произошло, понять я не успела, но на всякий случай решаю дожевать.

– Фто-то не факт? – не выдержав, спрашиваю я.

Горячее тесто обжигает рот, что не способствует быстрому поглощению.

Тишина давит на уши, как будто все присутствующие разом перестали дышать. Даже с моими железными нервами есть в такой обстановке становится сложно. Но отвечать никто, видимо, не собирается.

– Эти оладьи были чьими-то персональными? – на меня смотрят так, словно, я совершила какое-то святотатство, не меньше, – Их нельзя есть?  Они принадлежат духу покойной бабушки главы местного колхоза?

Женщины, кажется, даже не моргают. В городах Жрицам уступали дорогу, некоторые особо пугливые граждане даже переходили на другую сторону улицу, кто-то размашисто крестил или просто шарахался в сторону. Пару раз даже бывало падали в обморок, но такие осуждающие взгляды я встречаю в первый раз.

Капелька меда с недоеденного оладушка падает стол. Звук упавшей капли показался сравнимым по громкости со взрывом.

– Тетя Жрица, – девочка лет шести дергает меня за руку, вызвав, тем самым возглас ужаса среди взрослого населения. – А ты разве обычную еду ешь?

– Ем, – честно признаюсь я, опешив от такого вопроса.

– А мама говорит, что Жрицы едят человечину, – не унимается девчонка. – Или душу высасывают.

Кто, та самая мамочка, стало понятно сразу. Толстая рыжая женщина, сидящая в дальнем углу, от последних слов дитятки пошла крупными красными пятнами, а живости гневной мимики могут позавидовать столичные актёры. Так вот оно что! Значит местные жители не видели Жрицу, поедающую оладьи. Тогда надо ещё пару глотков компота сделать, чтобы окончательно шокировать население.

– Что ты, маленькая, – сохранить серьёзный вид и не рассмеяться, довольно сложно в этой ситуации.  – Мы кушаем тоже, что и другие люди, тут твоя мама немного приукрасила.

– И вы не утаскиваете маленьких детей в тёмный лес? – малышка  глядит на меня с все большим недоверием.

Мамаша побледнела, сливаясь цветом лица со скатертью на столе.

– Нет, – детей мной пугают впервые, по крайней мере так откровенно. – Но ты маму слушай, в лес не ходи. Туда и другие чудища утащить могут, более прожорливые.

Девочка скептически наклонила голову на бок и пошла переварить полученную информацию. Ее определённо расстроило, что ничего ужасного во мне нет. Детей не кушаю, в лес не утаскиваю – скукотища. Рыжая женщина кинулась вслед за девочкой со скоростью голодного гепарда.  Похоже, малышку ждёт порция новых родительских нравоучений.

В помещении стало совсем неуютно. Оживленные разговоры прекратились, гости перестали есть, но при этом расходиться никто не собирался.

– Простите ее госпожа Жрица, – робко вступается хозяйка дома, – Она ребёнок совсем, причем непослушный. Вот сестра и пугает её всем подряд.

Извинения были неискренними. Скорее всего, меня таки подозревали в нетрадиционных гастрономических пристрастиях.

– Ничего страшного, – улыбаюсь как можно шире, главное не переборщить, а то получится кровожадный оскал. – Но нас действительно надо бояться, – в моем голосе была солидная доля сарказма, но ее никто не заметил.