– Я нашла. Но переводчик сказал, что это не чешский! А еще он сказал, что язык явно славянский, но какой: болгарский, польский, русский, украинский, он определить не может. И что мне делать? Кого искать? Я так надеялась, что вы знаете о моих родителях больше, чем я!

– Нет, я был в курсе только финансовых дел. Ваши родители были довольно-таки замкнутыми, не очень-то откровенничали. Надо же! Они казались такими… простыми людьми. Может быть, лучше не ворошить их прошлое, раз они его скрывали даже от вас?

– Матушка перед смертью пыталась мне что-то сказать, показывала на сундук, на ключ от шкатулки, хранившийся у нее на груди. Значит, это важно для меня. И то, что берегла свою тайну до последнего вздоха, тоже говорит о ее значимости. Я не смогу спокойно жить, пока не выясню, что скрывается за этим документом.

– Ну, тогда ищите. Вы настойчивая. По мне так лучше не трогать старые тайны. Неизвестно, что вы откопаете, и как это изменит вашу жизнь. Спрячьте этот документ и займитесь своим будущим. Может быть, разгадка сама найдёт вас, когда время придет.

Незаметно, шажочек за шажочком, подкралась осень, зашуршала умирающими на мокром асфальте листьями. В зале телефонной станции, наполненном аппаратурой, проводами, голосами барышень-телефонисток, весь день ярко горели дуговые лампы. Агата привычно переключала штекеры, соединяя абонентов. Она научилась одновременно читать конспекты и вполуха слушать разговор, чтобы уловить его окончание. К концу смены от таких упражнений побаливала голова. Вдруг она насторожилась. Ее ухо уловило знакомое слово в иностранной речи. Разговаривали две женщины. Забыв о конспекте, Агата напряженно вслушивалась в чужие голоса. Вот снова мелькнуло знакомое сочетание звуков… и еще. Именно эти слова слышала она в детстве в беседах родителей. Звонили из отеля на Галвин Роуд в один из домов района Белвью. Она быстро записала номера абонентов и, едва в наушниках раздался щелчок повешенной трубки, побежала к техникам, обслуживающим телефонные линии. Но, как ни просила назвать адреса, по которым установлены эти телефоны – техники отказались, «не положено» и все! Расстроенная, вернулась Агата на свое место. А на следующий день обнаружила в тетради с конспектами листок с двумя адресами. Кто из техников сжалился над девушкой, она не знала, да это было и неважно, главное, у нее теперь была ниточка в руках.

В ближайший свободный день Агата шагала по Фэрвакс Драйв в поисках нужного дома. Телефоном в отеле мог воспользоваться любой из постояльцев, искать там было бесполезно. Все ее надежды были в Белвью.

Ещё несколько лет назад в этом месте простирались кукурузные поля, но город, питаемый, как артерией, железной дорогой, быстро рос и расползался, словно дрожжевое тесто.

Улица застроена новенькими коттеджами с лужайками перед каждым. Вот нужный номер. Двухэтажный дом, выкрашенный голубой краской, смотрелся весьма ухоженно. Подстриженный газон огорожен белым штакетником. Пушистая кошка, поджав лапки под брюшко, дремала на перилах крыльца. Агата поднялась по ступеням. Кошка настороженно наблюдала за ней, готовая дать дёру. Из дома едва слышно доносилась музыка. Агата покрутила ручку звонка. За дверью тренькнул колокольчик. Музыка тут же смолкла, однако дверь оставалась запертой. Девушка позвонила снова. В ответ тишина, только чуть дрогнула штора на одном из окон. Или Агате это померещилось? Она вновь настойчиво крутанула звонок. Наконец за дверью послышались осторожные шаги.

– Кто там? Что вам надо?

– Мне нужно поговорить с Кларой… э-э… Аллес.

– Ее нет. Мистер и миссис Аллес уехали отдыхать во Флориду. Приходите через пару недель.

Шаги удалились. Агата в растерянности смотрела на запертую дверь. Кошка, спрыгнув с перил, важно удалилась за угол дома. Агата, подумав, вновь покрутила звонок.

– Вы еще что-то хотите узнать? – из-за двери раздался тот же осторожный голос.

– Да. Как давно уехала миссис Аллес?

– Пять дней назад. А в чём дело?

– Скажите, а кто третьего дня ответил на звонок из отеля на Галвин Роуд? Ведь кто-то разговаривал по телефону!

За дверью послышалось шушуканье, потом тот же голос нерешительно произнес:

– Я разговаривала.

– Тогда мне нужны именно вы. Откройте же, прошу вас! Я не сделаю вам ничего дурного.

За дверью опять послышалась возня, шепот. Замок щелкнул, в приотворенной двери, придерживаемой цепочкой, показалось испуганное женское лицо.

– Что вам угодно? Хозяева запрещают пускать в дом посторонних в их отсутствие.

– Я не собираюсь заходить в дом. Ответьте только на мой вопрос. Дело в том… я телефонистка и вынужденно слышала ваш разговор… Скажите, на каком языке вы разговаривали?

– На русском. Разве это запрещено? Я разговаривала с сестрой.

– Нет, что вы! Нет, конечно. Скажите, а вы не могли бы перевести мне одну бумагу? Это очень важно для меня!

Щелка захлопнулась, звякнула цепочка, дверь вновь распахнулась, уже во всю ширь. На пороге стояла невысокая аккуратненькая женщина средних лет. Клетчатое, наглухо застегнутое платье больше походило на форменное, чем на уютное домашнее.

– Видите ли, я говорю на русском, понимаю русскую речь, но читаю и пишу только на английском. Моя семья эмигрировала в Америку, когда мне было всего пять лет. Я училась в американской школе. Но, пожалуй, вам сможет помочь моя сестра. Ей было четырнадцать. Она не только говорит, но и читает на русском. Вам повезло, как раз сейчас она здесь.

Женщина окинула улицу настороженным взглядом и быстрым движением втянула Агату в прихожую, захлопнув дверь за ее спиной.

– Понимаете, я служу горничной в этой семье и не хочу потерять работу. А миссис Аллес так строга… Моя сестра работает в Чикаго. Видимся мы, только когда хозяева уезжают отдыхать. Тогда Надя приезжает в Омаха и останавливается в отеле. Мы созваниваемся по телефону. Встречаемся чаще в городе, в отеле, но иногда сестра приходит ко мне украдкой от соседей, чтобы Аллесы ничего не узнали.

В образцовой, словно картинка в журнале, кухне за столом сидела женщина, очень похожая на ту, что открыла Агате дверь, только постарше и полнее.

– Вот, моя сестра Надежда. А я Катерина. Между собой мы стараемся говорить на родном языке. Ну, чтобы не забыть его совсем. Это такое редкое удовольствие! Словно в детство возвращаешься… Хотите чаю?

Агата не стала отказываться. За чаем настороженность растаяла, разговор потеплел. Гостья рассказала о хранящемся у нее документе, показала его Надежде. Та внимательно пробежала бумагу глазами и уверенно перевела.

– Хм… Тут сказано: «Двадцать восьмого августа одна тысяча восемьсот восемьдесят восьмого года рождена, двадцать третьего ноября крещена дочь Ольга. Отец – уволенный в запас армии унтер-офицер Степан Фролов Крутихин, православного вероисповедания. Мать умерла родами. Воспреемники: сельца Любимовка крестьянин Дмитрий Спиридонов Сластунов и законная жена его Анна Андреева, оба православные. Таинство крещения совершили священник Андрей Бодров и исполняющий должность псаломщика Капитон Крипович. Настоящее метрическое свидетельство выдано двадцать пятого ноября одна тысяча восемьсот восемьдесят восьмого года Свято-Троицким собором Уфимской губернии Бирского уезда города Бирск»… Всё.

Надежда вернула бумагу. В кухне повисла тишина. Обе женщины выжидательно смотрели на Агату. А та задумалась, пытаясь понять, какое отношение имеет это метрическое свидетельство, выданное так далеко от штата Небраска, к ней и к ее семье.

– Бирск… это где?

– Тут сказано «Уфимской губернии», это где-то на Урале… в глубине России.

Агата вспомнила огромное пятно на карте мира, расползшееся по двум континентам. Н-да… это тебе не маленькая Чехия. Пытаться там искать ответ – немыслимое дело.

В середине дня осенняя хмарь постепенно стала рассеиваться. Солнце неуверенно поглядывало на город сквозь прорехи в тучах. Агата в задумчивости шагала по обочине Брентон авеню. Теперь она знает, что хранится в загадочном конверте. Но что с этим знанием делать? Какое отношение этот документ имеет к ней и ее родителям? Эта самая Ольга всего на месяц старше ее, Агаты. Кто она? А родители Агаты, оказывается, между собой говорили на русском языке. Выходит, что они русские? Почему они это скрывали даже от нее, дочери? Почему выдавали себя за чехов? Свобода – фамилия чешская… значит, имя и фамилия у них не настоящие? И она, Агата, по происхождению русская? И никакая не Свободова? Да кто же и откуда она, черт возьми, на самом деле?! Она надеялась сегодня разгадать загадку, а вместо этого получила целый ворох новых. Все ее представления о себе, своих корнях рушились, почва под ногами перестала быть надежной. Прав был мистер Эванз, не надо было лезть в эту тайну. Жила бы и жила себе спокойно Агатой Свободовой. Может быть, выкинуть этот конверт и забыть про него? Она вытащила его из сумочки и направилась к ближайшему мусорному баку. Вдруг вспомнила жест умирающей матери, руку на ключике от заветной шкатулки. «О-ола… О-ола»… В метрике записано имя Ольга… Возможно, именно его пыталась произнести мать? Выкидывать конверт поздно, ей уже не выбросить эти вопросы из своей головы. Они не дадут ей покоя, пока она не найдет ответы.