Он не ожидал, что она окажется во дворе, и уж точно не ожидал, что она будет работать. Действительно работать – рубашка прилипла к телу, грудь высоко вздымалась, руки грязные, сильные и красивые. И она на самом деле была красива – с растрёпанными волосами, собранными в конский хвост, и в шортах, демонстрирующих всю длину этих ног. Когда он поднял её и посадил на задний борт грузовика, то с неимоверным трудом смог сдержаться, чтобы не прижаться губами к её губам, не стянуть с неё шорты и не заставить обхватить ногами его талию.

В этом-то и заключалась проблема. Он хотел её. В самом первобытном смысле, что было совершенно непонятно. За все годы, проведённые с Надией, у него ни разу не возникло искушения взглянуть на другую женщину. Перед тем, как уехать в Куинси, он провёл две недели, перепробовав женщин всех мастей. Ни одна из них не смогла уменьшить остроты воздействия Надии. Но теперь, проведя несколько мгновений с Саммер, в ситуации, когда ему нельзя ни к кому прикасаться и нужно вести себя прилично, соблюдать целибат и сосредоточиться на работе, он не мог перестать думать о ней. Не ожидал, что увлечётся женщиной, которая, похоже, не проявляет к нему ни малейшего интереса. Хуже того, которая, видимо, испытывает к нему неприязнь.

Это было нелепо. Вся ситуация, от начала до конца. Он слишком резко свернул с подъездной дорожки, и грузовик подпрыгнул, с заднего сидения пронзительно закричал Коки, а сам Коул ударился об окно. Он оглянулся на Коки, погасил скорость и, отгоняя мысли о ней и пытаясь отвлечься, потянулся к телефону.

— Дон, — заговорил он в трубку. — Где ты?

ГЛАВА 52

Если обучение правилам общения с прессой было первой подсказкой на то, что такое быть актрисой, то я оказалась тостом. Тостом, подгоревшим так, что его нельзя было есть, поломанным и раскрошившимся на тарелке, которому самое место в мусорной корзине.

Брекен Николс из Атланты, одетая в синий костюм, неспешным шагом разрезала влажный воздух, как будто у неё было полно времени, хотя, по моим часам, она опаздывала уже на пятнадцать минут. Я нетерпеливо ждала рядом с Беном, наблюдая за её приближением и откладывая в уме всё, что мне нужно было знать об этой женщине.

На одной руке у неё висела большая сумка с монограммой, набитая таким количеством вещей, что мне хватило бы на несколько недель жизни в пустыне. Ярко-красная помада, из-за которой Бен меня бы застрелил, тёмные волосы собраны в один из тех пышных хвостов, которые так любит делать Хайди Клум, но я смотрелась бы с такой причёской нелепо. А Брекен не выглядела смешно. Она выглядела собранно. Идеально. Густые брови, которые она критически вздёрнула при приближении, острый взгляд и хорошо накрашенные глаза, что, должно быть, заняло у неё всё утро. Это была не та женщина, которая даёт себе послабление и убирает за своими домашними животными. Это была женщина, которая обедает в модных ресторанах, выбирает поклонников по величине их банковского счёта и смотрит на таких женщин, как я, словно на жертву. Я сунула руку в задний карман своих новых джинсов и почувствовала её презрение даже прежде, чем она успела открыть рот.

— Боже, пожалуйста, только не говори мне, что в это тебя одели костюмеры, — вылетели из её рта слова, когда она остановилась передо мной. Её голова медленно наклонилась, взгляд скользнул от моей головы к туфлям, и она долго изучала мои кроссовки. Nike. Совершенно новые. Но на неё это не произвело никакого впечатления.

— Я оделась сама, — изложила я очевидный факт дружелюбным тоном, хотя с языка готовы были сорваться дюжину гораздо более грубых ответов. — Саммер Дженкинс, — протянула я ей руку, и Брекен с недоумением уставилась на неё.

— Никогда не представляйся, — наконец отрезала она, проходя мимо моей руки и открывая одну из широких двойных дверей. — Пусть все знают, кто ты, и они будут знать, кто ты. Поняла? — женщина не стала дожидаться ответа, её каблучки застучали по коридору перед нами, и я схватила руку Бена, сжав её так сильно, что он взвизгнул.

— Будь умницей. И найди меня, когда всё закончится, — прошептал он, выдернул руку из моей хватки и не оглядываясь кинулся прочь через парковку, перебирая худыми ногами.

Я обернулась как раз вовремя, чтобы увидеть, как Брекен исчезла в комнате справа. Вздохнув, вошла в здание и поплелась вслед за ней. Никогда не представляйся. Как пафосно и глупо… Я вошла в комнату и увидела, как Брекен щёлкнула несколькими выстроившимися в ряд выключателями, лампы стали быстро загораться одна за другой, осветив одинокий пустой стул. Для меня.

— Садись, — энергично произнесла она и выкатила камеру, быстро и ловко установив её в нужное место. — Давай начнём.

Обучение общению со СМИ было довольно простым, несмотря на мучительность процесса. Я сидела на стуле, затем на табурете, потом на диване и отвечала на вопросы, которые задавала мне Брекен. Иногда она садилась напротив и смотрела мне в лицо. Иногда стояла за камерой и заставляла меня смотреть в объектив. Она говорила смешные вещи, а потом ругала меня, когда я начинала хихикать. Задавала неожиданные вопросы, а затем придиралась, если я запиналась. Опрокинула лампу и отчитала меня за то, что вздрагиваю. И после каждого дубля бесцеремонно тащила меня смотреть видео и выискивала мои ошибки.

Судя по выражению лица Брекен и тому, что слышала сама… я не справлялась. Действительно не справлялась. И у меня даже не было дефектов речи, что могло бы всё объяснить.

— Рааасслааабься, — нараспев произнесла Брекен. — Ты выглядишь так, будто тебе в буквальном смысле воткнули кол в задницу.

Я расправила плечи и глубоко вздохнула.

— Нет, — крикнула она. — Не двигайся.

— Как я могу расслабиться, когда ты придираешься ко всему, что я делаю? — уставилась я в камеру.

— Мне бы не пришло в голову придираться ко всему, что ты делаешь, дорогааая… если бы ты действительно сделала хоть что-нибудь правильно, — она растягивала слова в нелепой манере, явно подражая мне и моему акценту, который критиковала последние три часа.

— Тебя когда-нибудь учили хорошим манерам? — я встала со стула. — Или любезности?

— Тебя с твоей любезностью просто растопчут в этом бизнесе, — она вышла из-за камеры, скрестила руки на груди и, не моргая, уставилась на меня.

— Рад, что я не единственный, кого она ненавидит.

Мы обе обернулись на низкий мужской голос. Коул. Ну, конечно. Если Брекен хочет, чтобы я расслабилась, то это последнее, что мне нужно. Он шагнул в комнату и закрыл за собой дверь. Подошёл к монитору и посмотрел на неподвижную картинку. И тогда я занялась одним из категорически запрещённых Брекен действий – стала грызть ноготь. Она прочистила горло, а Коул сделал то, что, как я надеялась, он никогда не сделает. Потянулся к пульту и нажал клавишу на кнопку – из динамиков донёсся мой нерешительный голос, и меня передёрнуло, когда я споткнулась на вопросе Брекен, мой ответ был полон таким количеством «э-э-э…» и «ну…», что можно было утопиться. Он нажал другую кнопку, и кровавое побоище прекратилось.

— Как давно вы работаете?

— Три часа, — услужливо подсказала Брекен.

— Пойди пообедай, — кивнул Коул в сторону двери. Брекен не двинулась. — Иди. Я сам с ней позанимаюсь.

О нет. Нет, нет, нет, нетнетнетнет. Я оттолкнула стул и поднялась на ноги.

— Я тоже ничего не ела.

— Мы добились некоторого прогресса, — вмешалась Брекен. — Видел бы ты первые дубли, — она не сдвинулась с места, и я почувствовала незрелое желание спрятаться за женщиной, которую проклинала всё утро. Даже она была лучше Коула. Его глаза смеялись, обещая сотни возможностей поиздеваться надо мной позже.

— Этого мало, — в его голосе послышались жёсткие нотки, и она уступила, коротко кивнув и проходя мимо камеры, её тело наклонилось, когда она потянулась за сумочкой. Потом дверь открылась, она вышла, и остались только мы вдвоём.