Очень скоро "шпионы-диверсанты" стали поступать на заставу с завидным постоянством. Правда, теперь всё больше убитыми "при попытке скрыться" или "оказать сопротивление". Как несложно догадаться, героем, жёстко пресекающим нарушения границы, каждый раз становился лейтенант Лобков. Иван Сергеевич не очень доверял амбициозному подчинённому, и каждый раз заставлял того писать подробные объяснения. И всегда "стахановцу" удавалось представить правдоподобную версию событий, а солдаты его отделения всё безоговорочно подтверждали.

   Так вот, одна из объяснительных Лобкова почти слово в слово повторяла средневековый рассказ о диком морском человеке. Вот то немногое, что сохранилось в памяти Ивана Сергеевича:

  "При обходе участка границы, расположенного вдоль берега озера, был обнаружен нарушитель. Одет он был в тёмную одежду, но, когда мы приблизились, стало ясно, что человек голый. Тело его было покрыто тёмными волосами, а на лице росла длинная, клочковатая борода. Удивительная волосатость нарушителя издали смотрелась, как одежда. Я решил узнать, по какой причине человек находится в приграничной зоне без одежды. Однако, когда мы подошли ближе, нарушитель стал изображать умственное помешательство. Это выражалось в том, что он ловко ловил руками рыбу на мелководье, и ел её в сыром виде, лишь слегка придавив, чтобы не трепыхалась.

  На вопросы нарушитель не отвечал, на команды не реагировал - лишь мычал и размахивал руками. Не дало результатов и использование методов допроса с пристрастием. Нарушитель продолжал упираться и не желал отвечать на вопросы. Документов при нём обнаружено не было. Всё говорило о том, что нам попался опытный и изворотливый агент вражеской разведки, который решил опробовать новые методы шпионажа. Потому, когда он попытался скрыться, нырнув в озеро, мы вынуждены были открыть огонь на поражение".

  Застава шумела. Все, кто был не в дозорах, а также свободные от наряда сгрудились в центре плаца. Иван Сергеевич вышел из штабного барака, и подошёл к солдатам. Громко скомандовав построение, он осмотрел причину общего любопытства - на плацу лежал тот самый "нарушитель". Но человеком это существо назвать было сложно. Да, у него были руки и ноги, на них имелись пальцы, но пропорции... Голова была непомерно маленькой относительно тела, но лоб занимал большую часть лица и был начисто лишён волос, чего нельзя было сказать обо всех иных участках тела. Также на лице выделялись непомерно, по-рыбьи, выпученные глаза, которые никак нельзя было спутать с человеческими.

  Руки существа были тонкие и длинные, а ладони широкие, как лопасти лодочных вёсел. Стопы также больше напоминали ласты, чем ноги обычных людей. Иван Сергеевич бывал в зоопарке, видел обезьян, но то, что лежало на плацу, напоминало обезьяну ещё меньше, чем человека. Иван Сергеевич приказал дневальным убрать тело, а остальным назначил час строевой подготовки, раз уж их на плац потянуло. Лейтенанта Лобкова он отвёл в сторону, и, забыв об уставе, просто сказал:

  ― Слушай, Лобков, мне твои делишки надоели. Хочешь героем прослыть - хорошо, но лови настоящих нарушителей, а не охотников с рыбаками. А этот, сегодняшний, вообще не человек. Ты, что же решил, что ты и судья и палач в одном лице? Сам решаешь, кто виноват, и сразу приводишь приговор в исполнение. А я уверен, что большая часть твоих объяснительных - "липа", и, убитые при попытке скрыться, нарушители, на самом деле, ни в чём не повинные гражданские. Ты, Лобков, доиграешься - я выведу тебя на чистую воду, дай срок. Ты мне скажи лучше - в Аду сгореть не боишься?

  Лейтенант смотрел, будто с насмешкой, на своего командира. Скрытая издёвка слышалась и в его голосе:

  ― Так, ведь Бога нет - значит и Рая с Адом не существует. Насчёт сегодняшнего - по мне, так самый настоящий человек, уродливый, как чёрт, тут я не спорю. А насчёт остальных - не докажете. Невиновных мы не ловим, и не убиваем. Я вам одно скажу - обо мне ещё все узнают. В пример будут ставить, как границу от врагов защищать. А этого не добиться, если всё по уставу делать, и о совести рассуждать.

  ― А кто тебе дал право решать - кто виновен, а кто нет?

  Лобков вытянулся, как на докладе, и с железом в голосе принялся сыпать заученными фразами:

  ― Я офицер-пограничник, и врага чую своим красноармейским нутром, как бы он ни рядился. Если каждый раз сомневаться и рассуждать, враги, как тараканы поползут - не остановишь. А вас, товарищ капитан, я не понимаю - советский офицер, а за нарушителей беспокоитесь...

  ― Прекратить разговоры, товарищ лейтенант! Отныне буду следить за каждым шагом, и советую внимательно отнестись к моим словам. Всё, больше вас не задерживаю.

  После того случая поток сомнительных нарушителей от лейтенанта Лобкова почти иссяк. Но странное тело на плацу сложно было изгнать из памяти личного состава. Солдаты, в большинстве своём обычные парни из деревень и с городских окраин, шептались по углам:

  ― Чёрт это был, точно.

  ― Сам ты чёрт. Рога-то где? Не видел? И я не видел. Это леший, зуб даю.

  ― Какой леший? Они же его из озера вытащили - значит, водяной.

  Парни спорили, но в одном их мнение было едино: появление среди людей такого существа было признаком приближения большой, страшной беды, многим грозящей гибелью.

  Случай с таинственным "нарушителем", и серьёзный разговор с Лобковым случились в конце июля, а уже в середине августа Ивана Сергеевича арестовали. Долгое следствие сильно подпортило до того безупречное здоровье Ивана Сергеевича. На одном из допросов ему удалось познакомиться с доносом, ставшим причиной его ареста. Ровным, красивым почерком его обвиняли в покровительстве вражеским шпионам, сотрудничестве с иностранными разведками, ведении подрывной работы среди личного состава вверенного подразделения, и, даже, в религиозной пропаганде. Там было ещё много чего понаписано - чернил автор явно не пожалел. И подпись не стала для Ивана Сергеевича откровением - автором доноса значился Лобков Захар Валентинович.