Когда мы вошли, дед, порывшись в комоде, протянул мне рубаху и штаны в тонкую полоску. Старик, несмотря на возраст, выглядел довольно крепким, и одежда его висела на мне, как на вешалке. Разумеется, я был несказанно рад и этому.
Мы сели за стол, и старик поставил на деревянную подставку почерневшую сковороду. Аромат еды кружил голову, и ни о чем больше я не мог сейчас думать. Хозяин, между тем, достал из под стола трехлитровую банку с прозрачной жидкостью, и поставил на стол два граненых стакана. Я ощутил резкий запах самогона. Дед налил и протянул мне почти полный стакан.
- Пей все! Тебе согреться надо.
Я не стал спорить, и, задержав дыхание, несколькими большими глотками осушил стакан. Старик подал ковшик воды, чтобы запить и смыть во рту сивушный запах. Я отдышался, и блаженное тепло ощутимыми волнами стало растекаться по жилам. Мы стали есть картошку прямо со сковороды. Только теперь я понял, что такое настоящее счастье. Только теперь я понял, что выбрался из леса, и, что все будет хорошо.
Наевшись и попив воды из ковшика, я начал свой рассказ сам - алкоголь развязал мне язык. Дед курил и слушал внимательно, не перебивая. К моему удивлению, он вполне серьезно воспринимал мои слова, и не усмехался, как над выдумкой чудака, или бредом сумасшедшего.
Когда я закончил говорить, старик некоторое время сидел в задумчивости. Я решил нарушить повисшую паузу прямым вопросом:
- А что, хозяин, раньше было что-нибудь похожее?
- Да как сказать... Надо тебе еще выпить. Вот этот получше будет - на дубовой коре.
Не ответив на мой вопрос, он достал из-под стола еще одну банку, жидкость в которой по цвету напоминала коньяк. Я выпил предложенный стакан залпом. Вкус действительно казался не таким противным, как до того.
Старик встал и стал неторопливо прохаживаться по комнате.
- Когда я сюда приехал жить, Плетьково уже было нежилым селом. Первое, о чем меня предупредили местные - никогда не оставаться в Плетькове на ночь. Днем можно туда ходить, но ночью - никогда. Что там происходило - никто не знал, но началось все, когда в Плетькове разобрали церковь. Люди стали просто пропадать. Власти пытались разобраться - бесполезно. Милицейские засады также исчезали после проведенной ночи. Лишь однажды, после ночного дозора, из Плетькова в соседнюю деревню пришел поседевший, и не способный произнести ни слова милиционер. С этого момента стала погибать и эта деревня. За месяц пропали три семьи. Остальные побросали дома и разъехались кто куда. С тех пор на ночь в Плетьково не оставался никто, а если кто из городских охотников и оставался - то не выходил обратно. А ты вот вышел. - сказав это дед склонился, и пристально посмотрел мне в глаза. Взгляд его был недобрый, очень недобрый.
До этого я слушал его рассказ, раскрыв рот от удивления, но теперь в его взгляде я прочитал неприкрытую враждебность.
- Извини парень, но я не хочу гибели нашей деревни. Эта зараза не должна пойти дальше. У нас все знают, что если кто-то провел ночь в Плетьково - тот должен остаться там навсегда.
От усталости и выпитого самогона я стал соображать очень медленно, но сейчас я понял, что дело плохо и попытался встать. Ноги сразу же подкосились, и я свалился на пол. Я попытался попросить о помощи, но изо рта вырвалось лишь нечленораздельное мычание. Конечности занемели и совершенно перестали слушаться. Голова кружилась все сильнее. В ушах шумело.
- Зря сопротивляешься, парень - это хорошее, испытанное средство. И поздоровее тебя люди с ног валились, - это было последнее, что я услышал, проваливаясь в забытье.
****
Тьма, окружавшая меня, плавно покачивалась. Я покачивался вместе с ней, как в колыбели. Волны мглы шелестели, накатываясь прибоем. Сколько прошло времени, я не знал. Для меня уже не существовало самого понятия времени.
Вдруг окружающая чернота стала приобретать синий оттенок, потом небесно-голубой. Постепенно стали возвращаться и другие ощущения. Спиной я почувствовал твердые доски. Рук и ног я все еще не чувствовал, но в голове уже пульсировала навязчивая боль. С усилием подняв веки, я некоторое время озирался, не в силах понять, где я нахожусь.
Внезапно, как пелена спала с глаз, я вспомнил прошедшие дни, и с ужасом узнал место, где только что очнулся. Я лежал на полу, напротив окна, в котором различался силуэт полуразрушенной колокольни. Именно отсюда я и пытался выбраться последние дни, и вот я снова здесь.
Вспомнил я и роковой разговор со стариком. Как же он меня сюда дотащил? Явно не он один в этом участвовал. Однако, и крепкую же отраву он мне подмешал: сейчас уже почти стемнело, значит я был в отключке почти сутки.
Что же это за твари такие, что истребили все эти деревни? Ни под одно рациональное объяснение, то, что я видел, не подходило. Стали вспоминаться легенды о навиях - злобных духах умерших. Или о живших здесь в старину племенах людоедов, охотившихся на путников. Эти каннибалы молились идолам, которых натирали кровью съеденных, отчего у них ночами светились красным светом глаза и рты.
Версий много, и все небезупречны. Старикан связывал появление этих тварей с разрушением церкви. Возможно, связь и есть. Ведь церкви обычно ставили на месте более старой церкви, или часовни, а те, возможно, строились на месте языческих капищ...
Тут мои раздумья прервал знакомый стук - такой же я слышал две ночи назад, перед появлением таинственных тварей. Стук так же доносился со стороны колокольни. Нужно уходить как можно скорее. Уж теперь я не стану сразу обращаться за помощью к незнакомым людям.
В мои конечности только начала возвращаться чувствительность. Затекшие руки и ноги жутко покалывало и крутило. Но самое страшное я обнаружил, когда попытался подняться. Руки и ноги оказались туго связаны толстой веревкой. Причем руки были еще, в дополнение ко всему, притянуты веревкой к скобе, вбитой в стену у самого пола. Старый черт со своими помощниками подстраховались на все случаи.
Времени терять нельзя ни секунды! Тьма наступала с катастрофической скоростью. Судорожными движениями, помогая связанными ногами, я подтянулся к скобе. Попытка повернуться на живот окончилась неудачно: скрученная веревка больно стягивала, и без того затекшие запястья. Пришлось подтянуться к скобе вплотную, и выгибаясь, и выворачивая шею, нащупать губами узел. Наткнувшись на узел, я впился в него зубами в попытке расплести туго стянутые концы.
