Альб жил на противоположной стороне мегаполиса, ехать на такси пришлось бы дольше, чем в супервагоне6. Собственным авто Ната не обзавелась, так как не испытывала нужды. Её передвижения до этого прекрасно укладывались в рамки вагонных веток или поездок на служебном авто, часто кем-то занятым. На других планетах она и вовсе никогда не бывала. Сорок остановок до дома начальника стали уже привычными, и долгий путь давал время собраться с мыслями к встрече.
Почти бесшумно подошёл вагон, и двустворчатые двери с лёгким шипением распахнулись. Ната предпочла не занимать одно из восьми комфортабельных кресел, а осталась стоять, взявшись за поручень, около двери и прильнула к пластиковому окну, ведь её неустанным ногам боль от долгого стояния не грозила. Хотелось поглазеть на виды проносящейся мимо Тетры и отвлечься от невесёлых предчувствий. Пустой вагон дал плавный старт, рельс увёл кабину вверх, всё выше и выше пока не выровнял её с ближайшим автомобильным полотном, нависшего над городом шоссе. Поначалу оно петляло и водило за собой вагон вдоль улиц, огибая самые высокие строения. За спиной Наты ехали автомобили, а перед ней с высоты метров сорок понеслись здания, улочки, проспекты. Рельс вместе с шоссе скоро выровнял траекторию и пошёл прямо, пронизывая Тетру насквозь. Вагон гнал больше ста километров в час, но часто останавливал у очередной платформы, оборудованной на высоте.
На Банковской улице, а вслед и на Торговой вошли пассажиры – пятеро молодых мужчин в строгих костюмах. Не замечая друг друга, они заняли отдельные кресла, морщась и тыкая пальцами в свои докеры. Так совершали свои сделки и покупки заядлые дельцы и торгаши. Их докеры, подключённые к финансовой сети, позволяли моментально что-то купить, а затем тут же продать при необходимости, поиграть на разнице в ценах, или совершить крупные сделки. Простым нажатием ты приобретал завод, движением пальца мог обзавестись сетью магазинов, или притоном, прогоревшим от долгов, но зато с весёлыми танцовщицами, готовыми на всё; акции, товары, пакеты кредитов, доли прибыли. А также судьбы тысяч и миллионов людей по всему Союзу суровые дельцы могли решить одним простым нажатием. Будешь ты сегодня работать, или окажешься на улице в поисках заработка, решали вот эти холодные люди в строгих костюмах.
Вагон миновал широкий проспект, пронизывающий столицу до побережья океана, куда его сопровождали по обе стороны, торчащие головоломкой, разношёрстные торговые дома, биржи, казино – куполообразных, округлых и пирамидальных форм; вся эта сумбурная компания провожала проспект к еле различимой вдалеке полосе из блёстков волн залива Тетра, впадающего в невидимый отсюда Малый океан. Показалась Площадь Культуры.
На огромной Площади Культуры раскинулись оживлённые зоны развлечений. По плитам почти километровой площади бродили разряженные артисты и актёры, раздавая буклетики и продавая детям лакомства с рекламными наклейками; играли и пели уличные музыканты, показывая своё умение и диковинных зверьков, хлопающим и подтанцовывающим зрителям; у декоративных домиков между десяти гигантских стометровых фонтанных чаш, откуда били струи воды, торговали сувенирами, а также тем, чем можно перекусить с семьёй. Семейные жались к правой стороне Площади Культуры поближе к театрам и музеям. Потому что слева стоял нескончаемый ряд публичных домов.
И ночью, и днём они ждали клиента. Рядом со входами в бордели под полуденным Денебом, никого не стыдясь, вульгарно бродили потрёпанные судьбой, или не нашедшие себя в этой каше жизни, вольно одетые женщины всех возрастов.
На Нату вид Площади Культуры никогда не навевал культурного восторга. Не оттого, что она не ценила искусство – в нём она совсем не разбиралась. Её жизнь когда-то могла состояться здесь – на левой стороне. В те самые далёкие дни, когда сбежавшая дочка служителя маяка хотела есть и не знала, как добыть на пропитание. Когда одна подруга заявила: иди туда и заработай, если хочешь жить в моём вонючем углу. Ната сбежала и никогда не жалела, что не ела четверо суток. Блевала желчью, ночуя у мусорки, залитая слезами безысходности.
Ната застыла и пронзительно выглядывала крошечный притон, где она полгода спала в подсобке в обнимку с Уборщиками и щётками, а днём убирала и кидала в стиралку смятое постельное бельё, загаженное спермой клиентов.
С перрона внутрь вагона шагнули две размалёванные хихикающие девицы и, болтая, плюхнулись на задние свободные кресла, чуть ли не в обнимку. Вместе с ними в вагон проник специфический душок. Он отталкивающе, до помрачения, напомнил затисканных и уставших от множества чужих рук не девушек, а измотанных клиентами шлюх. Ната поморщилась, а вот дельцы – нет! Наоборот, с появлением девиц они осклабились и, не отрываясь от экранов искоса проводили молодых блудниц жадными взглядами, после чего снова вернулись к докерам. Но уголки изогнутых губ забыли вернуть на место.
Ната бахнула ладонью по кнопке вентиляции, в попытке избавиться от приторной вони, хотя бы около себя. Загудевший сверху короб, своим гулом приглушил звуки шелестов одежд тех, кто вздрогнул от удара. Спустя пару секунд невыносимый запах понемногу стал уходить. Ната пожалела, что зашла в этот вагон.
Девицы не обратили на суету внимания и затараторили о своём. Чтобы их не слышать, Ната сосредоточилась на высоком небоскрёбе “Чон” – корпорации, добывающей астероидные ресурсы. Из-за угла "Чона" выплывало самое большое здание на планете – Славное Правительство Топала. Широкий монумент из миллионолетнего известняка восседал на холме и, увенчанный шпилем, смотрел сверху на остальных. Вокруг него прохаживались люди в штатском и по форме, с оружием. Военные принадлежали отряду “Волки” – лучшему подразделению Министерства Порядка. Да и, пожалуй, всего Союза Восьми Планет. Молодые, собранные ребята, гордые своей работой, с эмблемами на плечах. С такого расстояния не различишь, но её знали – золотой, разинувший пасть, зубастый волк.
Ната вспомнила о своей пантере. Вот бы Бесси им отдать!.. Будет бегать по парку и ломать кости нарушителям. Ловить воздух разинутой пастью, как эти волки на эмблемах.
Вокруг Славного Правительства громоздились два крупных здания корпораций и с десяток поменьше. Первый повыше – это “Чон”, а второй пошире – “Антония”, торгующая животными. Оба смотрели в сторону Правительства своими входами с собственной охраной. Её составляли такие же броневики, около десятка у каждой, как и у ТНН, но усиленные орудиями. Солдаты частных армий уверенно прохаживались туда-сюда вокруг чёрных стволов. Но пока орудия молча смотрели в сторону правительственного монолита. Лишь пока.
Правительственное здание не отставало в гонке тщеславия, на склонах окрестного холма, зеленели кустарники и били фонтаны. Но фонтаны были не совсем фонтанами, а кустарники не зеленели просто так. В чашах скрывались встроенные орудийно-ракетные турели, заросли обволакивали бронетехнику “Волков” и с десяток танков, уже заряженных и готовых сорваться в любой момент, по приказу накинуться и разорвать того, кто нарушит спокойствие Власти.
В центре – в сердце Топала, две стороны большой политики, ощетинившись, злобно смотрели друг на друга, готовые вцепиться в глотку при первых признаках слабины. И так уже четыреста лет истории Союза.
Нату о состоянии дел инструктировали каждый год. Она знала о каждом спрятанном орудии. Его расположение, калибр, боезапас. А вдруг выпадет момент ввязаться в драку? Но – пока тихо. Поэтому рядовым гражданам не нужно знать о возможных противоречиях, и никто не смел рассказывать об этом. Кто смел, тот пропадал бесследно.
Здание “Антонии” замелькало яркими буквами бегущих рекламных строк: “Антония” любит вас и ваших питомцев”. Чуть ниже: “Мы любим ваших котиков, а вы любите нас!”
Ната вспомнила, какие эксперименты ставила “Антония” на животных. Иван, кажется, видел своими глазами, и с побелевшим лицом рассказывал об экзекуциях, вскрытиях, отрезанных суставах и пришитых… Нет. Не стоит… Она поморщилась и хотела забыть слова коллеги. От омерзения накатила едкая мысль:
