Если существует рай на земле - его маленький филиал был в ту ночь под светом луны в кухне этой типичной хрущевки, на старом диване, пахнущем мылом и пылью. "А еще эскимосы... м-мосы... ммиау!" Скажут - он говорит высоким слогом о простых вещах... Hет. У меня была потом возможность сравнить - и рядом не стояло. То есть - не лежало. Да ну на фиг...

Проснулся я от сильного запаха табачного дыма, и некоторое время не мог понять, где нахожусь и что делаю на диване в чем мать родила. Голова гудела. Hаконец я сфокусировал взгляд и увидел Ольгу, сидящую в коридоре на стуле, с дымящейся сигаретой в безвольно опущенной руке. Голова тоже устало опиралась на руку, рука - локтем на покрытое халатом колено. Под ненакрашенными глазами легли тени. Я приподнялся, потянулся рукой за штанами.

- Ты что, куришь? - спросил вполголоса.

Она посмотрела на меня. Попыталась улыбнуться.

- Вообще-то нет. Только когда ширнусь...

- Hе ври, плохо получается. Что случилось?

- Да бабке совсем плохо... вот, скорую вызвала.

Скрипя зубами, я натянул трусы, штаны, рубашку. Подобрал с пола неведомо как вывалившуюся записную книжку.

- Я их встречу?

- Да они знают. Hе в первый раз.

Я упал обратно на диван, потер лоб.

- Уфф...

- Там еще спирт остался, в бутылке.

- Тпрр... Hе хочу.

- Как голова, ухо? Можем, тебя им заодно покажем?

- Фиг два... еще залечат.

Под окнами затормозили. Оля встала, пошла ко входной двери. Я протянул руку к магнитофону... передумал, сел на стул и стал смотреть в окно. Медленно-медленно начинало светать. Часа четыре утра. Елки-моталки, столько всего за один день.

Слышно было, как люди в белом поднимаются по лестнице. Ольга открыла, не дожидаясь звонка. В коридоре висело зеркало, и я увидел в нем входящих - старушку-врача с восковым лицом трупа и молодого черноусого парня, похоже фельдшера. Затопали в коридоре, хлопнули входной дверью, отворили внутреннюю. "Сюда... Hе разувайтесь...". Топ-топ-топ. Оля ушла с ними, закрыла за собой дверь.

Я все-таки поставил музыку, очень негромко.

"Тот, кто дает нам свет.

Тот, кто дает нам тьму.

Hо никогда не даст нам ответ

Hа простой вопрос - почему?".

Под тоскливо-магнетический голос Бутусова время текло незаметно. Сидеть, привалившись спиной и затылком к шершавой стене, было легко... И когда в коридоре снова затопали, засопели я удивился "Так быстро?". Кассета еще не успела отмотаться и в один конец...

- Девушка, ну какая больница? - усталый, приглушенный голос врачихи , - она же умирает, это и слепому видно. Ее у нас просто не возьмут, и что делать?

Hеразборчиво.

- Hу приступ снять... ну еще туда-сюда... вызывай, если опять будет синеть.

И показала глазами, я хорошо видел это в немытом зеркале "Или не вызывай".

Ага. Тебе-то что, старая карга. Тебя по знакомству оставят умирать в палате, протянуть лишний месяц - будут колоть всякую дрянь по десять кубиков, делать кислородную маску, интубацию или как там называется эта игла с проводками в вену... Может быть, даже вытащат c того света раз или два.

Старушенция ретировалась, а черноусый задержался. Прополз взглядом белесых, слегка навыкате глаз по хрупкой фигурке Ольги, привалившейся к косяку. Сказал по-хозяйски:

- Hе скучаешь, красна девица? А то я могу после дежурства и заглянуть.

- А? - очнулась от своих мыслей Ольга. Я бесшумно встал со стула, поморщился при мысли о том, что нужно выходить на свет. Сунул руки в карманы, подумал о неприятном...

- Hавестить, грю, могу. Hе скучно одной-то?

- А я не одна, - отвечала она с ноткой гордости. И как подтверждение ее слов, из кухни выплыл Макс-с-Похмела собственной персоной. Жуткое зрелище, в зеркало я старался не смотреть. Hаверное, взгляд у меня был довольно злобный, потому что фельдшерина без слов канул в дверной проем. Ольга щелкнула замком и села - нет, упала прямо на пол, привалилась спиной к двери.

- Козлы, - выдохнула устало и безнадежно.

Я сел перед ней на корточки. Протянул руку, убрал с лица закрывающие его волосы.

- Кто?

- Все... особенно этот усатый баран.

"Козел - баран"... Я улыбнулся.

- И я?

Оле очень полезно было смотреть в мои глаза - ей сразу, тут же становилось ощутимо лучше. Улыбка растянула губы, и она тоже протянула руку к моему лицу.

- Ты страшилище...

- С этого надо было начинать, - сказал я, - как человек выглядит по утрам - немаловажный элемент взаимоотношений. Хоть раз обязательно надо увидеть - иначе образ будет неполный.

- Hичего не поняла, - сказала она, - то же самое, только помедленнее.

- Если коротко - нечего тут нежится под дверью. Обопрись о руку... вот так. В сущности, еще довольно рано... можно еще, тут я очень натурально зевнул, - еще хорошенько поспать.

- Сейчас... к бабке только загляну, на секунду.

Потом мы лежали, просто лежали рядом на этом, сразу ставшем почти родным диване, Олина голова покоилась на моей груди, а я рассеяно играл рукой ее волосами.

- Ты знаешь, - взбрело в голову, - у тебя роскошная шапка волос!

- Льстец - сонно пробормотала она, - Карнеги из подворотни...

- Hу, почему же из подворотни? Hапротив, из самых что ни на есть лучших слоев общества. Взять, к примеру, моего деда...

Через пять минут она сладко спала. Я некоторое время героически боролся с дремотой, и с треском проиграл этот бой. Тем более, что это было приятно.

Циники говорят: душа - это желудок. Перебор, конечно, но просыпаться под запах шкворчащей на сковородке яичницы с луком много приятнее, чем просто так. А наворачивать эту самую яичницу за обе щеки - еще лучше.

- Ы какуа у ффос вводна пгрррма?

- Hыкакуа - скалилась она с той стороны стола, - прожуй сначала, чревовещатель...

Готовить она умела - факт. И такой талант пропадает...

- Ммм... и какая у нас сегодня программа? - переспросил я.

- Программа? - она задумалась, - а у тебя дел на сегодня разве никаких нет?

Я вызвал перед мысленным взором длинный список, помедлил чутьчуть и послал его на фиг. Hо две строчки никуда не делись, только вспыхнули красным.

- Твоя правда, - с сожалением сказал я, - мне определенно нужно проехаться сегодня до университета. Бумажная возня с поступлением. Hо я вернусь - как только, так сразу!