Бесспорно, что в трезвом состоянии Бесобой бы на такое никогда не согласился. Но сейчас был совсем другой случай. Антихрист, хитрый черт, чувствовал его сомнения и желание попробовать. Данила не собирался тому ничего сообщать, а ему и не нужны были слова. Он и сам все прекрасно понял.
С грацией пьяной кошки блондин поднялся с дивана и встал напротив мужчины, с сомнением оглядел гору мышц и бицепсов, не зная, как над ним нависнуть, и не придумал ничего лучше, чем залезть к нему на колени. Чуть поерзал, устроился поудобнее, упираясь острыми коленками в спинку дивана. Наклонился, касаясь ладонями его скул и чуть приподнимая к себе чужое лицо. И, хотя Данила совершенно точно собирался представлять себе девушку, одного взгляда в голубые глаза Антихриста ему хватило, чтобы утонуть. Вблизи расслабленное лицо парня, без всех его ужимок и кривляний, казалось очень красивым.
Данила закрыл глаза, чтобы не пялиться слишком откровенно. Он понятия не имел, чего ждёт от этого поцелуя. Скорее всего ничего особенного. Может, и не стоило соглашаться? Но когда теплые губы Антихриста накрыли его, Бесобой обомлел. Губы блондина оказались такими мягкими и приятными, совсем не обветренные, почти девичьи, но касавшиеся не по-женски уверенно. Часовой будто совсем не колебался, целуя нежно и неторопливо, почти невинно, лишь касаясь на несколько секунд и отодвигаясь. Но стоило Даниле потянуться следом за отстраняющимися губами, как Антихрист усмехнулся и поцеловал уже всерьез.
Блондин скользнул влажным языком по сомкнутым губам мужчины, будто прося впустить, на что тот, поколебавшись, ответил, совсем немного приоткрыв рот. Часовой не преминул этим воспользоваться, языком раздвигая чужие губы и проскальзывая внутрь. Данила сидел будто под гипнозом, упиваясь новыми ощущениями. Губы на вкус отдавали сигаретами, вином и чем-то еще, сладким, притягательным. Язык сидящего на нем парня вытворял какие-то совсем дикие и смущающие вещи: скользил по ровной кромке зубов, вылизывал нёбо, будто исследуя чужой горячий рот, обвивал его язык своим и посасывал. Бесобой старался неумело ему отвечать, повторять за ним и по ощущениям у него даже что-то получалось. Целовать в ответ было даже приятнее, чем просто наслаждаться поцелуем. К тому моменту, когда обоим стало не хватать воздуха, а дыхание начало спирать, Данила уже поднаторел в этом искусстве, не менее жарко и мокро целуя блондина в ответ. Никакие красивые девушки ему не представлялись, в голове была только приятная пустота. После Антихрист нежно прикусил нижнюю губу мужчины и отстранился, облизываясь.
- Ну, я думаю, для первого раза непло-…
Договорить он не успел, потому что Данила резко потянул его за грудки на себя, натягивая до треска ткань дурацкой цветастой гавайки, и буквально впечатал его рот в свой, теперь уже самостоятельно проталкивая язык промеж мягких, оказавшихся такими желанными, губ. Антихрист то ли от удивления, то ли от собственного желания даже не сопротивлялся, гортанно простонал, впуская язык мужчины, углубил поцелуй и прижался ближе к чужому разгоряченному телу. Бесобоя от его стона будто разрядом тока прошило. Он рыкнул и с двойным усердием принялся вылизывать болтливый, но такой горячий и приятный рот. Если во время первого поцелуя руки Данилы просто лежали на диване, то теперь он определенно вошел во вкус и принялся исследовать ими чужое тело. Какие-либо фантазии о красивой девочке, так жарко целующей его, теперь оказались просто невозможными, нереальными. Отпустив и даже не порвав (к его большому сожалению) цветастую рубашку, Данила скользнул руками по чужой плоской груди, подтянутому животу и бокам, худым бедрам. Антихрист выгибался следом за движением широких теплых ладоней, и охнул, когда они сжались на его заднице. Даниле, конечно, не то чтобы было с чем сравнивать, но маленькие мягкие ягодицы парня, которые можно было накрыть ладонями целиком и стиснуть посильнее, ему определенно понравились. А еще ему понравилось целовать вредного блондина, вылизывать его рот, чувствовать вес его тела на себе и ощущать, как он слегка подрагивает, когда прижимается ближе.
Бесобой не мог понять, хорошо ему так из-за алкоголя или чужое тело пьянило сильнее. Антихрист же пребывал в смешанных чувствах. Ему нравилось, абсолютно точно нравилось происходящее, но, кажется, он сам не ожидал такого энтузиазма со стороны Данилы и потому струхнул от такого внезапного развития событий. И, учитывая, что в промежность Часового уже упирался бугор на чужих спортивках, а в его собственных штанах стало до неприличия тесно, простой невинный чмок зашел слишком далеко. Блондин даже не догадывался, что разбудил дремлющего в Даниле внутреннего зверя.
Разорвав поцелуй, Рыков скользнул к открытой шее парня, покрывая ее поцелуями и легкими укусами, прижал губами выступающий кадык, вызвав сильную дрожь в чужом теле. Одна его ладонь с ягодицы скользнула выше под рубашку, задирая ее, поглаживая поясницу и пересчитывая пальцами выступающие позвонки. Часовой охнул, прикусил губу, сжал руками широкие плечи мужчины, уперся в них, отодвигая от себя. Данила отстранился и посмотрел на парня совсем поплывшим взглядом. Антихрист, покрасневший и немного растрепанный, тяжело дышащий, с выпирающей ширинкой, такой невозможно красивый, совсем не способствовал его спокойствию. Спокойствию блондина же не способствовало вообще ничего, в том числе и ебучее Ханты-Мансийское вино, дающее в голову, словно молот. Он чувствовал себя не двухтысячелетней сущностью, а каким-то подростком, возбудившимся из-за простого поцелуя. Даниле же, кажется, вообще было плевать. Он обнял блондина и уткнулся лбом ему в грудь.
- Не знаю чего, но хочу.
Тот хмыкнул. Заварил, называется кашу, благодаря которой сам Бесобой хочет трахнуть его на диване. Впрочем, у самого Антихриста либидо вскочило не хуже и в штанах стояло не менее крепко. Это была каша, которую ему хотелось расхлебывать, но не за раз. Если и трахаться, то не на пьяную голову.
- Данил, а ты когда-нибудь…
- Я же сказал, что нет.
- Не, я о другом, - блондин сделал кольцо из пальцев, пару раз двинул ими вверх-вниз в характерном жесте и смешливо улыбнулся. – Дрочил?
Бесобой покраснел.
- Нет. Справлялся холодным душем.
Часовой наигранно вздохнул.
- Всему тебя учить надо.
И полез рукой к нему в штаны.
Данила чуть не задохнулся, как только почувствовал руку парня там, где никто чужой до этого не касался. Антихрист не церемонился, сразу оттянул резинку спортивок вместе с трусами и проскользнул внутрь, обхватывая рукой уже крепкий и влажный член. Тот едва помещался в отнюдь не дамской ладони, приятно оттягивал руку своим весом, и парень даже засомневался, что на такой размерчик найдутся презервативы. Он помассировал головку большим пальцем, на пробу пару раз передернул по стволу и присвистнул. Посмотрел на мужчину настолько провокационно, что моментально захотелось ему врезать, но Рыков сдержался. Блондин повел плечами, шепнул горячо, и от его слов Бесобоя пробрала дрожь.
- Столько лет не использовать такой агрегатище – это настоящее преступление.
Данила залился краской. Желание ударить эту довольную морду отпало окончательно, но трудно было не признать, что с занятым ртом он нравился ему намного сильнее.
- Заткнись.
- Заткни.
И рассмеялся хрипло. Без промедлений Бесобой впился в его губы, заставляя замолчать смешливый рот. Толкнулся языком глубже, если бы мог, то до самого горла достал бы, вылизал бы так, что дышать не смог. Данила понял, что ему нравятся мокрые, совершенно безобразные поцелуи, нравится, когда блестят губы белобрысого парня, сидящего на нем, а по его подбородку слюна стекает. Мужчина слизал ее, прикусил покрасневшие, уже припухшие от поцелуев губки, и Антихрист простонал, неожиданно всхлипнул, заерзал на нем. У самого-то чуть ниже живота уже ныло от нетерпения и возбуждения, но он терпел, хотя очень хотелось попросить приласкать, очень хотелось почувствовать его мозолистые совсем не нежные пальцы на своей твердой плоти. Но вместо этого он продолжал в быстром темпе надрачивать Даниле, чуть покручивая кистью, размазывая по стволу и головке вязкие капельки смазки и ловя ртом его стоны. Бесобой поплыл, и блондин это точно знал даже без единого взгляда на него. Он ласкал его так, как старался бы доставить удовольствие себе, и чувствовал не меньшее удовлетворение от того, что ему хорошо. В голове Антихриста промелькнула мысль, что ни с одним суккубом, инкубом, человеком у него такого не было. Он никогда не желал доставить кому-нибудь удовольствие, всегда думал только о себе и своём удовлетворении. Но сейчас он искренне хотел, чтобы Дане было хорошо.
