Кларк закатила глаза, положив несколько таблеток в рот, запивая их прохладной, успокаивающей водой. Лекса с любопытством смотрела на нее, когда та пробормотала:

— Адвил. Мучительная головная боль.

Лекса медленно кивнула, минуя её взгляд.

— Ты поймала меня, хотя… полагаю, что моей голове могло бы быть намного хуже, если бы ты этого не сделала, — пробормотала Кларк, переводя свой лазурный взгляд, чтобы встретиться с глазами Лексы.

— Как я и сказала… — начала Лекса, облизывая губы. — Я всегда буду рядом, чтобы поймать тебя, когда ты упадешь.

Между ними наступила спокойная тишина, и Кларк попыталась позволить своему разуму расслабиться. На этот раз, в присутствии Лексы, этого не произошло. Она была слишком сильно ранена, слишком сосредоточена на том, что только что узнала. Её разум корчился и извивался от боли, даже от агонии. Жаль, что они не сделали «Адвил» для облегчения вины.

— Я… — неспешно начала Кларк.

— Нам не обязательно говорить об этом, — голос Лексы был мягким, нежным. Она знала, что Кларк была на грани; слезы наполняли ее голубые глаза.

— Обязательно, — затаила дыхание Кларк. — Я становлюсь смертью…

Лекса сочувственно посмотрела на Кларк.

— Я бы с трудом сравнила тебя с Оппенгеймером, Кларк.

Кларк не могла удержаться от слов, которые обжигали ее горло в ожидании выхода в пространство между ними.

— Я убила его, — вздохнула она, резко встав со стула. — Я… он умер из-за меня.

Она накрыла свою голову руками. Если бы Кларк взглянула вверх, она бы увидела абсолютную боль, которая отражалась на наблюдательном лице Лексы и её смягченных чертах. Она переживала за Кларк. Она хотела показать ей, что та едва ли поступила неправильно. Но это было против философии Кларк. Она знала, что несколько простых слов не изменят мнение Кларк.

Но она могла бы научить ее жить с чувством вины. Выживать день за днем, даже когда кажется, что чувство вины способно поглотить тебя целиком. Даже когда ты не хочешь жить с самим собой.

Потому что Лекса выжила.

И Кларк была сильной, может, даже сильнее Лексы. Она просто не знала этого.

Лекса медленно встала, вздохнув.

— Ты не убивала его, Кларк.

Кларк подняла глаза; это было похоже на прекрасный беспорядок из слез и раскаяния с солеными каплями в уголках ее губ.

— Это моя вина.

Лекса покачала головой.

— Эмерсон был… он был плохим человеком, Кларк.

Кларк посмотрела вверх, когда её глаза расширились.

— Ты… ты не злишься?

Лекса прикусила губу.

— Люди умирают, Кларк. Некоторые… раньше других. Это то, как всё происходит в этом бизнесе.

Кларк не могла поверить в то, что слышала.

— Лекса… — вздохнула она. — Я не могу так жить. Зная, что я сделала, — Кларк выждала минуту, пока тишина не заполнила воздух между ними, сделав его толще и напряженнее на мгновение. — Будут… будут ли похороны? И… должна ли я быть там? О, Боже, Лекса…

Лекса покачала головой.

— Организация для его людей. Тебе нужно это просто отпустить, Кларк.

— Как? — молча выругалась Кларк. — Как ты можешь делать что-то подобное и двигаться дальше?

Лекса нахмурилась, сделав шаг ближе.

— Мы несем это на себе, чтобы другим не пришлось.

Кларк с трудом моргнула, прогнав слезы, которые затмевали обзор.

— Но как? Как ты жила с таким презрением… Я имею в виду, ты не убивала ведь Финна, Лекса.

Лекса нахмурилась, медленно качая головой.

— Все в порядке, Кларк, — прошептала она. — Ты не знала этого.

— Но… — нижняя губа Кларк слегка дрожала, и Лекса не могла сдержать своего желания обнять ее. — Беллами солгал мне, — голос Кларк угас, лишившись каких-либо эмоций, за исключением печали и сожаления. — И теперь… на моих руках кровь… Боже.

Кларк выпустила удушающий всхлип, который не смогла сдержать. Лекса вздохнула, обняв Кларк крепко, но нежно. Кларк положила голову на плечо Лексы, отчего та чувствовала, как вздрагивает от рыданий все ее тело. Лекса знала, что ей нужен кто-то, потому что чувство одиночества в ее самый темный час было бы катастрофическим для выздоровления Кларк.

В этот момент она решила поделиться мудрой мыслью с Кларк:

— Мертвых больше нет, Кларк. Живые остаются голодными.

Слезы Кларк запятнали плечо ее куртки.

[Х]

— Она не появлялась на работе почти неделю, — прохрипела Аня, потирая виски. — Я имею в виду, это уже какой раз за шесть месяцев, что она работает здесь?

— Shof op, Аня, — проворчала Лекса, закатив глаза. — Она переживает утрату. Она даже не выходит из собственного дома.

— Лекса… — Аня отразила свое раздражение. — Она отлично справилась. Она должна праздновать.

Лекса прикусила губу.

— Праздновать смерть? Что отличает нас от них?

— Они это начали, — подметила Аня, проверяя свою электронную почту. Она увернулась от смятого комка мусора, который Лекса бросила в нее со своего места в закрытом офисе Ани.

— Аргумент ребенка, — утомленно ответила Лекса. — Хотя я согласна. Кларк, определенно… продемонстрировала свою полезность.

— В итоге, — ухмыльнулась Аня. — Я думала, ты ее ненавидишь, — ее тон был чрезмерно преувеличен.

— Что это значит? — скучающе спросила Лекса или, по крайней мере, пыталась такой казаться.

— Это значит… все видели, как ты смотришь на нее, Лекса.

— Как ты со мной разговариваешь? — бросила вызов Лекса, метнув свой пылкий взгляд в Аню.

Аня ухмыльнулась.

— Я не обращаюсь к Хеде. Я обращаюсь к Лексе, моей лучшей подруге. Которая влюблена в нашего прекрасного доктора.

— Аня, — зарычала Лекса. — Не шути со мной, я не в настроении.

— Почему ты думаешь, что я шучу, Лекса? Ты забываешь об этом, но ты тоже человек… — начала Аня.

— Не надо, Аня, — глаза Лексы опасно вспыхнули.

— Почему тебе так чертовски трудно кого-то подпустить к себе? — сорвалась Аня, явно не боясь пустых угроз Лексы.

— Я подпустила тебя, разве нет? — пробормотала Лекса.

— И что в этом такого плохого? — спросила Аня, когда печатала на клавиатуре своего ноутбука.

— Аня… — голос Лексы был напряженным. — Я не могу.

— Не могу? Или не хочу?

Аня была неумолима. Лексе это напомнило, почему она так нравилась ей.

— Любовь — это слабость. Это ослепляет меня от моих обязанностей… это отвлекает. Вот как… вот как я потеряла ее.

Аня покачала головой.

— Костия ушла не по твоей вине. Она просто… испугалась.

— Меня? Того, кем я стала? — спросила Лекса, когда уронила свою голову на руки. — Чувства никогда не должны сбивать с толку мышление лидера. Любовь ослепляет, Аня.

— Кто говорит о любви? — ухмыльнулась Аня, зная, что она только что победила Лексу на своем собственном допросе. Шах и мат.

Лекса выглядела взволнованной.

— Я… Не я это сказала… Ты говорила…

Аня ахнула, а её глаза засверкали.

— О… черт, — пробормотала она.

Лекса проклинала свою неспособность придумать быструю отговорку.

— Аня, я не…

— Я не об этом, Лекса, — Аня закатила глаза от раздражения и указала на освещённый дисплей своего ноутбука. — Взгляни.

Лекса вышла вперед, быстро сканируя глазами экран.

— Будь я проклята, Аня… — она издала низкий рык. — Ты нашла ее. Где?

— В Нью-Йорке.

[Х]

— Черт возьми, Гриффин, выключи этот телефон, или я вырублю его за тебя! — ругань Ани повторилась в ярко освещенных залах офиса, куда Кларк вернулась после того, как вырвалась из первой стадии своего шока. Друзья Кларк звонили ей и писали без остановки после того, как она почти пропала с лица земли после своего обморока.

И как она могла это сделать? Как она могла… праздновать с ними? Улыбаться и делать вид, что все в порядке, нет, лучше, чем в порядке. Как она могла вести себя так, будто смерть Карла Эмерсона была победой?

— Аня, — тон Лексы был ледяным, прозвучав в дверях офиса Кларк. — Прекрати.

— Прошу прощения, — проворчала Аня, ее голова была занята какой-то, казалось бы, важной задачей. — Я знаю… знаю, что это ее первый день. С возвращением, Кларк, — сказала она как отруганный школьник, извиняющийся за то, что съел последнее печенье.