Все началось, когда я работал в Совете национальной безопасности Белого дома во второй срок правления Клинтона. Мой тогдашний начальник, а ныне близкий друг, Ричард Кларк рассказывал всем подряд, что терроризм – это страшная угроза безопасности США и страна должна принять более агрессивные меры, чтобы поймать загадочного террориста Усаму бен Ладена. Когда самолеты врезались в Башни-близнецы 11 сентября, пророческая и ставшая известной записка Дика об Аль-Каиде валялась, нерассмотренная, где-то в корреспонденции Буша.
Дик всегда говорил: если в Вашингтоне все занимаются чем-то одним, то совершенно точно из вида упускается нечто гораздо более важное. Этот урок я хорошо запомнил. После ухода из Белого дома я продолжил размышлять о том, что это были за чрезвычайно важные, упущенные из вида проблемы. Мои мысли возвращались к зарождавшейся тогда революции в области генетики и биотехнологии. Я был занят чтением всего, что мог найти, и поиском умнейших ученых и мировых мыслителей, которые рассказали бы мне еще больше. Почувствовав, что моих знаний достаточно для того, чтобы делиться ими с окружающими, я стал писать для зарубежных политических журналов статьи о влиянии национальной безопасности на генетическую революцию.
Однажды в начале 2008 года я получил необычный звонок от Брэда Шермана – умного и эксцентричного конгрессмена из Калифорнии. В те дни Шерман был председателем подкомитета по терроризму, нераспространению [ядерного оружия] и торговле комитета палаты представителей по иностранным делам. Конгрессмен рассказал мне, что часто думал о следующем поколении террористических угроз. Он прочитал одну из моих статей и заявил, что хотел бы провести по этой теме заседания в Конгрессе. Для меня было честью, когда он попросил меня помочь со структурой мероприятия, с отбором потенциальных участников и выступлением в качестве главного свидетеля для его пророческого заседания в июне 2008 года на тему «Генетика и другие технологии модификации человека».
– Когда через 200 лет наши потомки вспомнят наше время и спросят себя, какие самые главные проблемы стояли перед внешней политикой, – заявил я в докладе, – то, уверен, терроризм, при всей его важности, не попадет на вершину списка. Сегодня я стою на этой трибуне, поскольку верю: главнейшей проблемой внешней политики будет то, как мы, американцы и международное сообщество, используем новые возможности, чтобы управлять генетическим материалом и обрабатывать его[2].
Мое выступление перед Конгрессом привлекло внимание. Это придало мне уверенности в том, что я находился на пороге чего-то важного, что мне необходимо углубиться в эту увлекательную и стремительно изменяющуюся тему и что мне есть, чем поделиться с другими.
Я все чаще писал для политических журналов и начал выступать по стране и миру, рассказывая о будущем генной инженерии. Чем больше я узнавал и погружался в тематику, тем сильнее убеждался: мы как общество совсем не готовимся к наступающей генетической революции. А еще мне не давала покоя мысль о том, что мое сообщение до людей не доходит. Со временем стало ясно: если я хочу нести мысль в массы эффективнее, следует объяснять по-другому. Если политические лекции о генетике не приносили должного результата, то нужно было вернуться к тому инструментарию, которым я пользовался ранее.
Опубликовав свою первую книгу о важной, но малоизвестной истории геноцида в Камбодже и снабдив ее тысячей сносок, я понял: лучший способ подачи такого рода информации – это не увесистый фолиант, а рассказ. Рассказ историй – это то, чем мы занимались с древних времен. Истории, рассказанные в пещерах и у костров, превратились в романы, фильмы и телевизионные драмы. Вторая книга и мой первый роман The Depths of the Sea раскрывала трагическую историю Камбоджи иначе – через призму пересекающихся историй людей, оказавшихся у тайско-камбоджийской границы после вьетнамской войны. Первая книга более точно описывала тот катаклизм, однако переварить роман было намного проще.
Поэтому мои попытки осветить важнейшие проблемы генетической революции за пределами документалистики не увенчались успехами, и я вернулся к старой стратегии. В своих научно-фантастических романах Genesis Code (исследование последствий генетической революции) и Eternal Sonata (размышления об увеличении продолжения жизни) я попытался представить, что новейшие генетические технологии будут означать для каждого из нас. Я попытался вплести в сюжет о будущем генетики истории людей – так, чтобы мой рассказ читался легче.
Но на турне в поддержку книг произошло нечто неожиданное. Людей интересовали ополченцы Судного дня, коварные мастера шпионажа, зарождающиеся романтические отношения и вспышки взрывов, которые я добавил в придуманный мной фантастический мир. Глаза читателей округлялись, когда я объяснял научную подоплеку генетической революции и ее значение для нас, человеческих существ. Когда я рассказывал о науке на простом языке в стилистике романа, слушатели внезапно осознавали, как небольшие фрагменты научной информации, с которыми они сталкиваются каждый день, соединяются в общую картину нашего будущего. Я заметил, что все меньше обсуждаю вымысел и все больше говорю о настоящих технологиях, которые могут коренным образом изменить человечество.
Оживленные беседы с людьми во время турне и на других мероприятиях вдохновляли меня и побуждали задавать себе более сложные вопросы о будущем генной инженерии и моем личном отношении к нему.
Разменяв пятый десяток, я так и не обзавелся детьми, хотя всегда считал, что они у меня будут. Возможно, этому способствовала моя давняя и не всегда рациональная вера в науку, здоровый образ жизни и положительное отношение к регулярной проверке здоровья на предмет разрушительного действия времени и жестокости биологии. Я – техно-оптимист до мозга костей. Но, создавая образы нашего мира для своих читателей, я сам задавался вопросом: а действительно ли я верю в магию технологий так сильно, как заявляю?
Действительно ли я верю, что знаний, полученных за 150 лет изучения генетики, будет достаточно, чтобы изменить миллиарды лет нашей эволюционной биологии? Буду ли я готов поставить на то, что генетические изменения, которые сделают моего будущего ребенка умнее и сильнее, также обеспечат ему более счастливую жизнь? И как знаток истории, смогу ли я быть уверенным в том, что генетически усовершенствованные люди не будут использовать свои новые качества для доминирования над остальными, как это всегда происходило в колониальных державах? А как сын беженца из нацистской Европы буду ли я готов принять идею, что родители не просто могут, но и должны выбирать и конструировать собственных детей, основываясь на недостаточно изученных генетических теориях?
Какими бы ни были ответы, точно ясно лишь одно: после 4 миллиардов лет эволюции по одним правилам наш вид уже начинает развиваться по другим.
В опережающем время романе 1865 года «С Земли на Луну» французский романист Жюль Верн описал экипаж из трех человек, который запускает себя на снаряде на Луну, а затем возвращается обратно на парашюте. В 1865 году это была чистая фантастика. И сейчас – век спустя – технологий, способных доставить человека на Луну, очень мало. Воображать высадку на Луну в 1865 году – все равно что сейчас представлять приземление в другой звездной системе. Когда-то это может случиться, но пока что мы не знаем как. Наука еще не дошла до этого уровня.
Сто лет спустя, в 1962 году, президент США Джон Ф. Кеннеди поднялся на трибуну в Хьюстоне и произнес свою знаменитую речь о том, что к концу десятилетия Соединенные Штаты отправят человека на Луну. Президент Кеннеди рискнул поставить под угрозу доверие к США на пике холодной войны, поскольку в 1962 году уже существовали почти все технологии для успешного приземления на Луну: ракеты, теплозащитные экраны, системы жизнеобеспечения и компьютеры, способные выполнять сложные математические вычисления. Кеннеди не предсказывал отдаленное будущее, как Жюль Верн, и не придумывал фантастическую историю. Он делал четкие умозаключения, опираясь на существующие технологии, которые требовали незначительных доработок. Почти все уже было готово, неизбежность события была очевидной. Оставался лишь вопрос времени. Семь лет спустя Нил Армстронг сошел с лестницы «Аполлона-11», сделав «один маленький шаг для человека и огромный скачок для человечества».
