Павел вышел на лестничную площадку, осмотрелся, достал сигарету. Пятый этаж, одна дверь в квартиру Еникеева и две – к соседям. Лампочка не горела, свет на площадку худо-бедно проникал с четвертого этажа.

Была еще и решетчатая дверь, вернее, люк, через который можно было попасть на чердак. Нужно было очень хорошо присмотреться, чтобы разглядеть ее в темноте. К решетке вела железная лестница, приваренная к стене. Павел и хотел бы осмотреть этот ход, но не рискнул поставить ногу на железную ступеньку. Вдруг по этой лестнице поднимался убийца, а он уничтожит следы.

Он вернулся в квартиру, подошел к следователю и попросил обратить особое внимание на лестницу.

– Зачем? – спросил Горошин, остролицый мужчина то ли с бородавкой, то ли с родинкой под носом.

– Мы не исключаем убийство, – от имени отдела ответил Павел.

– Ну мы тоже не исключаем… Но куда делся убийца?

– Я же говорю, через чердак мог уйти.

– Его бы увидели соседи.

– А они что, под квартирой караулили?

– Не думаю… Но любовника видели… Предположительно любовника, – поправился Горошин.

– Лестницу нужно осмотреть… Кстати, там темно. Лампочка давно перегорела? Или неисправную вкрутили?

– Вот вы, товарищ капитан, и узнайте.

Горошин пообещал осмотреть лестницу и деликатно выставил Павла за дверь, чтобы не путался под ногами. Слишком уж тесная квартира у Еникеева.

Павел позвонил в соседнюю дверь. Открыли ему сразу. Хозяин квартиры, казалось, только и ждал, когда его потревожат. Маленький, плешивенький, в растянутой майке-алкоголичке.

Павел поздоровался, представился, выяснил, с кем имеет дело, и спросил, почему на площадке так темно.

– Так спрашивали уже. Лампочка перегорела, – сказал мужчина.

– Давно?

– Позавчера.

Павел кивнул, вспомнив про собаку Пироговой, которая погибла за два дня до убийства. И здесь тоже могли заранее подготовиться.

– А любовника вы видели?

– Я! – расплылся в улыбке Прошников.

Он попытался скрыть свою каверзную радость, но не смог.

– Случайно дверь открыли или что-то услышали?

– Услышал… Мужчина был, на помощь звал. – Прошников провел рукой от квартиры Еникеева до лестницы. – Ну я выглянул. А он тут, в одних трусах и майке стоит.

– И не убегает.

– Так в майке и трусах, куда он в таком виде?

– Так ему помощь в одежде нужна была? – усмехнулся Павел.

Уж не для того ли герой-любовник звал на помощь, чтобы привлечь внимание к сцене со своим участием?

– Да нет, Игорь Валерьевич его убить мог.

– Игорь Валерьевич пистолетом угрожал?

– Нет, просто из квартиры вышвырнул…

– Вы видели?

– Как вышвыривал – нет, а как одежду выбросил – да.

– Игорь Валерьевич выбрасывал одежду? Вы его видели?

– Ну да, видел… Этот ушел, – Прошников кивком показал на лестницу с пятого на первый этаж, – а Игорь Валерьевич дверь закрыл… Да, сказал, что убьет, если еще раз увидит…

– Так и сказал?

– И мне сказал, чтобы я лишнего не болтал… А я – могила! Если бы меня не спрашивали, я бы и не говорил!

– Значит, Игорь Валерьевич дверь закрыл, а вы?

– Что я? Я тоже дверь закрыл…

– И когда открыл?

– Ну после того, как выстрелы услышал.

– Сразу открыли?

– Ну да, сразу. Выглянул, смотрю, вроде бы тихо. Подошел к двери – закрыто. Я позвонил, не отзываются.

– В милицию вы звонили?

– Ну да.

– Позвонили в дверь, вам не открыли, вы вернулись в квартиру и позвонили в милицию.

– Ну да, позвонил.

– А дверь за собой закрыли?

– В каком смысле – «закрыли»?

– Дверь свою закрыли или открытой оставили? Если бы из сорок третьей квартиры кто-нибудь вышел, вы бы услышали?

– А кто оттуда мог выйти? – задумался Прошников.

– Вы позвонили в милицию, а потом? Из квартиры выходили?

– Не выходил, просто выглянул.

– Сколько времени прошло с тех пор, как вы скрылись в своей квартире, а потом снова вышли?

– Ну не знаю… Я же в милицию звонил, говорил… Минут пять, не меньше.

– А кроме вас кто-нибудь на площадку выходил?

– Не знаю, не слышал… Ну да, с четвертого этажа подходила, но это уже потом, когда милиция подъехала…

– Значит, пять минут, – в раздумье проговорил Павел.

Он уже знал, как убили Бакаева. Творчески к делу подошли, ничего не скажешь. Но в случае с Еникеевым выдумки приложили еще больше. В ход пошли семейные сложности, которые он испытывал. Все знали, что Еникеев переживал сложные времена, домой он уходил поздно не только потому, что было много работы. Зачастую уходил «под мухой», а иногда оставался в отделе и на ночь.

Подробностей Павел не знал, но с женой у Игоря Валерьевича точно не ладилось. Может, потому он все чаще срывался на грубость, мог даже нахамить подчиненному. И начальнику.

Убийца мог скрываться в квартире изначально и остаться там после того, как Еникеев вышвырнул оттуда, скорее всего, подставного любовника. А может, и сам любовник вернулся. Прикинулся бедной овечкой, зашел в дом и расправился с Еникеевым и его женой. Тут нужно разбираться, искать следы насилия на телах, определять неточности в положении тел, выяснять, с какого расстояния производился выстрел в голову. Но уже сейчас можно предположить, что убийца не спешил уходить. Он мог дождаться, когда Прошников позвонит в дверь, затем скроется в своей квартире, и уже после этого покинуть место преступления. За пять минут он мог и через чердак уйти, и по лестнице вниз спуститься. Соседи не особо ему мешали.

– А дверь на чердак у вас закрыта?

– На чердак? Ну да, закрыта. Замок там.

– А ключ?

– Ключ в ДЭЗе. Раньше в сорок пятой был, так они их задолбали, ходят там туда-сюда…

– Кто ходит?

– Да все кому не лень, а там у нас щебень. – Прошников кивком показал наверх. – Не знаю, зачем они его туда насыпали, когда ходят, шуршит, сил нет.

– А сегодня не шуршало?

– Сегодня? – задумался мужчина. – Когда?

– После того, как вы в милицию позвонили.

– Да нет, не шуршало… Но что-то было…

– Что было?

– Ну как будто мыши там копошились.

– Мыши?

– Или мыши, или привидение. Шучу, конечно. В привидения я не верю!.. – Прошников гордо выкатил грудь колесом.

– И все-таки почему привидение?

– Ну а кто еще там так тихо ходить мог?

– Значит, кто-то шел.

– Если шел, то очень-очень тихо.

– Крался?

– Ну можно и так сказать.

– А это единственный ход на чердак?

– Да нет, еще во втором подъезде такой же люк… Сам не знаю, почему так, должно быть в первом и четвертом, а у нас в первом и втором.

Измышления Прошникова Павел слушал вполуха. Он смотрел на Шарова, который поднимался по лестнице в сопровождении старшего лейтенанта Колосова.

– А, ты уже здесь?

Шаров обрадовался Павлу, но в его взгляде хватало и недовольства. Его же в начальство выдвинули, он должен был подтянуться к месту раньше подчиненных.

– Ну что тут, рассказывай, – обращаясь к Павлу, Колосов угрюмо глянул на Прошникова.

И тот скрылся в своей квартире, причем сделал это с той же поспешностью, с какой черепаха прячет голову в панцирь.

– Да чего рассказывать, убийство это. Но «земля» будет считать по-другому. – Павел выразительно глянул на дверь, за которой работала следственная группа.

– «Земля», «земля»… К черту «землю»! – зло сквозь зубы процедил Шаров.

– Чисто сработано, но зацепки есть. Убийца, похоже, через чердак ушел. Там, во втором подъезде, еще ход, надо бы соседей опросить, может, кто видел.

– Опросим.

Шаров и Колосов зашли в квартиру, но скоро вернулись: не место им там. Со свидетелями нужно работать.

Оперативники территориального отдела даже не включали второй подъезд в план своей работы, поэтому рубоповцам пришлось выступить в роли первопроходцев. Они разделились, Павел взял на себя пятый этаж, Шаров – четвертый, Колосов – третий.

На пятом этаже и нашлась женщина, которая видела спускавшегося с чердака мужчину. Высокий, рослый, в черном – вязаная шапочка, короткая куртка, брюки с накладными карманами, ботинки с высоким верхом. Лицо разглядеть не удалось. Он уже спускался с пятого на четвертый этаж, когда женщина его увидела. Окликнуть не решилась, да он бы и не обернулся.