О соперничестве за контроль над онкологическим центром университетской больницы, которое велось между клинико-хиругическим и терапевтическим отделением, знали все. Если случай с Айко Нагаямой будет предан гласности, это, конечно, нанесет удар и по профессору Ии, и по всей хирургии. Одной этой мысли было достаточно, чтобы вызвать радость в терапевтическом отделении. Утида боялся, что его отделение потерпит поражение в этой борьбе.

Все четверо молчали. Молчали и думали об одном и том же выходе из положения. Однако никто не решался первым заговорить об этом.

— Курихара! — не выдержал Утида. — А ты… что думаешь? — Он посмотрел на него пристальным испытующим взглядом. Это был сигнал Курихаре огласить то, о чем все они сейчас думали.

— Сэнсэй! — Курихара поднял со стула свое массивное тело и заговорил. Голос его звучал немного резко. — Я… если позволите… Этот препарат произведен компанией моего отца. То есть бо́льшая часть вины лежит на отцовской компании. В этом смысле…

Он опустил глаза и сглотнул, будто не мог подобрать слов.

— В этом смысле позвольте мне взять на себя ответственность за то, что произошло с этим препаратом.

Ни Старик, ни Утида не попытались перебить Курихару. Они уже прекрасно знали, что он скажет дальше.

— Я хочу объявить, что использовал новый препарат по собственной инициативе, не посоветовавшись с вами. Хочу взять всю полноту ответственности как лечащий врач. Я принял решение покинуть отделение, уйти в отставку, если того требуют обстоятельства.

— Погоди… — Завотделением покачал головой. — Мы не собираемся сваливать всю ответственность на тебя.

Но Эйити, как и всем остальным, было понятно, что эти слова Утида произнес не от чистого сердца.

— Ничего. Пожалуйста, не беспокойтесь обо мне. Отец уже давно… предлагает мне перейти на работу в его компанию…

— Вот как?.. — изо рта Утиды вырвался то ли вздох, то ли всхлип. — Извини… но, может, тогда так и поступим?

— Конечно.

— Ты потерпи сейчас, а уж мы тоже о твоем будущем позаботимся.

— Хорошо.

— Спасибо тебе. — Завотделением положил руки на колени и поклонился Курихаре. Разыгрывался притворный спектакль, но Старик и Утида разыгрывали в нем свои роли так, будто и в самом деле были очень тронуты решением Курихары.

«Победа!.. — пробормотал про себя Эйити. — При таком раскладе я выхожу сухим из воды, а Курихара вылетает из отделения. И Старику теперь в голову не взбредет выдать дочку за Курихару».

Однако Эйити тоже должен был сыграть свой эпизод в этом спектакле. Он скорчил трагическую мину:

— Как может Курихара-сан брать всю ответственность на себя? Я ведь тоже был ее лечащим врачом, поэтому…

Курихара печально покачал головой:

— Не надо, не надо.

На следующее утро Эйити проснулся раньше обычного. Ему не терпелось посмотреть, что напечатали утренние газеты.

Газету, в которой работал Югэ, они не выписывали, и Эйити сказал матери, готовившей завтрак, что идет прогуляться, и вышел из дома.

Купив нужную газету в газетном киоске на торговой улице, он поспешно открыл третью страницу, где публиковались городские новости, но интересующей его статьи не обнаружил. Эйити вздохнул с облегчением, но одновременно почувствовал и тревогу. Теперь он боялся, как бы Югэ не упомянул его имени рядом с именем Курихары.

Когда он в этот день появился в отделении, Курихара уже был на месте. Он скользнул по Эйити взглядом, но ничего не сказал.

В начале десятого Утида собрал персонал отделения и сделал объявление:

— Возможно, сегодня вечером все это будет в газетах, и вы все узнаете. Дело касается нашей пациентки Нагаямы-сан. Возникла ситуация, о которой в общественном мнении сложилось неверное представление, о чем мы сожалеем. Курихара-сан взял на себя ответственность за это и объявил, что уходит в отставку. Мы с профессором Ии изо всех сил пытались отговорить его от этого шага, однако он настаивает на своем решении. Поэтому нам не остается ничего, кроме как принять его отставку.

Завотделением обвел взглядом всех присутствующих, чтобы заручиться их одобрением, и продолжил:

— Вы все находитесь в одинаковом положении и, думаю, понимаете, что Курихара-сан не осуществлял действий, идущих вразрез с его врачебной совестью. Нынешнее происшествие — это удар и для Курихары-сан, и для всего нашего отделения, но мы не можем позволить ему разрушить наше единство. Мы верим, что в ближайшее время наступит день, когда Курихара-сан вернется к нам с высоко поднятой головой, и мы встретим его аплодисментами.

Слушая речь шефа, Эйити вдруг вспомнил вечеринку, когда провожали Тахару. Тогда Утида призносил те же самые слова. Про веру, что в ближайшем будущем Тахара сможет вернуться в отделение. Однако всем было понятно, что Тахара никогда больше не будет работать в этой больнице.

«Вечная ссылка?.. — Эйити тайком бросил взгляд на напряженный профиль Курихары. — Но Курихаре не надо беспокоиться о том, как он будет добывать хлеб насущный. У него имеется влиятельный папаша и его крупная фармацевтическая фирма. Постигни меня такая судьба… так гладко бы не обошлось».

При этой мысли тлеющий где-то в уголке души огонек сочувствия к Курихаре удивительно быстро потух.

— Минэ-кун! — обратился Утида к одному из подчиненных. Закончив свое объявление, он явно повеселел. — Возьмешь на себя организацию прощального вечера для Курихары-кун? Все должно быть на высшем уровне. На высшем.

Статья появилась в тот же день в вечерней газете. Эйити удивился, насколько точно в ней было описано положение с онкологическими лекарствами и новыми препаратами от рака. Автор ставил под сомнение правомочность проверки непроверенного лекарства на пациентке, сопроводив материал мнениями медицинских экспертов и врачей. На той же странице была беседа с завотделением и объяснения, которые дал Курихара. Эйити в статье не упоминался.

Одна вершина покорена, теперь предстоит покорить следующую, думал Эйити. Он пока не знал, сколько их еще ждет его впереди. Но если он их преодолеет, перед ним откроется залитое ярким солнцем плато. Плато под слепящими лучами солнца означало для Эйити профессорскую кафедру в университетской больнице.

Курихара покидал отделение. Для Эйити это была первая покоренная вершина. Теперь ему предстояло завоевать другую.

Эйити ждал утро субботы. Он знал, что вечером профессор Ии будет ужинать с чиновниками из Министерства здравоохранения.

В субботу утром он без предупреждения позвонил из больницы Ёсико Ии. Прислуга позвала ее к телефону. Голос девушки в трубке почему-то звучал так, будто из нее ушла вся сила.

— Давно вас не было слышно, — сказала она вежливо. — Как поживаете?

— Замечательно! — с нарочитой бодростью отвечал Эйити. — И еще — сегодня суббота. Небо чистое! Чего сидеть дома? Давайте сходим куда-нибудь.

Помолчав, она сказала:

— В последнее время мне… что-то не хочется никуда ходить.

Эйити пропустил ее слова мимо ушей.

— Буду ждать вас в четыре часа в вестибюле отеля «Тэйкоку».

Не дожидаясь ответа, он положил трубку.

В этой атакующей манере был свой смысл. Эйити уже давно понял, где женщины дают слабинку: безаппеляционное «давай сходим куда-нибудь» действовало на них куда сильнее, чем расплывчатое «может, сходим куда-нибудь?». И еще в этом было что-то от азартной игры. По тому, появится Ёсико в вестибюле «Тэйкоку» в назначенное время или нет, можно будет понять, насколько она к нему благосклонна.

«Придет? Не придет?»

Эйити курсировал между главным корпусом и клиническим отделением примерно до трех часов. В отличие от обычных дней работа кипела у него в руках. Он горел желанием узнать результат игры.

За обедом он думал, как построить разговор с Ёсико.

Один его старший коллега, хваставшийся тем, что может добиться расположения любой женщины, стоит ему только положить на нее глаз, как-то сказал Эйити:

— Послушай! Когда разговариваешь с женщиной, шепни ей на ушко эти слова, и она твоя…