— Слышал. Но мне тут сказать нечего. В конце концов, я прошел подготовку в этом отделении.

— Письмо в газету, — медсестра посмотрела Тахаре прямо в глаза и тихо закончила: —…послала я.

У Тахары округлились глаза. Его рука, державшая стаканчик с виски, который он собирался поднести к губам, застыла в воздухе.

— Но зачем?..

А в клиническом отделении тем временем атмосфера сгущалась. В открытую сотрудники сложившуюся ситуацию не обсуждали, но в отделении не было никого, кто бы не интересовался, как будут развиваться события дальше.

Айко Нагаяме больше не давали новый препарат, однако ее состояние нисколько не улучшилось. Чтобы снять боли, стали колоть морфин. После этих инъекций большую часть времени пациентка пребывала в состоянии, близком к коматозному.

Растения и цветы от посетителей, стоявшие у входа в ее палату, постепенно увядали, и уборщицы их выбрасывали. Цветы в корзине, которую Одзу прислал Айко от имени Хирамэ, тоже завяли и оказались на помойке. Пошел дождь, и капли забарабанили по останкам совсем еще недавно пышного букета.

— Мне кажется, сегодня у вас самочувствие получше, — сказала медсестра, измеряя Айко давление, перед тем как сделать укол, и улыбнулась.

— Да. — Щеки Айко провалились. — Гораздо лучше, чем вчера.

— Ну и замечательно. Теперь начнете помаленьку выздоравливать.

— Хорошо бы, — слабо улыбнулась Айко. — Ум-м… Хочу вас попросить.

— Что такое?

— Не могли бы вы мне вымыть голову? Она такая растрепанная… неприятно.

— Конечно, — кивнула сестра. Она помогла Айко сесть в кровати и подложила подушку под спину. Расчесала волосы. — Сейчас я сбегаю за шампунем и воды теплой принесу.

Выйдя из палаты, сестра тут же вспомнила, что у нее есть и другие дела. Обещала Айко управиться в полчаса, а получился целый час.

Наконец, все приготовив, она вернулась в палату. Глаза на белом как мел лице были закрыты, она спала.

— Нагаяма-сан! Нагаяма-сан! — окликнула ее медсестра. Ответа не было.

Когда позвонили с сестринского поста и рассказали, что случилось, Курихара и Эйити бегом кинулись из отделения в корпус, где лежала Айко.

— Приготовить кислородную палатку! — сердито приказал сестрам Курихара, взглянув на лицо больной. Эйити вколол в исхудавшую руку Айко камфору.

— Выкарабкается? — спросил Эйити у стоявшего рядом Курихары, который достал стетоскоп.

— Не знаю.

— Наверное, ей домой надо позвонить?

Курихара только кивнул. Понятно, что дело шло к концу, но, если Айко сегодня умрет, это будет не просто кончина очередного пациента. Репортер по фамилии Югэ наверняка свяжет ее смерть с новым препаратом.

Эйити торопливо вышел из палаты, а Курихара встал у окна и, не отрываясь, смотрел на моросящий дождь.

Мелкие капли неслышно падали на крышу больничного корпуса и цветочные клумбы во внутреннем дворе. Во дворе не было ни души.

«Тогда… — отстраненно размышлял Курихара, — лучше будет уволиться. Если я останусь в больнице, эта история будет преследовать меня всю жизнь…»

В тот же дождливый день Одзу заглянул в цветочную лавку недалеко от своей работы. Несколько дней назад он покупал там цветы, которые подарил Айко от имени Хирамэ.

— Добро пожаловать! — приветствовал его продавец с радушной улыбкой — видно, запомнил с прошлого раза. — Нам завезли замечательные розы.

— Нет, сегодня мне что-нибудь в горшке.

Одзу присел и стал рассматривать стоявшие на полу цветы. Особо яркие не надо, ведь это для больной.

На карточке, которую протянул ему продавец, он написал: «Держись! Не поддавайся! Хирамэ». Он изо всех сил старался пошутить, приободрить Айко.

— В ту же самую больницу? — понимающе поинтересовался продавец. — Через два часа доставим. Специально для вас.

Одзу сел на автобус и вернулся домой. До ужина еще оставалось немного времени, поэтому он решил попрактиковаться в каллиграфии — попробовать купленные кисти.

Нобуко готовила в кухне ужин, по обыкновению стуча кастрюлями и посудой. Юми куда-то отлучилась и еще не вернулась.

— Юми просит купить проигрыватель, — послышался из кухни голос жены.

— Проигрыватель? Пластинки слушать?

— М-м. Уже давно у меня выпрашивает.

— Дома же есть проигрыватель!

— Говорит, что ей свой нужен.

— И будет целыми днями заводить свой бестолковый джаз?

Одзу пребывал в хорошем настроении. Юми пришла домой, как раз когда ужин был готов. Отец стал подшучивать над ней и в итоге пообещал купить проигрыватель на день рождения.

— Когда ты выйдешь замуж, — сказала Нобуко дочери, — отец больше всех будет переживать, что надо с тобой расстаться.

Зазвонил телефон. В последнее время непонятные звонки неизвестно от кого прекратились.

— Юми, возьми трубку! Может, это Эйити.

Юми встала и вышла в коридор.

— Ну да… угу… понятно, — коротко бросала она в трубку и, закончив разговор, вернулась в гостиную.

— Это Эйити. У него сегодня ночного дежурства нет, но он может остаться в больнице на ночь.

— Зачем?

— Его пациентка… эта… Нагаяма-сан в критическом состоянии.

Одзу вскочил с места. И тут же сел обратно, поняв, что сделал слишком резкое движение.

— Она… в критическом состоянии? Эйити так сказал?

— Да.

Он молча продолжил ужин. По телевизору, который, придя домой, включила Юми, началась какая-то викторина.

«Когда в Токио лето, какое время года в Мельбурне? Весна? Лето? Осень? Зима?»

Нобуко посмотрела на мрачное лицо мужа:

— Тебе надо в больницу. Иди.

Одзу отложил палочки и кивнул.

Молча поднялся из-за стола. Нобуко прошла с ним в соседнюю комнату. Открыла шкаф, достала мужу рубашку. Одзу оделся, не говоря ни слова.

— Возьми бумажник.

— Ага.

Супруги впервые обменялись словами.

— Ты, наверное, будешь поздно?

— Наверное. — Кивнув, Одзу посмотрел на Нобуко. — Извини, — тихо проговорил он.

Одзу не посвящал жену в подробности своих отношений с Айко. Но сейчас, глядя на Нобуко, он чувствовал себя спокойно: она бы все поняла, если бы он рассказал ей их историю.

Нобуко проводила его до двери. Шагая к главной улице квартала, Одзу посмотрел на небо. Там мерцали одна, две, три звезды. Для Токио — редкость. Он остановился и долго не сводил глаз с неба. Мира, где живет Хирамэ. Не один Хирамэ, а все умершие. Одзу живо ощущал, как вот сейчас Айко покидает землю и устремляется к этому миру. Короткая жизнь Хирамэ. Жизнь Айко. И его жизнь, соприкасающаяся с их жизнями.

Одзу поймал такси, доехал до больницы. Ее главный корпус напоминал корабль, плывущий в ночном море. В темном, погруженном в тишину здании тускло светились несколько окон. Он шел по длинному прохладному коридору, прислушиваясь к звуку собственных шагов. Душа, как ни странно, была спокойна. Известие о том, что Айко умирает, поселило в его сердце больше смирение, чем печаль. Быстрее всех в мир теней отправился Хирамэ, за ним следует Айко, и рано или поздно ему это тоже суждено. Вот какие мысли наполняли душу Одзу, когда он нажимал кнопку лифта.

В отделении было безлюдно. В этот поздний час свет во всех палатах не горел, все спали. Единственный источник освещения — тусклые лампы в коридоре. И только из комнаты медсестер лился яркий свет.

— Извините. — Одзу заглянул в комнату.

Сидевшая за столом молодая сестра удивленно посмотрела на него.

— Я слышал, что Нагаяме-сан стало хуже.

— Вы родственник?

— Нет, знакомый…

Сестра встала со стула и с сочувствием пробормотала:

— Нагаяма-сан… умерла. Примерно час назад…

Одзу с растерянным видом застыл в дверях.

— Умерла?

— Да. И доктора, и я… мы делали все возможное, но…

— Умерла… и…

— Ее тело в морге. Там две ее подруги… Вы хотите туда спуститься?

Одзу кивнул. Сестра объяснила ему, как попасть в морг.

— Там сидит охранник… Скажите ему, что вы знакомый Нагаямы-сан.

Одзу поблагодарил сестру и спросил: