В коридоре зазвонил телефон.

— Опять! — Юми встревоженно поднялась со своего места. — Сколько можно! Снимаю трубку — никто не отвечает. Зачем они это делают?

— Значит, ты не представляешь, кто бы это мог быть? — с тревогой проговорила мать. — Извращенец какой-то…

— Да уж!

«Может статься, это Кэйко звонит, чтобы мне досадить, — подумал Эйити. — Навязчивая особа, от нее всего можно ожидать».

Как ни скрывал я…^[18]

Война охватила Европу, когда Одзу и Хирамэ перешли в десятый класс. Она больше не ограничивалась сражениями между Японией и Китаем.

В классе А многие вдруг собрались держать экзамены в морскую кадетскую школу и пехотное военное училище. По окончании десятого класса можно было поступать в старшую школу.

Конечно, Одзу и Хирамэ не было дела до этих поступлений и суеты, которую разводил класс А.

— Мы все равно никуда не поступим — ни в пехотное, ни в морскую школу.

Они бросили мысль не только о военных училищах, но и о серьезной старшей школе. Учителя тоже не питали особых надежд на то, что из отстающих подопечных выйдет какой-то толк.

— Попытайтесь хотя бы перейти в следующий класс. Никто не говорит о том, чтобы вы поступили в первоклассную старшую школу. Даже обычная вряд ли вам по зубам. Идите в частный колледж, соответствующий вашим способностям. Лучше быть клювом петуха, чем хвостом быка, — ворчали учителя, в тоне которых смирение с неизбежностью смешивалось с утешением. Особый взгляд на подчиненных был у инструктора по военной подготовке и приписанного к школе офицера.

— Сейчас, когда настал критический момент, — начал инструктор Бегемот, выстроив в шеренгу Одзу, Хирамэ и других мальчишек из класса С, — слюнтяи вроде вас — это человеческие отходы! Многие парни из класса А думают о том, чтобы сменить школу, о которой они мечтали, и стать пехотными и морскими офицерами. Вам такое даже в голову не приходит. Вместо этого вы день за днем шатаетесь без дела, валяете дурака. Дармоеды, вот вы кто!

Он часто отпускал в адрес учеников подобные «комплименты».

— Старый козел!

— Настучать бы ему по башке!

Школьники шепотом вовсю костерили Бегемота, когда строевые занятия закончились и он приказал всем разойтись. Хотя, конечно, не нашлось никого, кому хватило бы смелости настучать по голове отставному фельдфебелю.

Но однажды Хирамэ опять отколол номер. Это произошло, когда в школе завыла сирена, возвещавшая окончание большой перемены на обед.

Хирамэ и Одзу валялись на лужайке около площадки для стрельбы из лука и разговаривали о той девочке по фамилии Адзума. Мальчики давно ее не видели, с того самого дня. Но несмотря на это, а точнее, именно по этой причине, они продолжали мечтать о ней.

— На днях я долго околачивался у их дома, но ее так и не увидел.

— Ну и липучий же ты… — Одзу уже устал от настырности Хирамэ, но, как ни странно, ревности не чувствовал. Скорее, он сопереживал своему невзрачному приятелю, с которым они вместе влюбились в одну девчонку.

— Пойдем в класс. — Одзу поднялся, и мальчики не спеша направились к школьному зданию. Проходя мимо оружейного сарая, они заглянули в приоткрытую дверь, в петлях которой висел замок, и увидели внутри Бегемота, записывавшего что-то в тетрадь. Время от времени он проверял, как содержат оружие ученики.

— Бегемот! — прошептал Одзу.

— Ага! — моргая, кивнул Хирамэ, и тут его рука потянулась к двери и закрыла ее. Но этим дело не ограничилось. Та же рука со щелчком повернула ключ в замке.

— Эй! — в испуге вскричал Одзу. — Что ты делаешь?!

— Хм! — Хирамэ сам удивился. — А что я сделал?

— Что ты сделал?.. Замок закрыл. Теперь Бегемот оттуда не выйдет. Заперт в оружейной!

Школьное здание уже поглотило почти всех учеников. Так что кроме Одзу никто не видел, что произошло.

— Э-э… это руки сами сделали. Задвигались сами собой и закрыли замок, сами, машинально.

— Ты соображаешь, что говоришь? Бежим отсюда!

Мальчишки понеслись со всех ног. Когда они влетели в здание школы, Одзу так запыхался, что плечи ходили ходуном.

— Ну ты и заварил кашу!

— А чего такого-то?

— Заварил, заварил! Теперь он будет там сидеть, пока его кто-нибудь не выпустит. Тебя ж из школы выгонят, если узнают!

— Не говори никому!

— Я-то не скажу, конечно… Но ты все-таки того…

На следующем уроке Одзу почти ничего не слышал из объяснений учителя по японской грамматике. У него и в обычных условиях были проблемы с пониманием, даже если он слушал урок. Но сейчас его мысли вообще витали где-то в другом месте.

Даже Хирамэ, вечно возившийся у него за спиной, сидел тихо как мышь. Съежился за своей партой и ждал, когда кончится урок.

Когда казавшийся бесконечным урок подходил к концу, в класс вошел служитель и что-то сказал учителю.

Учитель повернулся к ученикам:

— Кто-то из вас запер на замок оружейную комнату. Это правда?

Все тупо уставились на учителя.

— Кто-то закрыл оружейную комнату, когда преподаватель по военной подготовке проверял там оружие. Мне сказали, что ему пришлось целый час барабанить в дверь, чтобы его выпустили.

Весь класс так и залился смехом.

— Что тут смешного?

— Сэнсэй! — громко крикнул кто-то. — Вы же сами смеетесь!

— Я не смеюсь!

— Нет, смеетесь. Это его бог наказал. Вот что!

— И за что же он его наказал?

— За то, что он всегда обзывает класс С и класс D слюнтяями. Вот и наказал.

— Вы что говорите? Значит, это сделал кто-то из вас?

В классе поднялся свист и недовольные крики:

— Почему вы только на нас все сваливаете?

— Может, это «ашники» сделали!

— Все! Хватит! — Учитель растерянно махнул рукой. — Если вы говорите, что это не вы, хорошо… — Он повернулся к служителю. — Пожалуйста, скажите преподавателю по военной подготовке, что этот класс ни при чем.

Служитель кивнул головой и вышел. А учитель с насмешливой улыбкой сказал:

— Послушайте! Кончайте эти шутки с военруком и майором. Испортите себе ведомость, когда будет поступать в старшую школу.

Одзу облегченно вздохнул и обернулся назад. Хирамэ сидел и моргал, как всегда. Лицо его оставалось бесстрастным, будто ничего не случилось.

В тот год и год последующий мир совершенно изменился. Германские войска, оккупировавшие Польшу, повернули в другую сторону, нанесли молниеносные удары по Бельгии и Голландии и стремительным броском заняли Париж.

— Вот это класс!

Однажды утром кто-то принес в класс цветную фотографию немецкого истребителя «Мессершмитт». Ребята собрались вокруг и стали рассматривать ее с округлившимися глазами. Каждый день газеты крупными иероглифами возвещали о победах доблестной германской армии. Одзу и его товарищи читали и чувствовали, как часто бьется сердце. Никто не подозревал, что наступит время и их страна, которая объединилась с Германией, будет вовлечена в смертельную схватку.

— Сейчас мудрой правительницей Азии является Япония. Европа находится под контролем Германии.

Окна актового зала сотрясались от аплодисментов. В школе выступал с лекцией облаченный в гетры корреспондент газеты, только что вернувшийся из Китая. Тогда школьники еще не слышали таких слов, как «милитаризм» и «фашизм», и никто из них ничего не знал о том, какое сопротивление встречают японские войска в Китае и каковы истинные намерения рейхсканцлера Гитлера и нацистов. Поэтому они и представить не могли, что скоро все скатятся в темную пропасть. Дальновидные «ашники» двинули в военные училища, а нерадивые «цэшники» и «дэшники» искоса поглядывали на все это и, перейдя в десятый класс, расходились на каникулы.

Настроения в японском обществе становились все жестче — женщинам запретили делать перманент, члены Женской патриотической лиги стали раздавать в общественных местах листовки «Роскошь — наш враг!». Однако каникулы все же оставались каникулами. В день окончания ненавистных экзаменов в соснах, что росли в школьном дворе, звенели цикады, а в горячем синем небе плавились пышные кучевые облака.