Анна Анатольевна подняла глаза на сына и неожиданно увидела перед собой не мальчика, а мужчину с суровым лицом. Он сидел, нахмурив брови и стуча костяшками пальцев по колесу кресла.

«Когда он так повзрослел? Надо забрать из Израиля его Меури», — неожиданно подумала она, но как-то отрешенно, как о второстепенном деле.

В груди стало горячо и разлилась ноющая боль. Анна Анатольевна растерла кожу ладонью и постаралась вникнуть в разговор.

— Так, Машке звонить бесполезно, — задумался Антон. — Она наверняка не в Москве.

— Почему? Я видел ее два дня назад. Предлагай, что делать? — спросил Пашка и повертел телефон в пальцах.

— Парни, может, не надо? — взмолился Макс.

— Сам хочешь отвечать за ее поступок.

— Еще ничего неизвестно.

— Вот и узнаем, спросим. За спрос по лбу не дадут, — рассудил Антон. — Или вы хотите, чтобы я с ума сошел от мыслей?

— Звони. Сам спроси, мне она не скажет, — протянул мобильник Пашка.

— Дайте мне.

Анна Анатольевна забрала телефон из рук Павла и нашла номер Маши. Она приложила мобильник к уху и закрыла глаза, ожидая ответа и пытаясь не обращать внимания на боль. Длинные гудки говорили о том, что хозяйка или занята, или просто не реагирует на звонок.

Анна Анатольевна уже хотела отключиться, как услышала голос Маши. Он с трудом прорывался сквозь какофонию громких звуков. Кажется, где-то был праздник.

— Алло! Я слушаю! — закричала девушка. — Пашка, здорово, что ты позвонил!

— Маша, я хочу с тобой встретиться.

— Ой, Анна Анатольевна, это вы, — голос упал, в нем появились взволнованные нотки. — Сейчас не могу, я в клубе на вечеринке.

— В каком клубе? Я приеду.

— Что вы, это место совсем не для леди, — всполошилась Маша, теперь в ее голосе зазвучала тревога.

— Мне срочно надо с тобой встретиться. Меня Павел привезет.

— О, Пашка приедет! Здорово! Я в «Меридиане». Буду ждать вас в холле у входа. Без приглашения не пустят.

— Ну, что она говорит?

На Анну Анатольевну уставились четыре пары встревоженных глаз.

— Паша, поехали. Я не могу сейчас сесть за руль.

Она не стала объяснять, что чувствует себя не очень хорошо. Просто поднялась и пошла к выходу из палаты. Голова немного кружилась, боль в груди чуть настойчивее пробивалась к сознанию, но Анна Анатольевна упрямо не обращала на нехорошие признаки внимания.

Сейчас ей хотелось выяснить все до конца и принять решение, что делать с друзьями Антона, которые разрушили жизнь сына. Ей казалось, что она стоит на краю пропасти. Еще шаг, и она полетит вниз, как птица со сломанными крыльями, и разобьется насмерть о дно горного ущелья.

— Чей это клуб? Ты знаешь? — спросила она Павла, когда они уже подъезжали.

— Да. Родителей Макса, — тихо ответил он.

Маша действительно ждала в холле. На ней было надето короткое золотое платье. Одно плечо пряталось под крылышком рукава, а второе влажно блестело, покрытое мерцающими чешуйками пудры. Широко распахнутые медовые глаза, роскошные локоны темных волос и длинные ноги в светлых колготках притягивали взгляды всех мужчин, но Маша, завидев Павла, кинулась к нему на шею.

— Блонди! Я так рада, что ты приехал!

Анна Анатольевна передернула плечами: могла бы хоть ради приличия вести себя вежливо. Но Маша не обращала на нее внимания, будто она ничего не значила в ее жизни.

— Маша, я хочу поговорить. Давай сядем.

Не ожидая позволения, Анна Анатольевна уверенными шагами направилась к лестнице, с двух сторон опоясывающей большой зал, залитый огнями. Она поднялась на второй этаж, но и здесь музыка мешала говорить.

— Где вип-кабинеты? — схватила она за руку пробегавшего официанта.

— Там, — махнул тот куда-то в сторону.

Анна Анатольевна миновала столики, расположенные вдоль балюстрады, и вышла в длинный коридор. Она не оглядывалась, не проверяла, идут ли за ней Павел и Маша. В груди звенела болезненная пустота, и в этой пустоте стучало, как колокол, сердце.

Она дернула ручку одной двери — закрыто, другой — ее оглушил женский визг. Наконец в третьем кабинете никого не было. Она зашла внутрь и села на краешек дивана, прямая, как столб. Через минуту следом ввалились и друзья Антона.

— Садитесь, — приказала она.

Пашка молча опустился поодаль, Маша пристроилась рядом. Она вела себя так, будто не замечала Анну Анатольевну. Ее горящие глаза смотрели только на Павла, красивые губы улыбались только ему.

— Маша, ты зачем уничтожила документы Антона? — в лоб задала вопрос Анна Анатольевна.

— Что?

Маша вздрогнула, будто ее ударили, и повернулась к ней. Улыбка медленно сползла с ярких губ. Она села ровно, выпрямила спину и замерла, уставившись в одну точку.

«Виновата», — мгновенно поняла Анна Анатольевна и чуть не заплакала. Последняя надежда растворилась в воздухе без остатка.

— Машка, расскажи правду, — поддержал мать Антона Павел.

— Какую правду? — голос девушки неожиданно осип. — Я ничего не делала.

— Маша, я не хочу обращаться в полицию. Ты же понимаешь, что я могу с землей сравнять этот клуб и твою карьеру модели. Ты никому будешь не нужна с судимостью.

— Я ничего не делала! — закричала девушка. — Это все тетя! Я ее попросила.

— Какая тетя?

— Она работает заведующей загсом того района, где Антон и эта… нищенка регистрировали брак. Я как увидела свидетельство и паспорт, словно обезумела. Ваш сын… он мне всю жизнь сломал. У меня были планы…

Маша вскочила. От томной красавицы не осталось и следа. Ее лицо исказилось. Губы дергались, оголяя белоснежные зубы, в результате рот теперь походил на звериный оскал. Блестящее платье задралось, оголив полушария ягодиц, не прикрытых нижним бельем.

Анна Анатольевна вдруг почувствовала приступ дурноты. Голова разболелась так, что казалось, будто глаза сейчас вывалятся из орбит. Сердце вело себя все более странно. Оно то частило где-то в горле, то вдруг замирало надолго. И боль… боль разливалась в груди и мешала дышать.

— Что ж, ты сама выбрала свою дорогу, — сказала Анна Анатольевна.

Она встала и пошатнулась. Ее повело в сторону, она схватилась рукой за край стола, но не удержала равновесие и начала сползать вниз. Уши заложило толстым слоем ваты. Она издалека слышала, как кто-то кричал на одной ноте, видела сквозь туман, как в кабинет вбежали какие-то люди, но не могла произнести ни слова.

Она еще понимала, что ее кладут на носилки и куда-то несут, но сознание уже угасало, а потом и вовсе отключилось.

Глава 41. Рита

Я перепеленала новорожденную Аишу и подала ее Людмиле, которая уже лежала на боку с приготовленной грудью. Молоко капало на салфетку, а меня переполняли смешанные чувства: хотелось малыша, такого же молочного и милого? чтобы вдыхать его запах и сходить с ума от нежности и сладости.

— Что, тоже о ляльке мечтаешь? — выдернула меня из мыслей Людмила.

— Как ты догадалась? — смутилась я.

— По отрешенному и мечтательному взгляду.

— Да, хотелось бы. Самая лучшая разница в возрасте. Потом, когда она станет больше, уже появится привычка к свободной жизни.

— Слушай, Ритка, — заговорчески подмигнула Людмила. — А Антон сможет?

— Что? А-а-а, ты об этом… Разве о таком спрашивают? — отмахнулась я.

— Нет, ты все же прикинь! Рядом с тобой здоровый и крепкий самец, Степка. Он тебя и ночью удовлетворит, и кучу ребятишек сделает. Генофонд будет отличный! Может, еще подумаешь?

— Ой-ой-ой! Люда, не говори ерунды! Я откажусь от мужа, которого люблю, ради генофонда? Что обо мне люди скажут.

— А ты наплюй на всех и думай о себе.

— Не могу так, закончили эту тему!

Мы помолчали. Я приготовилась гладить пеленки и распашонки, так как Людмила не могла еще долго стоять, и сидеть ей тоже было нельзя. Утюг легко скользил по простынке, выбрасывая из раскаленного нутра облачка пара, когда я его поднимала, а я вспоминала последнюю встречу с Антоном и невольно краснела.