– В древности сюда приходили женщины, чтобы отдаться любому мужчине, который их пожелает, – пояснил он Хельге. – Ритуальное совокупление, своеобразное приношение Астарте. Сейчас это в основном туристки, решившие поиграть в жриц Астарты. Само действо происходит внутри храма, там имеются альковы с ложами-алтарями.

– Не хочешь с кем-нибудь уединиться, а то бедняжки сидят на солнцепеке? – ехидно спросила Хельга. – Я подожду.

– Пожалуй, нет, – сказал Метельский. – Но можем заглянуть внутрь, приветствуются и пары со стороны.

Они поднялись по лестнице и заглянули внутрь храма: обширное помещение, полутемное после яркого солнца снаружи, два ряда колонн уходит в глубину. Справа и слева в стенах действительно двери, большинство открыто… Хельга вдруг побледнела и вцепилась в руку Метельского.

– Что с тобой?

– Так, вспомнили кое-что, – хрипловато сказала она. – Все это уже было…

После торжественного приема по случаю окончания училища, бывшим курсантам предоставили полную свободу. К Хельге подошел Сувор с двумя бокалами шампанского. Они чокнулись, выпили, и Хельга поставила бокал на поднос.

– И куда ты сейчас, Сувор? В шикарный ресторан с друзьями, ведь нам оплатят любой счет? А потом во дворец наслаждений, опять со всей компанией?

– А ты со мной не хочешь?

– И с твоими дружками-дуэлянтами? Не хочу, напьются и будут лапать во дворце.

Сувор оглянулся и понизил голос. – Есть еще один вариант. Для нас сегодня открыты все двери. Можем отправиться в храм Трехликого, и нас пустят во внутреннее святилище.

– Гм, – сказала Хельга, – слышала об этом святилище кое-что любопытное. Но мы ведь не адепты.

– Это неважно, сегодня нам все позволено.

– Ты меня заинтриговал. Ну, пойдем.

Вышли из зала, спустились по парадной лестнице (не думала, что будет запросто гулять среди такой роскоши), и вышли на черно-зеркальную площадь. Храм был неподалеку от дворцового комплекса, три шпиля цвета вороненой стали вздымались к серому небу. Хельга усмехнулась:

– Будто фаллосы. Но хоть ясно, что тут не читают нудных проповедей.

Поднялись на паперть, где двое служек с поклонами распахнули створки дверей.

– И к посетителям относятся с уважением, это мне по душе.

Обширное помещение, три прохода между колонн уходят в темную глубину. В ней три объемных изображения, все знакомые.

Слева нагая женщина, лишь слегка прикрытая длинными волосами, с зажатой в пальцах красной розой. Губы полураскрыты как карминовые лепестки, глаза колдовски светятся зеленым. В центре из лилового тумана сквозит загадочный темный лик. Справа – мужчина в черном халате, перехваченным золотым поясом, и обнаженным мечом в руке. Темная воинственность, он же Темный воин, покровитель их ордена. Хельга и Сувор слегка поклонились ему.

– А теперь вниз!

Сувор взял Хельгу за руку и повел налево. Там арка, за ней пандус спускается в синевато освещенную глубину. По сторонам арки опять двое людей – эти в черной с золотом форме, оружия не видно, но руки на кожаных поясах. Сувор пошел прямо на них, и те неожиданно отступили в стороны, а руки взлетели к козырькам фуражек. Хельга автоматически вскинула руку в ответ.

– Вот видишь, – в голосе Сувора прозвучали нотки самодовольства, – мы теперь причислены к посвященным.

Ну, она посвящения не проходила. Да и Сувор вроде бы тоже.

Спустились по пандусу, снова арка, и в ней дверь из черных досок. Под дверью будто лужица крови, это в щель протекает багровый свет. Хельга зябко передернула плечами, но Сувор решительно распахнул дверь.

И там помещение с рядами колонн, только пол в черно-белую шахматную клетку, а по колоннам стекает красноватый свет. Хельга толкнула Сувора локтем в бок:

– Смотри! Не один ты додумался.

Вдоль стены скамейки, на них с десяток человек. Все в такой же новенькой лейтенантской форме, лица знакомые. Сувор и Хельга кивнули, им ответили так же.

– Ну, и чем нас собираются развлекать? – спросила Хельга, а Сувор подвел ее к свободной скамье и помог сесть. Редко дождешься от него такой обходительности.

– Посмотрим, – сказал он.

Зазвучала странноватая музыка, и среди колонн возникли фигуры – мужчины и женщины в невесомых зеленых одеяниях. Начали танцевать, то скрываясь за колоннами, то появляясь из-за них – словно играли в некую замысловатую игру. Игра была явно эротической: сквозь прозрачную зелень просвечивали бедра и груди женщин, порой мужские фигуры приникали к ним, но после нескольких движений отстранялись, и танцоры расходились – чтобы вскоре образовать новые пары.

– На богослужение не походит, – сказала Хельга, пытаясь сохранить невозмутимость. – Скорее, идет к групповому совокуплению. Хочешь поучаствовать, Сувор?

Тот не ответил, а в левом проходе начало светлеть. Миг, и пространство между колонн будто завесили багровые гобелены. В конце прохода оказался трон, а на нем нагая женщина в одеянии из длинных волос, с красной розой на коленях.

– Наверное, наняли какую-то порно актрису, – скептически заметила Хельга.

Сувор мечтательно вздохнул: – А вдруг это и в самом деле воплощенная Лилит? Говорят, она иногда является своим поклонникам.

Хельга покосилась: – Тебе обязательно нужна мистическая приправа к сексу?

Танцующие фигуры окончательно разбились на пары, и стали изображать уже откровенно эротические сцены. Рука Сувора легла на колено Хельги, она сглотнула.

– А вот и до секса дошло. Ну и эквилибристика, как в «Кама сутре».

Музыка уже не отстраненно-холодноватая, а томительно-сладостная. Вокруг начинается брожение: несколько пар встает и направляется к стене, где открылись красновато освещенные альковы. Но женщин не хватает, и часть мужчин остается сидеть. Хельгой все сильнее овладевает возбуждение.

Несколько танцовщиц в полупрозрачных одеяниях скользят к одиноким мужчинам. Хельга уже готова тащить своего спутника к ближайшему алькову.

Лилит (или та, кто изображает ее), встает с трона и идет меж багровых гобеленов. Сквозь водопад каштановых волос видно, как колышутся груди с красными сосками. Останавливается напротив – губы красные и полные, а глаза головокружительно зелены.

– А что же ты? – она смотрит лишь на Сувора, голос чувственный и звучный. – Сегодня каждый мужчина волен выбрать любую женщину. А она, мужчину.

Сувор отпускает колено Хельги, встает и кланяется.

– А если я выберу тебя, несравненная?

Лилит насмешливо улыбается, и красный язычок скользит между красных губ.

– Сегодня я не могу отказать. Только сбрось свою дурацкую форму.

Черное ложе поднимается позади нее из пола, и Лилит откидывается на нем. Сувор торопливо скидывает одежду. Хельга глядит, оцепенев от возмущения и стискивая кулаки.

Вот ее спутник ложится на женщину, и ягодицы начинают двигаться. Хельга стонет от ненависти. Толчки все быстрее, и все более яростной зеленью горят глаза Лилит. Вдруг она подхватывает свои волосы и накидывает на шею Сувора. Тот начинает стонать от наслаждения, но стоны переходят в хрипение – Лилит сдавливает ему шею волосами, как удавкой. У Сувора все же вырывается крик, тело сотрясается, а потом начинает корчиться, будто в агонии.

Вне себя, Хельга вскакивает, прыгает к ложу и пытается ослабить петлю, но волосы шелковисто ускользают и начинают спутывать ей руки. Ничего не выходит, а у Сувора уже стекленеют глаза! В отчаянии, она изо всей силы откидывается назад, увлекая за собой ложе и обнаженную пару. Всё с грохотом летит на пол.

Хельга падает на бок, больно ушибив локоть. Лилит мгновенно вскакивает и вскидывает свои волосы как черный бич. У Хельги кружится от падения голова, но в ней вдруг проясняется. Это не актриса! Не медли!

Она поспешно встает на колени, а слова будто сами льются с языка:

– О, Владычица, прости меня! Оставь немного и мне. Это мой мужчина, и мне жалко его потерять.

Лилит задерживает руку с бичом. На губах появляется улыбка презрения и торжества. Не говоря ни слова, она протягивает другую руку, и Хельга поспешно целует ее. Будто холодный огонь пронизывает ее тело, и все плывет перед глазами.