– Ну что ты маешься? Вечер уже, закрой это окно и больше не смотри в него, как побитая собака. Стыдно. Ты сегодня избежала самого страшного, так радуйся.

– Он уехал? – спрашиваю тихонько, а бабушка всплёскивает руками и укоризненно качает головой.

– Давно уже уехал, днём ещё. А тебе чего? Неужели бежать за ним хочешь?

Честно? Я хотела. Я была согласна лететь за ним на крыльях, бежать или ползти на четвереньках до самого города. Я на всё была согласна, лишь бы с ним.

– Но он ведь вернётся? – спрашиваю с надеждой и слышу недовольное цоканье позади – дедушке не нравятся мои вопросы. Девушка вообще не должна их задавать. Это стыдно. Но я уже видела своего жениха, нам объявили о помолвке, так почему бы не узнать больше?

– Конечно, вернётся. Разве столько золота за воздух дают? – смеётся бабушка и тут же осекается, когда дедушка с намёком прокашливается.

– Сколько? – вырывается у меня.

– Вааай, совсем ты невоспитанная! – разводит руками бабушка. – Разве можно такое спрашивать?

А почему нельзя? Разве я не имею права знать, за сколько меня продали? Вернее, мне было это неинтересно, когда речь шла о Жабе. Но я хотела бы знать, сколько золота за меня дал мой Ангел.

– Назира, иди кур покорми! – властно оборвал причитания бабушки дед и встал, приближаясь к нам.

– Я сейчас покормлю, сидите, – вскочила я, но бабушка надавила мне на плечо, принуждая снова сесть на скрипучую табуретку.

Дедушка присел на лавку, закурил свою трубку и, пронзительно посмотрев мне в глаза, принялся задавать вопросы, от которых я то краснела, то бледнела. Было неудобно говорить о таком с мужчиной, пусть и с дедушкой.

– Ты виделась с этим человеком раньше?

Ужаснувшись от мысли, что он подумает обо мне, я соврала:

– Нет.

– Он подходил к тебе, говорил с тобой?

– Нет.

– Что-то обещал, может? В обмен на что-то? Трогал тебя, касался руками?

– Нет-нет, дедушка Басим! Никогда! – замотала головой я и на этот раз действительно сказала правду.

– Значит, видел тебя, когда шла по улице с открытым лицом! – прогремел он, и я вжала голову в плечи. – Так ходить нельзя! Грех! Особенно теперь, когда ты помолвлена.

Я склонила голову в знак смирения.

– Я не буду больше.

– Послушай меня, девочка. Ты теперь женщина. Раз помолвлена, значит, взрослая. Когда бы он ни решил тебя забрать, ты должна быть готова стать хорошей женой этому человеку. Детство закончилось. Теперь ты не можешь смотреть на других мужчин, не можешь ходить с непокрытой головой. Со двора никуда не выходи. Чтобы всегда у меня на виду была. Поняла? И ещё. На чердаке книги твоей матери… Там их много. Возьми лестницу в сарае и достань. Будешь учиться. Читай, всё запоминай. А Назира научит тебя готовить блюда городских. Чтобы нам не было стыдно перед будущим зятем и тебе перед мужем. Ступай.

Слова дедушки заставили меня воспрянуть духом. Словно новую жизнь в меня вдохнули. Я с готовностью вскочила, поклонилась дедушке Басиму.

– Я всё сделаю. Вы будете гордиться мной.

– Иди уже. Потом расскажешь, что знаешь.

ГЛАВА 10

– Здравствуй, Малика, – Таир склонил голову, чтобы заглянуть смущённой красавице в глаза, но та опустила голову так низко, будто и правда боялась взглянуть на него. С одной стороны, конечно, приятно, что девушку воспитали для него в строгости и по их обычаям. Но её поведение сейчас напомнило ту проклятую деревню, а Таиру хотелось забыть о своём недавнем путешествии как можно скорее. – Ты можешь посмотреть на меня, мы одни.

Вскинула на него озорной взгляд, улыбнулась. Таир сам не удержался, растянув губы. Она прелесть. Быть может, он когда-нибудь даже познает с ней любовь. Не такую, разумеется, как у отца с матерью, но уважение и привязанность – это тоже в какой-то мере любовь.

– Здравствуй. Я рада тебя видеть, – она действительно была рада. Трудно не заметить.

– Садись, – похлопал рукой по дивану рядом, зацепив взглядом ту самую подвеску. Жаль, мать так её и не поносила, решила отдать невестке. – Что тебе заказать?

– Я не голодна, спасибо, – присела рядом, одёрнув и без того длинную юбку. Было в ней что-то возбуждающее. Наверное, та самая загадка, которую прячут под одеждой все скромные девушки. На полуголых он уже насмотрелся вдоволь, надоело.

В принципе, всех мужчин привлекает чистота и свежесть. Осознание, что ты единственный и будешь единственным.

– Мороженое, кофе?

– Чай, если можно.

Скинув заказ администратору, убрал телефон подальше. Таир редко находил время на встречи с родными, в том числе и с невестой. По приезду захотелось наверстать.

– Как дела у тебя? Как учёба?

Девчонка воспрянула, тут же принялась рассказывать о новой преподавательнице, которая, несомненно, разглядела в ней талант. Трещала без умолку, и Таир особо не вслушивался, просто расслаблялся, позволяя девичьему приятному голоску ласкать напряжённые нервы.

– Ты умница, – похвалил её за какое-то достижение, хотя, конечно, оба понимали, что после свадьбы она не будет работать, и профессия ей не пригодится. Но и необразованную брать не хотелось. Таир был воспитан в России с минимумом традиций родины отца и матери. Он с пелёнок был приучен уважать женщин, будь то мать или нянька, невеста или жена. Неважно. Все женщины достойны лучшего. Таковыми являются убеждения Таира Абаева, и этого у него не отнять.

Законы, где жизнь женщины стоит дешевле овцы, – не его законы. Таир был благодарен родителям, за то, что вырос в нормальном обществе, подальше от больных фанатиков, чьи мысли построены лишь на том, чтобы превратить жизнь тех, кто её даёт, в ад.

– Спасибо, – снова смутилась, когда взял её руку в свою ладонь. – И за подвеску тоже. Твоя мама рассказала, что ты ездил на родину за ней.

– Да. Ездил, – почему-то вспомнил ту мелкую девчушку, женихом которой теперь является. Идиотизм. Скорее бы она выросла, чтобы он снял с себя все договорённости и обязанности. Раньше нельзя, иначе её снова продадут.

– Хорошо там? Мои родители уехали, когда я ещё была маленькой, ничего не помню о родных краях.

– Ты не много потеряла. А скорее, даже обрела. Поверь, тебе бы там не понравилось.

Малика была воспитанной по традициям, однако родители никогда не её не били, не истязали и уж точно не стали бы выдавать замуж в четырнадцать за старого педофила. Сейчас ей девятнадцать, и Таир был рад, что девочку не постигла судьба многих её сверстниц. Будь она там, в том средневековье, уже рожала бы пятого ребёнка от какого-нибудь деревенского придурка с гнилыми зубами и не менее гнилыми мозгами. Вечно избитая, замученная тяжёлым трудом, едва ли она сейчас была бы первой красоткой своего института.

– Говорят, там плохо относятся к женщинам. Мою маму выдали за папу против воли, она даже не видела его до свадьбы. Хорошо, что он оказался очень хорошим человеком и они смогли полюбить друг друга. В наших краях даже практикуется… – она замялась, стесняясь озвучить мысль, но через секунду всё же продолжила: – Женское обрезание. Я бы не хотела такое пережить.

Таира внутренне передёрнуло. Вот уж дикость.

– Да, это действительно везение, что они уехали.

– Мне и правда повезло, – ответила многозначительно, награждая его влюблённым взглядом. – Но бабушка не разговаривает с матерью с тех самых пор. Мама не дала меня обрезать и увезла так, а бабушка заявила, что я грязная и никто теперь меня не возьмёт замуж, – Малика рассказывала это с усмешкой, явно не воспринимая всерьёз. А Таир вдруг подумал, что фанатики могли обрезать и Самину, маленькую, несчастную девчонку. Надо бы выяснить этот момент, хотя если подобное произошло, он уже ничем не поможет искалеченному ребёнку.

О процедуре женского обрезания он мало слышал, вроде как в их краях оно уже давно не практиковалось. Иногда Таир брал на работу женщин, сбежавших из ада. И как-то даже увидел результат обрезания в своей постели, с тех пор с землячками не спал. Было жутко это видеть, а о каком-либо сексуальном возбуждении речи вообще не шло.