– Никуда отсюда не уходите и ни с кем не говорите, за вами скоро приедут. Элисон, твоя мама задержится дольше всех – ей нужно распорядиться касательно бара. А я еще должен присутствовать при разговоре шерифа с Дэвидом… и его друзьями. Увидимся завтра.

Он поспешно покинул кабинет. Бледные, с потекшей тушью, мы обессиленно рухнули на стулья.

Жалюзи в кабинете не были закрыты, мы могли лицезреть школьников Эмброуза в приемной участка. Они звонили родителям, держали в дрожащих руках стаканчики с кофе и, разбившись на группки, уже молча ждали своей очереди. Время для обсуждений и сплетен еще наступит, сейчас же в участок царил шок, он окутывал всех страхом с головы до ног, отбирая желание разговаривать.

– Откуда мистер Роуз знает Дэвида? – не сумела я промолчать. Тишина усиливала тревогу, которая грозилась перерасти в паническую атаку.

– Кажется, он хорошо общается с его папой… – неуверенно сказала Анна.

– А она что здесь делает? – спросила Моника, обратив наше внимание на приемную.

Туда уверенным шагом зашла Лили, высокая, фигуристая и черноволосая, она, грозно размахивая сумочкой, направилась к близняшкам Мейбл.

– Заехала за «французами», – сказала Анна, глядя, как Лили, не дослушав девочек, села на стул под доской с объявлениями и, скрестив руки на груди, угрюмо уставилась на дверь, за которой находились ее друзья. – Стань мы свидетелями… такого, ты бы тоже примчалась на помощь. Ее ведь не было на самой вечеринке.

То, что Лили не было с парнями, меня озадачило: когда это они отдельно куда-то ходили? Но не успела я развить эту мысль, как приехали родители девочек.

Неожиданно стало только хуже.

Они поначалу со слезами на глазах обнимали нас, видно, подсознательно понимая, что на месте Эмбер могла оказаться любая. Вскоре их испуг и страх переродились в негодование и злость – ослушавшись, мы, по их словам, взяли вину за случившееся на себя. И мы не могли с ними не согласиться.

Я же больше всего боялась прихода своей мамы. И не зря. Она вошла в комнату, высокая, красивая, с идеальной осанкой, в черном платье-карандаш, обвела нас тяжелым грустным взглядом и, нахмурившись, сказала:

– С тем, что случилось, вам жить всю жизнь.

Я обернулась на девочек и увидела, как Моника беззвучно плачет. От этой картины у меня перехватило дыхание, но сама я попыталась подавить слезы. Всего лишь захотела подойти к ней, но мама уже взяла меня за руку и повела к выходу. Я еще успела услышать, как родители Моники сказали, что она под домашним арестом на всю оставшуюся жизнь.

С девочками мы толком не попрощались. Анна, понурив голову, плелась за мрачной матерью, Кэтрин продолжали отчитывать с двойным рвением, узнав, что она была безобразно пьяна. Вот так мы и расстались.

Нас стало четверо.

Всю дорогу домой мы с мамой молчали. Чувство чего-то ужасного парализовало меня, не давая возможности даже попросить прощения за то, что я нарушила данное ей обещание тихо и смирно сидеть у Кэтрин дома. Мама молчала тоже.

Когда мы подъехали к дому и она заглушила мотор, я повернулась к ней:

– Мама… если ты меня накажешь, я и слова против не скажу…

Она только погладила меня по голове:

– Ты все-таки потеряла подругу.

Уже в доме, поднимаясь на второй этаж, я обернулась посмотреть на свою мать, одиноко стоящую посередине гостиной. В ее глазах я увидела столько сожаления, что после часто поневоле задавалась вопросом: что же так терзало ее в ту ночь?

Я сходила в душ, попыталась смыть с себя весь страх минувших часов. Легла в постель и дала волю чувствам. Спустя минут десять ко мне пришла мама, легла рядом, подставляя плечо для моих слез.

Та ночь была длиною в жизнь.

Проснувшись на следующее утро, я не питала робких надежд, будто все произошедшее накануне не более чем страшный сон. Осознание мрачным грузом давило в районе груди. Мамы уже рядом не было, и я чувствовала себя разбитой физически и сломленной морально. Глаза пекло от ночных слез, лицо опухло и заалело, как раскаленное железо. Тучи плыли над Эмброузом, серые, вязкие, а я лежала, смотрела в окно, думая о мертвой подруге и пытаясь предугадать, что будет дальше.

Неужели это произошло с Эмбер? Я вспомнила ее лежащей у моих ног, ее стеклянные зелено-голубые глаза, широко распахнутые и скорее всего видящие то, что живые не могут. У меня начался озноб. И в этом виноват несчастный случай? Глупое падение с лестницы? Или то, что она с подругами пришла на вечеринку, где ее не должно было быть?

Подавив стон, я потерла глаза и услышала стук. Через пару секунд дверь открылась, мама неуверенно заглянула внутрь. Я вспомнила ее слова «вам с этим еще жить» и, хоть понимала, что она абсолютна права, отвернулась, не в силах смотреть ей в глаза.

– Малыш, там Моника пришла.

Меня это не так удивило, как разволновало.

– Что-то случилось?

Мама как-то странно дернула плечами, что насторожило меня еще больше, и сказала:

– Она хочет объяснить сама.

Моника уверенно зашла в мою комнату – черная водолазка, темные джинсы с завышенной талией, мамины домашние бирюзовые тапочки с помпонами – выглядела она сносно, хотя я знала наверняка, что эту ночь она провела так же, как и я – ворочаясь в слезах и уснув лишь под утро. Моника села на кровать и взяла в руки мою ладонь.

– Кхм… пойду, сделаю вам чаю. Нет, лучше кофе. С молоком.

– Спасибо, но не стоит, мисс Блэк. Сейчас подойдет Кэтрин, а минут через десять за нами заедет мистер Роуз.

Как только за мамой закрылась дверь, я сразу же насела на Монику с вопросами:

– Что случилось? Куда мы едем? Почему с мистером Роузом?

– Пока мы спали, кое-что произошло, – Моника набрала в грудь побольше воздуха, а я почувствовала, что еще чуть-чуть и сойду с ума. – Видишь ли, касательно Эмбер… Это убийство, а не несчастный случай.

Вот так вот, с места в карьер. Моника выдохнула, словно эти слова были для нее слишком тяжелой ношей, чтобы начинать с предисловия. Но я бы наверняка испугалась еще больше, зайди она издалека.

Я неосознанно отодвинулась в сторону, глядя на нее так, будто она помешалась. Сердце забилось быстрее, а по позвоночнику прошелся холодок.

– Нет-нет-нет… это же несчастный случай… она была подвыпившей и упала с крутой лестницы… там было столько народу, свет был приглушенный… оступилась.

Моника мотала головой в такт моим словам.

– Это убийство, и через минут десять за нами заедет мистер Роуз, чтобы отвезти в участок на допрос.

Страх от сказанного Моникой пробрался до самых костей, заставив дрожать под одеялом.

– С чего взяли, что это убийство? – спросила я, чувствуя, как теряю контроль над своими эмоциями.

– Эмбер… Ее привезли в морг, и стало ясно, никакой это не несчастный случай. Подробней расскажет Кэтрин – об этом сообщили друзья ее родителей, сама она придет с минуты на минуту, а пока я должна с тобой серьезно поговорить.

Слова Моники молотком отбивались у меня в голове.

Мою подругу Эмбер Роуз убили. Еще вчера мы с ней болтали по телефону, а сейчас она чья-то жертва.

Волна паники начала подниматься из глубин сознания, заставляя тело мелко дрожать.

– Элисон… Элисон, посмотри на меня, – Моника осторожно коснулась рукой моей щеки, привлекая к себе внимание.

С трудом фокусируясь на ее красивом лице, я спросила:

– Что же происходит… Моника… они кого-то подозревают? – Внезапно ужасная, но не лишенная логики мысль пронзила меня, как стрела, пропитанная ядом: – Нас, например.

Моника, вновь взяв меня за руку, уверенно замотала головой:

– Так сложилось, что у нас железное алиби. У каждой из нас. Кэтрин пила текилу у бассейна, и камеры, которые есть на улице, хотя их почему-то нет в доме, показывают, как она, изрядно набравшись в кратчайшие сроки, на негнущихся ногах поковыляла на кухню. Там мы ее сразу и встретили. Алкоголя в ее крови оказалось столько, что она даже не поднялась бы на второй этаж. Меня запомнили студенты, с которыми я провела практически все время, расспрашивая о том красавчике. Анне приглянулся тот глупый конверт, поэтому она не отходила от стола, где он лежал. Там по очереди выпивала вся школа. Ты же произвела фурор своим общением с Алексом, – Моника зло фыркнула. – Некоторых это интересует больше, чем смерть Эмбер…