В этот момент он принял решение. Он войдет внутрь. И скоро.
Но сейчас он закрыл глаза и расслабился.
Глава 28
Послеобеденное небо было мрачным из-за надвигающейся грозы. Эрика сидела в кабинке красного цвета и что-то писала в своем блокноте, который теперь был наполовину заполнен заметками. Наконец-то все сошлось воедино. Ее прозрение сдвинуло с мертвой точки написание романа и оставило Эрику в таком приподнятом настроении, что ей почти захотелось улыбнуться. Но она этого не сделала.
В закусочной было довольно пусто. Один посетитель задержался за столиком, ну и еще она, Крис, Ким и Остин. Все трое топтались у стойки, разговаривая. Время от времени она улавливала обрывки их разговора, но только когда они обсуждали что-то интересное. По большей части это было не так.
По небу пронеслась молния, за которой последовали раскаты оглушительного грома. Она выглянула в окно, наблюдая, как сахарный тростник рядом с закусочной изгибается от пронзительного ветра. Листовки о Тиффани дрожали у окон, где они были вывешены, пытаясь выиграть битву с враждебным и столь же цепким ветром.
Эрика открыла свой блокнот и нашла вырезку из списка бестселлеров «Нью-Йорк Таймс». Она провела пальцем по имени женщины-автора детективных романов. Та, кто мог бы быть ее матерью — используя псевдоним. Она поискала в Интернете фотографию этой женщины, но не смогла найти. Имя этой женщины просто всплыло однажды как гром среди ясного неба, и Эрика бросилась за экземпляром ее книги.
Было что-то в том, как писала автор. Слова, которые она выбирала. Они просто казались Эрике слишком знакомыми. Они кричали о ее матери. Эрика нашла статьи, написанные об этой женщине, и узнала, что она не замужем и родом с Юга, но ни в одной из статей не говорилось точно, откуда именно. То, что вырезка была так близко, успокоило страх, который она отказывалась признавать.
Она закрыла блокнот и вздохнула. Ее мысли обратились к Хейли, единственному человеку ее возраста, который ей вообще нравился. Много раз за эти годы она представляла себе Хейли с нимбом над головой. Она была такой чистой. Такое доброе сердце. И не только для нескольких человек. Для всех. Как будто ее жизненная миссия состояла в том, чтобы заставлять других чувствовать себя хорошо.
Эрика вспомнила прикосновения девушки и то, как легко та пригласила ее в свой дом. Это было почти так, как если бы девушка считала ее своей подругой.
Но почему она? Они такие разные. Там, где Хейли всегда была вежливой и милой и, по крайней мере, до несчастного случая с ее отцом, казалось, светилась энтузиазмом, Эрика представляла себя окруженной черным облаком отчаяния.
Кроме того, дружбу Эрика никогда не делилась ни с кем, кроме своей матери. Она не была уверена, что знает, как быть другом кому-либо, кроме нее.
За месяцы, прошедшие с тех пор, как умер отец Хейли, Эрика наблюдала, как та меняется. Некогда яркий ореол, казалось, потускнел, потерял часть своей формы. Глаза девушки медленно потухли и потеряли весь свой энтузиазм. Она стала почти немой. По крайней мере, на публике.
Эрика изучала ее, сидящую на кладбище и рассказывающую что-то своему отцу. Иногда Хейли вставала в муравейники на кладбище, пока маленькие черные пятнышки не покрывали ее ноги. Иногда она плакала. Это то, что привлекло Эрику к девушке. Она отождествляла себя со своей потерей. Ее потребность скрыть боль. Ее тайные причуды.
Но они двое все равно казались такими, такими разными.
Работа шла медленно, слишком вяло. Эрике не терпелось уйти пораньше с жалкими десятью долларами чаевых, которые она заработала за четыре часа, проведенные в закусочной.
— Это их расследование идет довольно дерьмово, если вы спросите меня, — говорил Крис, макая печенье в миску с этофем. — Детектив все еще копается, но я говорю, что если они ничего не нашли к настоящему времени, то уже ничего не найдут. Похоже, спортсмен из него лучше, чем детектив.
— Я все еще говорю, что девушка просто сбежала, — вставила Ким, скрестив свои мускулистые руки. — Но, при этом, я на днях разговаривала с Мирной Адамс из колледжа, и у нее есть некоторые интересные подозрения относительно Тома Андерсона. Говорю вам, некоторые сотрудники колледжа с удовольствием бы пообщались с этим детективом.
Эрика снова повернулась к окну. Наконец, добившись успеха в своем начинании, ветер сорвал одну из листовок с окна и отправил ее парить через Главную улицу.
Ким вразвалку подошла к окну, хотя на самом деле она была недостаточно толстой, чтобы ковылять. Эрика решила, что она просто тренируется, потому что это только вопрос времени. Ким была грузной девушкой с квадратным торсом и похожими на сосиски руками и ногами. Поразительно неухоженная, даже по стандартам Гранд-Треспасса, и ее одежда, и ее личность всегда были чем-то испачканы. Обычно это оказывался кетчуп или какой-нибудь темный соус.
Глядя на плохую погоду снаружи, Ким прищелкнула языком, затем провела своими толстыми пальцами по пушистой челке и остальной части своей потрепанной прически.
— То, что мужчина изменяет своей жене, еще не означает, что он убийца, — сказал Остин от стойки, наливая чашку кофе.
Ким хмыкнула и вернулась к группе.
— Может быть, и нет, но это говорит о его характере. И это действительно все, по чему можно судить о мужчине. Верно, Крис?
Крис кивнул, глядя вдаль.
Характер? Что Ким знала о характере? Эрика задумалась, сомневаясь, что она вообще много знает о мужчинах, если вообще что-то знает. О чем она действительно знала, так это о распространении обидных сплетен и избиении девочек младше ее. Эрика обладала глубокими знаниями в качестве доказательств. Черт возьми, у Ким, вероятно, тоже был бы роман... если бы кто-нибудь ее захотел.
— Это напомнило мне, — продолжила Ким, плюхаясь обратно на свое место. — Вчера вечером я разговаривала со своей сестрой Агнес из Алабамы. Она спросила, была ли Тиффани из тех, кто улыбается. Сказал, что много лет назад кто-то околачивался возле супермаркета.
Думаю, что это был «Альбертсон» или «Уинн Дикси». Знаете, в Труро есть «Альбертсон». В любом случае, Агнес сказала мне, что он убил кучу девушек в 80-х, и они так и не нашли этого ублюдка.
Меня обеспокоило то, как он их заманивал. Он ждал прямо за дверями и наблюдал, как выходят женщины. Когда они выходили, он им улыбался. И он ждал, когда кто-нибудь из них улыбнется ему в ответ. Вот как он выбирал своих жертв. Он занимался этим почти год, и Агнес сказала, что он даже написал письма в местную газету и рассказал, что он делает. Но даже тогда они так и не поймали этого монстра. Он просто перестал убивать. Все еще остается где-то на свободе. Почему бы ему сейчас не начать делать тоже самое, но уже у нас?
Эрика снова открыла блокнот и притворилась, что пишет, не желая казаться заинтересованной в разговоре. Улыбаться незнакомым людям, размышляла она, ерзая на своем пластиковом сиденье. Она могла представить, как это происходит.
Она сама едва улыбнулась. Не хотела, чтобы ее заметили. Ещё нет. Не раньше, чем у нее появится что-нибудь блестящее, за что ее можно будет заметить.
— Джулия Перрон, бедняжка, я слышала, что она ходила к знахарке, — сказала Ким, вздыхая. — Она отчаянно хочет найти свою дочь. Если с девушкой действительно что-то случилось, знахарь ничего не сможет сделать теперь, кроме как, может быть, сказать ей, где разлагается тело. — Она взглянула на Эрику. — Твоя мама была знахаркой, не так ли, Эрика?
Лицо Эрики вспыхнуло, когда она посмотрела на чистую страницу перед собой. Тема ее матери была под запретом.
— Не то чтобы в этом было что-то плохое, — сказала Ким. — Я только слышала, что твоя мама время от времени практиковала колдовство. Скажи мне, она когда-нибудь кого-нибудь исцеляла?
Вдалеке прогрохотал гром. Было всего два часа, но небо затянуло дымкой, как поздним вечером.
— Вероятно, нет, — кратко объявила Ким, когда Эрика не ответила ей. Она снова сосредоточила свое внимание на Крисе и Остине. — В любом случае, сегодня утром я сказала обоим своим малышам, чтобы они никогда не улыбались незнакомым людям. Вы должны дружить только с теми, кого знаете, потому что в мире полно всяких чудаков. В Новом Орлеане их больше, чем нужно, и это не так уж далеко отсюда, если подумать.
