В абсолютной темноте мое Я разделилось, теперь Я это два разных человека. У одного память из реального мира, называемого реалом, а второй родился в игре, прожил такую же короткую жизнь, те же пятнадцать лет, но погиб. Я могу перемещаться между двумя разными памятями, по первому требованию всплывают нужные воспоминания. Появилось ощущение, что две памяти пытаются слиться воедино. Затем пришла ассоциация, что вторая память, та что от виртуального человека пытается растворится в памяти реального тела, как кусок масла в горячей воде, вроде бы они разные, но постепенно становятся одним с уже новым свойством.

Не понимая как все происходит, но постепенно память реального человека затуманилась и отошла на второй план, а мое я полностью переключилось на вторую память, что вышла на передний план. Я одновременно осознаю, что я реальный человек, но при этом будто смотрю фильм о жизни другого человека, но настолько достоверный и длинный, что невозможно оторваться, переживание герою фильма сто процентное, будто это я сам.

— Вставай! — раздраженный мужской окрик проник сквозь сон.

В ту же секунду на меня обрушился поток ледяной воды, я намокший и мгновенно замерший вскочил, пытаясь одновременно согреться и стряхнуть по возможности остатки воды, что еще не впитались в одежду.

— За что? — обиженно спросил я, пытаясь уже не только отряхнуться, но и удалиться подальше от дядьки.

Старший брат моей матери всегда был суровым, но когда я засыпал на посту, его это бесило уже по-настоящему, поэтому лучше держаться на расстоянии, иначе подзатыльник от которого можно перевернуться точно обеспечен.

Дядя Риас ничего не ответил, но его пронизывающего сурового взгляда и так достаточно, чтобы все понять и сжаться в ожидании дальнейшей расправы.

— Бестолочь, — выплюнул дядя Риас, — сколько раз, сколько раз тебе говорил, чтобы ты был серьезней, но все как камни в воду, все слова тонут, не оставляя и следа.

Я понуро опустил голову. Это самый верный и надежный способ пережить его гнев. Раньше я был дурной, спорил, доказывал, чем бесил его еще больше, в итоге даже пара шрамов появилась от его наказания.

— Так ведь скучно, — все же не утерпел я, высказался.

Дядя присел на бревно рядом и похлопал рядом, мол, садись.

— Когда скучно, это хорошо, — потеплевшим голосом произнес дядя.

Он обернулся на наш край, что спрятан за пологом иллюзии, что когда-то поставил наш бог.

Наш пост находится на вершине, там где живут все остальные существа, тогда как наш край скрыт в гигантской равнине, что вытянулась на много дней. Попасть в нее можно, но магия бога будет постоянно выводить тебя обратно, создавая перед тобой непролазные дебри разного толка. Звери проникают, что позволяет нам питаться, а вот разумным у нас делать нечего.

Говорят у других стороженые посты выглядят как тонкие домики, на которых дозорные пытаются вовремя засечь врага и дать другим знать. Наш пост совсем другой, наверно только настоящий эльф смог бы понять, что эта роща гигантских деревьев, что хитро переплелились ветвями на самом деле полностью выращена и обустроена нами. Наши маги природы управляли ростом каждой веточки, выращивая надежные укрытия, помещения и пункты обзора.

Но для меня главная проблема в скуке, магический полог иллюзорной защиты стоит значительно дальше, чем наш пост, поэтому за все три года, что я стал ходить на пост как взрослый мужчина, не было ни одного происшествия. Старшее поколение всегда сердилось и ругалось на таких как я, но молодежь безбожно отсыпалась и вообще никогда не смотрела по сторонам, ведь чужаков тут быть не может.

Первые полтора года меня сюда тянуло как магнитом, тогда был жив дед Иссей. Он знал и любил рассказывать о жизни в мире. Там оказывается столько диковинок, столько героев и монстров, на которых охотятся. Я и все мальчишки мечтаем выбраться из нашего тихолого болота, в котором ничего не происходит. Легенды гласят, что раньше магического полога не было и наш народ жил наравне со всеми, но произошло небывалое — умер наш бог, его убили. Из-за войны с другими народами нас стали убивать, а без бога у нас нет возможности воскресить павших, таким образом нас становилось все меньше и меньше. И на последних артефактах, что еще хранили остатки энергии нашего бога жрецы создали полог, скрыв нас от мира. Первое время нас искали, но мы ушли в глухую оборону, перестав выбираться к другим и постепенно о нас стали забывать.

— Когда скучно это хорошо, — повторил дядя, глядя вдаль, где заканчивается полог иллюзии.

— Но так жизнь пройдет, а я так мир и не увижу, — осмелился я сказать, подсаживаясь к дяде поближе.

— В этом ты прав, — неожиданно согласился дядя. — Но зато у тебя есть возможность вырастить детей, быть уверенным, что с ними как и с тобой будет все в порядке. Это настоящее сокровище.

Я обернулся и увидел всю долину, где мы скрываемся, с поста она видна вся как на ладони. И после посмотрел туда же куда смотрит дядя, там неизведанный мир, где столько интересного, необычного, мир, что манит и зовет. Разве это может быть интереснее и ценнее, чем прожить всю жизнь без каких-либо изменений.

Дядя запустил пятерню в мои волосы, взъерошил.

— Ты еще слишком мал, чтобы понимать каким богатством мы обладаем.

Я фыркнул. Ведь все знают, что наше богатство мнимое. По рассказам деда Иссея в других народах жрецы воскрешают не только случайно погибших, но и умерших от старости, продливая им жизнь раз за разом, пока те буквально не рассыпаются в песок, который хранится с почетом и уважением. А у нас любая неприятность и человек умирает. Зашибло бревном — смерть, напоролся на ядовитую змею — смерть. Хоть дядя и говорит, что у нас все хорошо, но все равно нас постепенно становится все меньше и меньше. А наш бог мертв. Дед Иссей был самый старым и самым знающим, он говорил, что нашего бога можно оживить, что частичка его души хранится в главном храме бога Фарга, того, что убил нашего бога. Если эту частичку освободить, то наш бог через наши молитвы напитается нужной энергией и воскреснет и тогда наша жизнь заиграет множеством граней, красок и небывалых диковин. Но вместо того, чтобы расти и развиваться, мы прячемся, постепенно вырождаясь.

Все до одного человека в нашем спрятанном краю пожелали бы не столько бога воскресить, сколько деда Иссея, что знал бесконечное количество историй, прибауток и интересных сказок.

Дядя, как и другие взрослые считают, что я и прочая молодежь не понимаем, но мы с пацанами давно решили, что рано или поздно мы покинем деревню и сделаем все, что возможно, чтобы воскресить нашего бога. Даже если кто-то погибнет, то бог сможет их вернуть. Неважно сколько нас погибнет, ведь если хоть кому-то удастся воскресить бога, то это будет общий успех.

О нашем плане взрослые знают и не одобряют.

— Ладно, можешь идти, — потеплевшим голосом разрешил дядя Риас.

Я поднялся, отряхнулся. Сзади послышался смешок от дяди, мол, не так уж я уработался во сне, чтобы теперь прихорашиваться. Вот только обратный путь в долину виден из моего селения и потому каждый будет видеть идушим обратно. Важно, что среди наблюдающих будут девчонки, что теперь меня воспринимают как мужчину, почти взрослого, ведь я хожу на пост для несения вахты. Среди парней строгое табу и никто не рассказывает ровестницам, что мы в основном спим и ничего не делаем на посту. Нет дураков, что согласятся отказаться от уважительных взглядов девчонок, что еще не давно тебя не замечали, а теперь считают видным женихом. Мама и другие взрослые женщины знают «тайну поста», но не рассказывают. В нашей долике практически ничего не происходит, поэтому к традициям и любым возможностям развлечься относятся очень серьезно.

За пару часов я спустился в долину, направился не сразу домой, а на оговоренное место. Я и еще пятеро что родились в один месяц сформировали компашку, в которую никого не принимаем. Парни, что постарше нас уже обзавелись женами, у некоторых появились дети, им не до наших мальчишеских дурачеств. А те, что младше нас нам не интересны.