Настасья Астровская
Катюша
Эпизод первый.
Катюша.
Так и стояла Катюша – с ночником, посреди спальни, взволнованная.
Бабка ее – та-то да, была та еще ведьма. Прабабка ворожила целыми днями. А она, Катюша – нет, ничего такого за собой не знала. Обделили ее бог и дьявол такими талантами. Однако внутри нее что-то жгло, и трепетало, и подсказывало: непременно он придет. Непременнее и быть не может.
Так и стояла Катюша.
И руки ее – тонкие веточки, мягкие пальцы, мертвою хваткой сжавшие ночник, и одежды-то на ней всего: тонкая сорочка, все кружево – дырочки да ниточки, а поверх паутинка-шаль – ниточки да дырочки.
«И вот придет он, – твердила она себе, – и придет. А я ему скажу: Иван Николаич! Голубчик!.. Постой-ка, или… Николай Иваныч? Ой, дурная голова! Не путай меня! Ну, да, Иван Николаич, Иван Че… Ба,как просится Че Гевара! Ой, не говори, молчи, окаянная, чтоб тебя медведь задрал!»
От мысли о медведе руки Катюшины дрогнули. Прочь, прочь! Месяц за окном светил, как сумасшедший. Что за ночь, что за ночь-проказница…
Так и стояла Катюша, а маленькое ее сердечко так гулко и страшно стукало о ребра, так отдавалось в черепе – бум! бум! бум! – что сама она удивлялась.
«Так что ж ему ответить? -размышляла Катюша. – Должно быть: да, Иван Николаич. Или так: нет, Иван Николаич. А если и так, и так худо? Ну, стало быть: возможно, Иван Николаич!»
Тут месяц совсем уж взбесился, выплеснулся, брызнул светом на Катюшину шаль, на ночник, на бледное ее лицо. Сердце ее еще страшнее заколотилось, будто и вовсе сейчас поломает всю грудь, выпадет и станет лежать на полу, дрожа от холода. «Но-но,» – пригрозила она сердцу, придержав его левой рукой, а правой продолжая судорожно сжимать ночник.
Стрелка часов в очередной раз дернулась, жутко зашевелилась занавеска. Катюша перекрестилась левой рукой.
Он вошел весь в костюме, с красным цветком, красивый. Он был весь – Иван Николаич. С головы до пят.
Иван Николаич конфузился. Конфузилась и Катюша. Он не знал, куда деть цветок. Она не знала, куда деть ночник. В конце концов, решили оставить все, как есть.
– Катюша… Здравствуйте, – застенчиво сказал Иван Николаич.
– Здравствуйте, – тихо отвечала Катюша. Она смекнула, что он собирается вести светскую беседу. Ей было грустно.
– Ах, какой месяц, – воодушевленно проговорил Иван Николаич, – какой месяц!
– Февраль, – машинально ответила Катюша.
Иван Николаич смутился.
– Я, в общем, не сомневаюсь…– пробормотал он
– И не сомневайтесь, не надо, – сказала Катюша. – Я это очень хорошо понимаю. Мне ли февраля не знать?
– А зачем вам его знать? – осторожно спросил Иван Николаич. – Милейшая вы девушка, тонкая, а тут – февраль… Ладно бы еще май…
– Полно вам, Иван Николаич, – раскраснелась Катюша. Голос ее подскочил и зазвенел, стал застенчив и завлекателен. – Ровно в феврале же матушка моя отца топором зарубила.
Изо рта Ивана Николаича вылетело было невольное «А!», но он и этой буквой смог поперхнуться и закашлял, выражая свои глубочайшие соболезнования.
– Да это было пятнадцать лет назад, – успокоила его Катюша. – Не кашляйте, Иван Николаич. Отец тоже кашлял…
– Отчего же? – спросил Иван Николаич, боясь услышать ответ.
– Туберкулез, – ответила Катюша, пожимая плечами. – Первичный. Милиарный.
– Ах, милиарный… – рассеянно кивнул Иван Николаич, не представляя, что это значит.
– Мучился он, – вздохнула Катюша. – Не спал и другим не давал. Есть, пить забывал – все кашлял. Ну, матушка ему судьбу и облегчила… У Роди, соседа, топорик одолжила – и все.
– А, эвтаназия, – понимающе сказал Иван Николаич.
– Иван Николаич, вы что-то хотели мне сказать? – не выдержала Катюша.
– Ай, Катюша, Катюша! – отчаянно забормотал он. – Ну, гляньте на себя – что за глаза,что за волосы, как руки ваши фарфорны! Но ведь я – я при вас никто и ничто, королева моя, повелительница!
– Иван Николаич! – с досадой воскликнула Катюша. – Что это? Что с вами? Я тут стою перед вами в одном… – и сообразила вдруг, в чем стоит, и плюнула: – Фу, срам! Вы мне отвечайте: вы на мне жениться будете или нет?
– Я… сегодня… если только после обеда… – замямлил Иван Николаич, дико глядя по сторонам.
– Да ну вас! – расстроилась Катюша, и в сердцах треснула его ночником по темечку.
Иван Николаич удивленно пошатнулся, изящно взмахнул уже подвявшим цветком и упал, зацепив рукою стул и тем самым опрокинув его на себя.
– Ай-ай-ай, Иван Николаич! – укоризненно сказала Катюша. – Ну зачем же стулья ронять… И ладно бы тут был замешан Македонский, а так…
А Иван Николаич вдруг дернулся, повел носом, а потом раскатисто захрапел. Так и спал, улыбаясь, как мальчик, и изредка бормоча во сне «ах, Катюша, Катюша!..»
А Катюша вдруг, напротив, проснулась.
Проснулась, стоя посреди комнаты с ночником.
Так и стояла Катюша – с ночником. Посреди спальни. Взволнованная…
Эпизод второй.
Незадача.
Катюшины веки открывались медленно, как двери на старых петлях, скрипели, не смазанные слезами. Она вытянула руку перед собой и сухими обожженными глазами глядела на нее. Раз, два, три, четыре, пять. Пальцы на месте.
У солнца не было других дел, кроме как светить Катюше прямо в лицо. Откуда-то из глубин коридора вынесся кот, кинулся на одеяла и, мурлыча что-то свое, радостно впился зубами в Катюшину руку. Катюша хладнокровным точным движением разжала котову челюсть и встала с кровати.
«Сегодня трудный день», – сказала она себе.
Кот снисходительно фыркнул. Что эта белорукая девица знает о трудных днях? Случалось ли ей хоть раз ловко взобраться на дерево и не знать, как спуститься? Или следить весь день за птицами в окно, жалобно и глухо поскрипывая, но так и не приблизиться к пернатым тварям? Или получить унизительный пинок под зад в процессе созерцания сочного куска телятины и размышления о судьбах веганов?..
«Случалось», – сурово ответила Катюша и ушла в ванную.
Кот недоумевал.
Да, сегодня был трудный день.
Сегодня Иван Николаич должен был прийти свататься.
Но Катюша еще не знала, к кому.
«Так, так, гляди, – рассуждала Катюша, рассеянно намыливая лоб, – во всем ведь должна быть гармония… не так ли? Так ли. Стало быть, для Ивана Николаича Пелагея Ильинична уж чересчур красива, а вот для Людмилы Мошкиной Иван Николаич больно красив. Кто ж для него достаточно хорош? Так и остается: Мэрилин Монро да я, Катерина Кукушкина».
С этой мыслью она ополоснула лицо холодной водой и вышла из ванной.
«С другой стороны, – рассуждала она, идя по коридору, – Мэрилин Монро со мною конкурировать не может, не в том она теперь положении и состоянии. Так и выходит: хочешь – не хочешь, а мне надо за Ивана Николаича замуж идти».
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
