Затем настала очередь Джеймса; он осторожно, стараясь не прикасаться к руке Корделии, изобразил первую из брачных рун ниже локтя, там, где заканчивался отделанный кружевом рукав.

Шарлотта склонила голову.

– А сейчас, пожалуйста, повторяйте за мной: «Ибо я уверен, что ни смерть, ни жизнь, ни Ангелы, ни демоны, ни Начала, ни Силы, ни настоящее, ни будущее, ни высота, ни глубина, ни другая какая тварь не смогут разлучить нас»[14].

– «Ибо я уверена…» – прошептала Корделия. Повторяя слова брачной клятвы за Шарлоттой, она искоса взглянула на четкий профиль Джеймса.

Он казался абсолютно спокойным, и когда настала его очередь, ясным, ровным голосом произнес положенные слова:

– «Ни смерть, ни жизнь, ни Ангелы, ни демоны, ни Начала, ни Силы, ни настоящее, ни будущее…»

Корделия думала: «Это произошло. Это действительно произошло. Это реальность». И все же то, что случилось дальше, оказалось для нее полной неожиданностью. Договорив клятвы, они с Джеймсом вздохнули с облегчением. Однако облегчение это длилось недолго.

– Теперь жених может поцеловать невесту, – радостно объявила Шарлотта.

Корделия уставилась на Джеймса, приоткрыв рот. Он, казалось, удивился ничуть не меньше; они оба совершенно забыли о том, что молодоженам положено целоваться во время бракосочетания.

«Я не смогу», – в ужасе подумала Корделия. Она не могла целовать мужчину, который ее не любил, которому не нужны были ее поцелуи, и тем более на глазах у целой толпы. Но Джеймс уже обнимал ее. Рука его коснулась ее щеки, и он едва слышно прошептал ей на ухо:

– Мы зашли слишком далеко. Ты не можешь отказаться от меня сейчас.

Она резко подняла голову, и губы их на миг соприкоснулись. Он улыбался.

– Я бы никогда не… – в негодовании начала она, но он не дал ей договорить.

Джеймс поцеловал ее; этот поцелуй и эта улыбка потрясли ее, словно удар молнии, и у нее подкосились ноги. Корделия бессильно вцепилась в него, обняла его за плечи. Он, конечно, был слишком хорошо воспитан, чтобы поцеловать ее по-настоящему, и губы его были плотно сжаты, но они были нежными и мягкими, такими нежными, горячими, что ей пришлось призвать на помощь всю свою выдержку, чтобы подавить страстный стон.

Он отстранился, и Корделия дрожащими руками пригладила платье. В тот же миг раздались восторженные крики гостей, аплодисменты; кто-то свистел, кто-то топал ногами.

Овация продолжалась, когда они взялись за руки и направились к выходу из церкви. Корделия увидела улыбавшуюся Люси, потом взгляд ее случайно упал на лицо Мэтью, застывшее, мрачное. Она заметно вздрогнула. Должно быть, он волнуется за Джеймса, подумала она. Что ж, у него есть для этого все основания. Она долго готовилась к этому дню, но ничто не могло подготовить ее к реальности.

Она стала замужней женщиной.

Она стала женой Джеймса, и ее охватил смертельный ужас.

Они прошли мимо гостей, которые приветствовали их аплодисментами и поздравлениями, миновали Длинный Зал и затем поднялись в большой бальный зал, где были накрыты столы для свадебного обеда.

Корделия, все еще державшая Джеймса за руку, изумленно огляделась. Бальный зал представлял собой сказочное зрелище. Сона и Тесса, которые несколько месяцев без устали трудились над подготовкой к празднику, не оставили без внимания ни малейшей детали: сотни свечей мигали в медных канделябрах, окна были задрапированы портьерами из золотистого шелка. Все вокруг было золотое, подобно платью Корделии. С потолка свисали золотые знамена и сияющие золотые колокольчики. Золотыми лентами были увиты гирлянды из цветков пижмы и желтого кембрийского мака; искусно уложенные пирамиды золотистых яблок и груш поблескивали среди еловых лап и веток белоплодной рябины. Даже два гигантских многоярусных торта, возвышавшихся в центре пышного праздничного стола, были украшены глазурью цвета золота и слоновой кости.

Обеденный стол действительно впечатлял: здесь были блюда с дымящейся жареной бараниной и цыплятами, тонкие бараньи отбивные, говяжий язык, паштет из гусиной печенки. Другой длинный стол был заставлен холодными блюдами: лосось в огуречном соусе, салат из лобстера с рисом, салат из вареного картофеля и маринованных огурцов, заливные блюда с крупными целыми яйцами. Через равные промежутки были расставлены блюда с желе – янтарные, зеленые, цвета фуксии.

Корделия, широко раскрыв глаза, смотрела на все это. Вскоре вокруг молодоженов собрались друзья. Кристофер стащил из «натюрморта» грушу и был весьма разочарован, обнаружив, что она восковая.

– Боже мой, это чудесно, – прошептала Корделия.

– Ты мне льстишь, дорогая, – легкомысленно заметил Мэтью. – С другой стороны, я действительно приберег этот жилет для особого случая.

Корделия рассмеялась. К молодым людям присоединились родители Джеймса; они хотели поздравить молодоженов и, как подозревала Корделия, оградить их от натиска наиболее энергичных и болтливых знакомых. Уилл со счастливым видом смотрел на сына, и когда Корделия случайно перехватила его сияющий взгляд, улыбка ее погасла и настроение испортилось. На сердце легло тяжкое бремя. Она обманывала всех родственников, своих родителей и брата, но почему-то лгать Тессе и Уиллу было труднее всего.

– Я просто умираю от голода, – прошептал Джеймс на ухо Корделии.

Люси в это время провожала членов Анклава к предназначенным для них местам. Жених и невеста не могли позволить себе прикоснуться к угощению до тех пор, пока последний гость не усядется за стол. Корделия заметила у дальнего конца стола родных; Алистер и Элиас помогали Соне сесть. Ей хотелось пойти к ним, но Сона еще вчера твердо дала ей понять, что после бракосочетания Корделия должна будет неотлучно находиться рядом с Джеймсом.

– Как это жестоко: я вынужден смотреть на все эти яства, но не могу взять даже крохотного бисквита.

– Смотри, неужели Кристофер ест свою восковую грушу? – прошептала она в ответ. – Ему же будет плохо.

Корделия уже оставила попытки наблюдать за гостями; лица, имена смешались в голове, и она не могла даже вспомнить, кого из этих людей видела прежде, а кого – нет. Джеймс знал всех хотя бы по имени, ведь ему, как сыну руководителя Института, несколько лет приходилось присутствовать на различных светских мероприятиях. Корделия с облегчением увидела знакомые лица – Габриэля и Сесили с маленьким сыном Александром, который во время церемонии спал в детской и до сих пор не мог проснуться, несмотря на шум, разговоры и бурные аплодисменты. Розамунда Уэнтворт жаждала поговорить о свадебных тротах, поскольку «как вам, без сомнения, известно, я тоже скоро выхожу замуж. Тоби, прекрати это и послушай, что тебе говорят». Старшая сестра Томаса, Евгения, недавно вернулась из Идриса. Генри Фэйрчайлд просто взял Корделию за руки и пожелал ей счастья, без всяких красивых фраз, но с такой неподдельной искренностью, что ей захотелось плакать.

Наконец, Люси и Тесса помогли всем гостям найти свои места, и Джеймс с Корделией получили возможность сесть за стол. Люси ухитрилась устроить так, чтобы друзья сидели рядом с молодоженами. К ним не присоединилась только Анна – она сидела в конце стола, как всегда ослепительная, и обсуждала с Магнусом Бейном жизнь Рагнора Фелла на Капри. С самого начала, когда они перешли из храма в бальный зал, Корделия предложила позвать ее, но Мэтью сказал тогда: «Анна похожа на кошку. Нельзя принуждать ее, нужно подождать, и она сама к тебе придет». И Кристофер подтвердил, что это чистая правда.

Вокруг сновали лакеи, подавали гостям блюда и напитки. Корделия жевала сладкий инжир; знакомый вкус напомнил ей детство, и она подумала о матери, об инжире в меду, который Сона велела подавать по особым случаям.

– Добро пожаловать в нашу семью, – улыбнулся Кристофер. – Теперь ты наша кузина, точнее, невестка. У меня до сих пор не было невесток.

– Все Сумеречные охотники так или иначе связаны между собой родством, – сообщил Мэтью, спрятал флягу во внутренний карман пиджака и проворно схватил два бокала шампанского с подноса проходившего мимо официанта. Один бокал он изящным жестом подал Джеймсу. – А молодожены, скорее всего, приходятся друг другу кузенами в девятом колене.