Потому он, конечно, был сторонником открытия начальных школ в аулах и, возможно, одним из инициаторов этого дела. Еще в 1873 г. он составил руководство по обучению русской грамоте учеников в аульных школах, одобренное попечителем Кавказского учебного округа Януарием Михайловичем Неверовым, известным сторонником просвещения горцев. Неверов просил командировать Стригуненко в специализированное учебное заведение. (Сам Стригуненко высказал желание отправиться в учительский институт, готовивший преподавателей для средней школы.) Однако Стригуненко было решено направить в учительскую семинарию, дававшую право стать учителем начальной (народной) школы. Такие семинарии стали открываться в 1872 г. Ближайшей к Нальчику была Кубанская, куда в 1874 г. и был он послан. Здесь он подготовил реферат «Об устройстве специально-педагогического отделения при Нальчикской окружной горской школе для приготовления аульных учителей». Проект был одобрен педагогическим советом школы 25 марта 1876 г. и утвержден как экспериментальный на 2 года. Руководителем отделения, естественно, был назначен сам Стригуненко. Такой класс действительно был открыт и 10 учащихся приступили к занятиям в том же 1876 г.[38]
Об этом сам Стригуненко рассказал на страницах областной газеты в 1876 г. Очевидно, при его же активном участии разработаны «Положение о специальном отделении» и методические принципы преподавания будущим учителям основных дисциплин. Они также приведены в газете[39].
Приговор съезда доверенных о закрытии аульных школ, конечно, был воспринят педагогами болезненно. Правда, просвещенцы еще надеялись сохранить аульные школы. Они попытались заменить женщин учителями-мужчинами. Так, в Кучмазукинской аульной школе Уракову заменил Анзоров (его имени пока не встретилось), который сообщил педагогическому совету Нальчикской горской школы, что, не дожидаясь утверждения приговора руководством Терской области, начальник округа Полозов 17 января 1878 г. вызвал к себе учителей аульных школ и приказал им немедленно прекратить занятия. Не имело успеха даже заступничество директора народных училищ, протест которого начальник области расценил как наклонность «к пререканиям с местной полицейской властью, пререканиям крайне неуместным и подрывающим в среде кабардинского юношества основные начала дисциплины и порядка»[40].
Еще один аспект добавляет газетное выступление нальчикского учителя П. Чернова. «К сожалению, – пишет он, – по военным обстоятельствам края, открывшиеся было в Кабарде аульные школы, а затем и специальное отделение были закрыты, не успев проявить своей полезной для края деятельности. Вскоре и самой горской школе грозило закрытие, по неимению для нее удобного помещения с пансионом».
Как явствует из приговора, главным аргументом в пользу закрытия аульных школ были непомерно большие расходы на их содержание. Дело в том, что прежний начальник округа Владимир Иванович Мазаракий покинул Нальчик, а ревизия Кабардинской общественной суммы выявила крупную денежную недостачу, связанную в том числе с затратами на народное образование. Из переписки Терского областного правления с Пятигорским окружным управлением за август-сентябрь 1877 г. следует, что «в прошлом (т. е. в 1876 г. – Е. Т.) и текущем годах израсходовано из Кабардинской общественной суммы на содержание аульных и сельских школ и училищ, переводчиков, депутатов, находившихся при землемерах, рассыльных, на квартиры и разъезды 5879 р. 97 к., на выписку же учебных книг и припасов для школ 1638 р. 13 к.». На вопрос, каким образом будут возвращены эти долги, начальник округа Полозов ответил, что затраты на школы и землемеров будут собраны с населения по 60 коп. с каждого двора, а на учебные книги и пособия – после их продажи. Однако, не говоря уж о том, что расходы на школы показаны здесь суммарно с расходами на землемеров (а в эти годы шло активное межевание участков по той же земельной реформе), общий итог (5879-97 и 1638-13 = 7518-10) не достигает размера, предъявленного съезду доверенных (9 тыс. руб.)[41].
В рапорте от 30 декабря 1877 г. на имя областного начальника Полозов объяснил, что в затраты в 9 тыс. руб. включены, очевидно, и средства на содержание специального педагогического класса, и на учебу в семинарии Стригуненко. Начальник области согласился, что затея с аульными школами оказалась слишком затратным предприятием. Тем более в условиях войны и, кроме того, «народные школы в Кабарде – рассадник идей своеволия и беспорядка».
Война – это война России с Османской империй (Турцией), объявленная в апреле 1877 г. и проходившая до февраля 1878 г. на двух театрах: Балканском (за Дунаем) и Кавказском (Южный Кавказ). На Балканском театре сражался 1-й Владикавказский казачий полк, на Кавказском – 1-й и 2-й Волгские казачьи полки из Пятигорского округа. На Кавказский же фронт направлен и Кабардино-Кумыкский конно-иррегулярный полк, сформированный из добровольцев 15 февраля 1877 г. (расформирован 20 августа того же года). Снаряжение полка потребовало, конечно, дополнительных сборов с населения. Его командиром назначен Владимир Иванович Мазаракий, бывший начальником Пятигорского округа, с претензиями к которому в связи с непомерными заимствованиями из Кабардинской общественной суммы и выступил его преемник полковник Полозов. Положение осложнялось вспыхнувшим в Терской области восстанием в горной Ичкерии (апрель-сентябрь 1877 г.) и горном Дагестане (май-ноябрь 1877 г.), на подавление которого брошены местные войска, что ослабило потенциал российских военных сил для внешнеполитических акций[42]. Евгению Баранову та война запомнилась поговоркой, которая возникла среди нальчан, вернувшихся с фронта с винтовками американской системы Мартини-Пибоди, доставшимися им при штурме турецкой крепости Карс. Армейская винтовка Пибоди-Мартини образца 1869 г. – длинноствольное, скорострельное оружие, с умеренной отдачей, удобная в обращении, использовалась для охоты на крупных зверей. Винтовка вполне пригодная, но почему-то у слобожан вызывала насмешку – про плохое ружье они говорили: «Ну, настоящая „пибодия“».
Итак, возвращаясь к судьбе аульных школ, понятно, что в сложившихся условиях их закрытие связано с различными соображениями. А закрытие школ делало ненужным и специальный педагогический класс для подготовки для них учителей, а значит, лишало перспективы проект, над которым с таким увлечением работал нальчикский учитель Потап Стригуненко. Правда, после закрытия специального класса сначала он занял должность секретаря окружного управления и его роспись стоит под соответствующими документами 1877 г., но в 1878 г. его подпись исчезает. Значит ли это, что он совмещал две должности (т. е. работал и учителем) либо вернулся к педагогической деятельности позднее. Но несомненно, что драматические события и разочарования, очевидно, сказались на его характере к тому времени, когда с ним познакомился ученик Женя Баранов, что и вызвало его негативную оценку.
Более благожелательно он отозвался о двух других учителях. «После Стригуненко, – продолжает Баранов, – моими учителями были: Ипполит Александрович Веру, человек с университетским образованием, талантливый учитель и благородный человек…»
И. А. Веру, конечно, выделялся на фоне слободской интеллигенции. Хотя документальные данные об университетском образовании его пока неизвестны, но вероятность этого велика, к тому же, наверно, так утверждала молва. И наверняка это обстоятельство вызывало немало толков – ведь, действительно, странно, что человек с высшим образованием довольствовался скромным местом учителя приготовительного, т. е. низшего, класса небольшой провинциальной школы.
«Сын губернского секретаря» Ипполит Александрович Веру появился в Нальчике, видимо, в 1877 г. У него уже был опыт работы учителем приходского народного училища и вместе с тем – опыт политической борьбы.
