Он приглушенно кричит сквозь зубы и резко выходит из меня, заливая мой живот спермой.

Дышу, как загнанная лошадь, слёзы продолжают течь.

Парень слазит с меня, оставляя поломанной, голой и обесчещенной.

Вот и вся любовь…

Он вытирает мой живот. Пытается вытереть между ног влажными салфетками, но я не даю.

Тогда Кирилл сгребает меня в свои горячие объятия и укладывает на бок, так что я упираюсь носом в волоски на его груди. Он укрывает нас одеялом, точнее расправленным спальным мешком. И мне остаётся только небольшая щёлка у его плеча, чтобы смотреть на палатку.

— Вот. Я тебя крылом укрыл, — смеётся он. — Так не страшно?

Я успокаиваюсь. Саднит между ног. Но такое тепло, такая радость на душе. Он гладит меня по волосам, целует в макушку, прижимает поплотнее к себе.

— Я согласна, — шепчу я. — Замуж.

— Завтра утром вернёмся в посёлок.

— Дракоша, только никаких больше девочек. Изменишь, сразу уйду.

— Никаких измен, Гелик. Изменишь, — и замолкает. Сердце обеспокоенно стучалось в его груди. — Испортишь всё, убьёшь меня.

— А можно в восемнадцать выйти замуж и до конца дней прожить в любви и верности? — я вожу пальцем по его наколке, по его ключице.

— Нужно, — улыбается он и опускает глаза, чтобы посмотреть на меня. — Ты со мной? В горе и в радости, в богатстве и нищете?

— Почему нет? Родители выгонят, будем скитаться.

— Ничего не будем, — он тянет меня выше, чтобы поцеловать. Но не целует. Лежим и смотрим друг на друга. — Главное пройти все трудности вначале, тогда окрепнем и море по колено, и горы по плечу будут.

Я выписываю контур его мягких полных губ, он захватывает мой палец и сосёт. Смеюсь, а по телу приятная дрожь.

— Ты красивый, — шепчу ему. — И я хочу быть с тобой.

За такие слова Кирилл меня целует.

Я сижу за рулём катера и веду его по синей глади реки. После дождя, ночью был заморозок и новый день оказался каким-то невероятным. Молчаливая тайга, с увядающими деревьями, ни дуновения ветерка, мороз и яркое солнце, не греющее, скользящее по миру даря яркий свет.

И хотя катер плывёт быстро, мне ни капли не холодно. У меня шапка, сверху капюшон и шарф на нос натянут. Это у меня такой внимательный и заботливый жених. Так укутал, что даже пальцам не холодно, они только торчат из рукавов большой куртки.

Я Кириллу с утра сказала, чтобы он не идеализировал меня. Ну, да, не было парней. Будь у меня другая мама, десяток бы сменила. Обычная девчонка со своими недостатками, но у него в голове засело, что я чистая и хрустальная, и со мной нужно бережно. Сопротивляюсь его опеке, но раз Дракоша вбил себе в голову, что обо мне нужно заботиться, то уже не выбить.

Пусть. Мне его внимание очень льстит и вообще приятно. Столько времени не вместе. Не показывал, кто он на самом деле. Я может, страдала. Точнее так и было. Думала о нём всё время, а теперь такая эйфория.

Как в статье было написано про психологию отношений, так и получилось. Абьюзер может измениться, потому что это не болезнь. Нужно просто расстаться с ним, чтобы подумал над своим поведением. Кирилл не патологический абьюзер, он не угрожал мне физической расправой. Он же не фанатик с глубоко укоренившимися убеждениями. И вовсе не садист. Просто ему нужен контроль, власть, чтобы быть спокойным. Если он этого не получает, то начинает вести себя странно.

У него темперамент, у него плохая семья.

И во всём виновата моя мама. Да, именно она. Может, я вырасту и пойму что-то, но пока я во всём винила её. Иван на бальные танцы записался в юности, чтобы танцевать с Тамарой. А она его отвергала, потому что небогатый. Мамочку интересовали только деньги. Ждала богатенького и дождалась. Своего папу я не любила, хотя он был добрым. Всё его состояние ушло на казино и карты. Мама осталась голая и босая, тут появился Иван и забрал её себе спустя двадцать лет. Сам Иван Савельевич женился на женщине, которая его мучила, и он её мучил. И бедный Дракоша страдал от этого.

Вот они, отношения без любви.

Мы с Кириллом обо всё поговорили. И эта открытость, эта способность Кирилла быть искренним привело к очень интересному выводу. Он сам признался, что у него было токсичное воспитание, и пример любящей семьи был исключительно чужим. Мать с отцом ничему хорошему парня не научили. Но Кирилл хотел бы сам сформировать семью, ту идеальную, о которой он мечтал столько лет. Нет, не вписываться в папину, а завести свою семью, личную. Между мной и Кириллом должно зародиться что-то глобальное, где-бы он мог успокоиться. Вот такое признание я получила и опешила.

Мне тоже пришлось признаться, что долгое отсутствие отца отложили на мою психику отпечаток, и призналась, что его отец мне понравился… Кирилл тяжело это переварил. Но ничего не сказал, потому что мог испортить все отношения.

Решили мы с ним, что попробуем. И как взрослые, ещё несостоявшиеся, но уже пытающиеся встать на ноги, люди, мы построили план дальнейших отношений, не пустив всё на самотёк. И первое, что я потребовала продолжать искренне говорить мне только правду. Пусть жёсткую, но нельзя утаивать ничего. И я сразу предупреждена, что Кирилл ведёт себя в обществе и наедине со мной совершенно по-разному. Он будет драконом с чужими, и только со мной человеком. Откуда эта мания выделываться и строить из себя нечто, он объяснить не смогу. Но если его заносить полуголого на стойку в кухне не будет в обществе девок, то я возможно потерплю.

— Гелик, — давай, я сяду, — кричит мне Кирилл, потому что на одном берегу появляются строения. Вылетели из тайги, и расстилался перед нами большой посёлок.

Я уступила ему место, села рядом.

— На моей квартире переночуем, завтра вернёмся мужем и женой, — он обнимает меня.

Я только усмехаюсь.

Мы заворачиваем к берегу. На реке много лодок, катера мимо пролетают. Для меня всё ново, необыкновенно. Настоящее приключение, в котором я наконец-то обрела свою любовь. И это — эйфория.

Я прощаю его поступок, его странное поведение. Стараюсь вжиться в роль помощницы, когда подплываем к большой пристани. Катер нужно завести в гараж, потом Мирон снимет мотор. С вещами выбираемся на берег. Слежу, как Кирилл по-деловому цепляет катер и по длинным жердям его с помощью лебёдки затягивает в помещение гаража. Всё закрывает на замки, хватает большую часть поклажи и ведёт меня по берегу в сторону дороги.

— Кирюша! Это ты? — слышу со страны.

Какая-то «рыбачка Соня» в таком жутком наряде… Хотя я не лучше одета.

Девчонка стягивает быстро шапку, падают на плечи неудачно окрашенные в блонд сухие патлы. Прожигает меня светлыми глазами.

— А это кто с тобой?

— Супруга вожделенная, — недовольно отвечает Кирилл, на девчонку даже не смотрит.

— Хоть бы одел прилично, — фыркает она и напяливает шапку. Уходит, гордо закинув курносый нос.

— Подруги, — смотрю в широкую спину своего парня, чувствуя, как он недоволен.

— Меня весь посёлок знает.

— И не с лучшей стороны, жених.

— Не ревнуй, — отзывается Кирилл.

Мы выбираемся между каких-то сараев к дороге. Машина стоит на обочине. Не видела тачку Кирилла давно, помятая со всех сторон. Не жалеет беднягу.

Скидываем вещи в багажник. На заднем сидении вижу свою сумку. Радуюсь безмерно, залезаю, чтобы взять свои вещи, но Кирилл дёргает меня обратно и прижимает к себе.

— Я маме позвоню, — понимаю, что он делает.

— Я сам, — насильно садит меня на переднее сидение. Только отворачивается, я хочу выловить сумку, но он успевает её первым схватить.

— Успокойся, — рявкает он.

— Ты мне не доверяешь?! — смотрю в его глаза. — Так не получится семьи.

Кирилл замирает и внимательно изучает моё лицо. Долго думает, но я не тороплю. Тяжело ему. Горделивый, недоверчивый, любое издевательство, любой проигрыш тяжело переносит. Но борется с собой. Отдаёт мне сумку и закрывает дверь.

Я дрожащими руками ползу смотреть на свои вещи. Включаю телефон, вижу паспорт, сложенные в комок свитер и джинсы. Трусики и лифчик! Какой внимательный парень.