– Санчо, не стой в дверях, – я потянул неандертальца внутрь, через образовавшийся просвет в лицо швырнуло песок. – Гигант снова замер в дверном проеме, практически полностью его закрывая. Мои дети были напуганы свирепым воем стихии: шкуры с окон сорвало, и песок горстями заносило внутрь. Прислонившись к простенку, мы молча стояли, вслушиваясь в звуки бури. Порой казалось, что они стихают, но через секунду завывание усиливалось. А потом внезапно все прекратилось, и наступила абсолютная тишина, прерываемая лишь скрипом песка на зубах. На мгновение мне даже показалось, что я потерял слух, настолько ухо привыкло к вою ветра.

– Ха (опасности нет, все хорошо), – Санчо отодвинулся в сторону, открывая вид на двор, где воздух посерел от медленно оседавшей пыли. Я подошел к проему и закашлялся: весь воздух настолько пропитался пылью, что казалось, словно ешь ее горстями. Лишь спустя минут двадцать снаружи окончательно прояснилось: солнечные лучи показались из-за расходящихся туч и облаков.

Следовало прояснить ситуацию, ведь не все жители имели столь крепкое жилище, как я. Стоило выйти во двор, как стали видны первые признаки произошедшей катастрофы. Две пальмы сломало ветром: верхушку одной отнесло к дальней стене, где ее дальше не пустил частокол. Вторую с корнями вывернуло из земли. Оставшиеся пальмы лишились почти всех перистых листьев и выглядели словно девушка, застуканная во время принятия душа: стыдливо и сиротливо.

Обе створки ворот, ведущих во двор, сорвало с петель. За стеной сломано еще около десятка пальм, которые я не давал рубить и берёг как зеницу ока. Одна створка ворот застряла в группе пальм неподалеку, вторая нашлась аж в двухстах метрах. Это какой силы был ветер, если учесть, что одну створку ворот с большим трудом несли вшестером. Хижины Нига стояли с южной стороны дворца и ближе всех к нему. Ветер налетел с севера, дворец, и стена частично прикрыли: только две хижины получили серьезные разрушения.

Жилища Уна и Гара пострадали практически все: у большинства отсутствовало покрытие из шкур и листьев пальм, с десяток вообще полностью разрушились, не выдержав урагана. Отовсюду, охая и ахая, появлялись люди. Первый труп женщины из черных я увидел недалеко от места, где еще утром висел гонг, теперь исчезнувший, а саму вековую пальму вырвало с корнями и обрушило на хижину, убив женщину. Ее муж и двухлетний ребенок не пострадали, но трагедия ошеломила их. Приободрив вдовца, я направился к побережью, опасаясь за целостность корабля и металлургических объектов.

Домна, горн и печь устояли, чего нельзя сказать о хижинах Лайтфута и Рама. Шкуры с них посрывало, местами вывалились колья, образующие остов хижины.

Но, как я и боялся, больше всего бед ураган причинил хижинам племени Выдр: только одна из тридцати выдержала ветер – хижина американца, построенная им после свадьбы. Все остальные попросту разметало. Ветер, не встречая препятствий рельефа, здесь разгулялся во всю мощь. На корабль я бросил всего один взгляд – стоит, пришвартованный к причалу, значит все в порядке. Люди бродили между разбросанными кольями, собирая свой нехитрый уцелевший скарб.

Наа и Тиландер поспешили мне навстречу, на лице старого вождя было написано такое отчаяние, что мне даже стало его жалко. Тиландер на правах зятя уступил слово тестю, сразу начавшего с причитаний:

– Макс Са, Макс Са, ничего не осталось, мы лишились хижин, мы все умрем с голоду. Сеть унесло, кемы (лодки) угнало в Соленую воду.

– Наа, успокойся, никто не умрет с голоду, я вам помогу, – не давая старому вождю благодарить себя, спросил у Тиландера:

– Жертвы есть?

– Пока знаем, что двоих детей унесло ветром. И одну женщину скинуло в море, спасти ее не удалось. Точнее скажу после полной проверки.

– Хорошо, Герман, я боялся, что жертв будет намного больше, – я уже повернулся, чтобы направиться в основной поселок, оценить ситуацию с пострадавшими, когда меня остановил голос американца.

– Сэр, корабль.

– Что с «Акулой»? – я похолодел, подходя к причалу, видел «Варяг», а вот «Акулы» не заметил.

– С «Акулой» все в порядке, я вчера вытащил ее на берег, чтобы почистить дно от ракушек и водорослей. Корабль немного занесло песком, но ничего не случилось. Я говорю про «Варяга».

Я оглянулся: корабль стоял у причала в сорока метрах от нас, мачта на месте, свернутые на рее паруса на первый взгляд не пострадали.

– «Варяг» стоит, с ним вроде тоже порядок? – я не понимал волнения американца.

– Нет, сэр. Как ветер утих, я первым делом осмотрел корабль и спустился в трюм. Сила ветра была такой, что, несмотря на швартовы и якорь, корабль так прибило к причалу, что треснул один шпангоут и две доски наружной обшивки ниже ватерлинии, в трюме вода.

– Говори яснее, Герман, – силюсь, чтобы не накричать на американца. Даже мне, сухопутной крысе, слова «в трюме вода» говорят о многом. Прежде всего, о том, что переезд на Кипр придётся отложить.

– Мне придется заменить шпангоут и часть обшивки, – Тиландер старается не смотреть мне в глаза.

– Так замени, подумаешь проблема, заменить пару досок, работа на несколько дней.

– Макс, – Тиландер крайне редко обращался ко мне по имени, – это не так. Придется вытащить судно из воды, почти полностью снять обшивку с поврежденной стороны, заменить шпангоут и снова собрать борт. Потом несколько раз его просмолить. Но главная задержка не в этом. У нас нет готовых шпангоутов и досок для обшивки. Сделать шпангоут и доски можно за неделю, но минимум месяц их придется сушить, прежде чем приступить к ремонту. С учетом наших возможностей и моих требований к качеству, я прошу два месяца.

Я лихорадочно думаю, случившееся нарушает все планы. У меня сложился четкий алгоритм предстоящих действий: перевезти семью и часть людей на Кипр, обустроить их там, направиться в морскую разведку к берегам Египта и вообще исследовать берега Средиземного моря. Два месяца, конечно, не критично, но все же лучше дать немного меньший срок, чтобы Тиландер торопился. С другой стороны, поспешив, он может что-то упустить, а это упущенное вылезет боком в самый неподходящий момент.

– Хорошо, два месяца. Бери рабочих сколько потребуется и любое количество инструментов, – уже отойдя на десять шагов, не выслушивая благодарностей американца, резко останавливаюсь. – Герман, выйди мы в море как планировали, на каком расстоянии от берега оказались бы в момент урагана?

– Думаю, в милях десяти от берега, если бы держали прямой курс.

– Скажи мне, – я приблизился к американцу, – окажись мы в открытом море в момент урагана, каковы были наши шансы, что «Варяг» выдержал бы этот ураган и волны?

– Я размышлял над этим, сэр, – американец даже икнул от волнения, – матросы еще нерасторопны, а учитывая, как внезапно начался ураган, мы не успели бы убрать паруса.

– И? – я подстегнул Тиландера.

– Три варианта: судно могло опрокинуться из-за гигантских волн в борт и бокового ветра, нас могло разбить о рифы, ибо я знаю лишь часть фарватера. И третий вариант: нас могло даже скинуть за борт, потому что лееров на «Варяге» нет, а часть такелажа еще не установлена.

– Мы все обязаны жизнью Санчо, он инстинктивно почувствовал опасность. Этот дикарь, как ты выразился, Герман, спас и твою жизнь, – Тиландер дернулся от моих слов, словно получил пощечину. Покраснев, он подошел к неандертальцу и благодарно протянул ему руку.

– Спасибо тебе, Санчо! – от ответного рукопожатия неандертальца Тиландер охнул и принялся растирать онемевшие пальцы.

– Герман, приступай к ремонту и доложи мне чрез час о потерях, – я повернулся и зашагал к основным хижинам, сопровождаемый Бером и Санчо.

Следы разрушений виднелись повсюду: местами песок и пыль, устилавшие пространство между пальмами, сдуло полностью, обнажив твердую как скалу землю. Люди, не теряя времени без криков и причитаний восстанавливали свои хижины. Показался Зик, успевший проверить целостность школы и «больницы», размещенных в одном здании. Бревенчатое строение не пострадало, как и моя банька, построенная ближе к ручью. Мы даже умудрились углубить дно в одном месте, превратив его в бассейн для ныряния. В обычные дни там плескалась молодежь, которая с грехом пополам училась плавать.