– Все, ухожу, – шикнула в ответ девушка и захлопнула пяткой дверь в свою комнату.

Без четверти полночь. Сенька быстро запихнула «правильный» бутерброд в рот, как будто старалась успеть до двенадцати. Глотнула дымящегося чая. Зашипела обожженными губами. Дернула зарядное устройство из розетки. И забралась с ноутбуком в постель. «Щелк-щелк», – отбивали острые ноготки по глянцевым кнопочкам. Сенька протянула руку к тумбочке, пошарила по гладкой поверхности. Уткнулась в еще горячую кружку. Оторвала глаза от текста. Тарелка с печеньем осталась в одиночестве на столе. Девушка с сожалением облизала овсяные треугольнички взглядом. Но лень победила голод.

Вместо хрустящей сахарной корочки, Есения закусила нижнюю губу. Кончик языка солоновато защипало. Снова съела в кровь. Сдирать кусочек кожи за кусочком, пока не появятся алые островки – от этой привычки девушка не могла избавиться с детского сада. Стоило чуть поволноваться, задуматься или схлопотать от взрослых. Она медленно провела кончиком указательного по влажной липкой линии. Мельком глянула на красный отпечаток. И, не вытирая кровь с пальца, снова погрузилась в рассказ.

Полночь. Компьютер тихонько затарахтел, словно шепотом приговаривал что-то. Сенька вздрогнула:

– Перегрелся что ли, бедненький? – провела пальцами по экрану. По ладошке в ответ как будто иголочками пробежали. – Точно перегрелся, – решила девушка, потирая руку.

Дописала строчку. Поставила точку. Нажала несколько раз для точности на фиолетовую «дискетку» в левом верхнем углу. Мечтательно улыбаясь, поглаживала теплую поверхность компьютерного алфавита еще с минуту. Неохотно поставила незакрытый ноутбук на прикроватную тумбочку и закуталась в одеяло.

Серебристый лунный свет тоненькой дорожкой разлился от окна почти до самой кровати. Отблески настенного светильника потянули к нему свои мерцающие лапки. Дотронулись, отскочили, словно играя. Девушка вытянула руку из-под одеяла, дернула за выключатель. Стало почему-то еще светлее. Это луна теперь уже почти всем своим блином заглянула в комнату. Вставать задергивать шторы Есении было лень. Поэтому она поглубже зарылась в мягкое одеяло.

Где-то под потолком жужжал комар. На улице в темной подворотне соседнего дома перебирали гитарные струны. Хрипловатый нетрезвый мужской голос вытягивал: «Все идет по плаааанууууу…». Женские посмеивались и подпевали. У круглосуточного супермаркета за углом скулила оставленная хозяином у двери собака. Чуть дальше, на парковке, на одной из машин сработала сигналка. А на набережной кто-то бархатным речитативом декламировал стихи. Странные такие. Больше похожие на заклинание. Уже засыпая, Сенька подумала: «Нафантазировалась…».

***

Солнышко так светило, что ресницы уже грозили сплавиться и слипнуться. «Надо было все-таки задернуть шторы, – сквозь сон вспомнила Сенька. Рукой попыталась заслониться от наглых лучей. Второй – подтянуть одеяло, но нащупать его не смогла. – Упало что ли?».

Девушка разлепила веки. Ахнула и резко села. Потрясла головой, освобождая сознание от облачков сна. Похлопала большими глазами. Ущипнула себя для надежности. Нет, не снится. Она сидела на большой кровати в совсем незнакомой комнате. Обшитые деревом стены местами покрывали ковры с удивительными узорами. Вот, на одном – стая гончих уже почти затравила оленя. Его передняя тонкая нога подкосилась, стеклянные глаза сковал страх. Он выставил вперед рога – единственное оружие и надежда на спасение. Но, кажется, еще секунда – и собаки в клочья разорвут жертву. С острых желтых клыков капает слюна, разгоряченные забегом мышцы перекатываются под лоснящейся на солнышке шкуре. Сумасшедший взгляд никуда уже не отпустит Бемби. Сенька вздрогнула.

На втором ткацком шедевре рыцари в доспехах скрестили копья. Кажется, их скрежет пробирал до костей. Под забралами не видно было лиц, но девушка была уверена – вот этот, справа, ликовал от скорой победы. А вон тот с синими башенками на гербе чувствовал поражение в два хода. Кони в лохмотьях пены куда-то неслись во весь опор на третьем полотне. Мощными шеями тройка продиралась сквозь зеленые заросли. Под копытами вороного хрупнула ветка. Чалая испугалась и прыгнула в кусты. Оттуда выскочил заяц наперерез третьей, снежно-белой. Сенька залюбовалась ковром. Ниточка к ниточке. И не скажешь, что выткали чьи-то умелые руки. Словно живые. Еще чуть-чуть и заржут.

Девушка перевела взгляд на левый угол комнаты. Там стоял резной туалетный столик с кучей шкатулок, баночек, скляночек и навесным овальным зеркалом. В противоположном – высокий платяной шкаф. Пол тоже устилал ковер. Сенька спрыгнула с кровати. Босыми стопами зарылась в густой мягкий ворс. Хотела попрыгать, но вместо пижамы с миленькими бледно-розовыми цветочками на ней оказалась длинная белая кружевная сорочка. Есения запуталась ногами в полах неожиданного одеяния и с грацией бегемотихи в разгар брачного периода полетела вниз. Едва успела затормозить локтями и ладошками, чтобы не пропахать шерстяную поверхность носом, но лбом все же слегка приложилась.

В таком положении ковер мягким уже не касался. Каменный пол не очень радушно принял в свои холодные объятия, еще и клубом пыли одарил. Сенька поморщилась, зажмурилась и звонко чихнула, шаркнув при этом по коврику еще и левой щекой. Девушка тихонько застонала, с горем пополам поднялась на четвереньки. И тут дверь комнаты распахнулась.

– Есения! Что у тебя тут происходит?! – на пороге показалась пухленькая женщина в странном длинном платье с кувшином в одной руке и деревянным тазом во второй. От нее вкусно пахло ванильными булочками. Оставшийся без ужина прошлым вечером желудок протяжно взвыл. Девушка смутилась, растерялась и села прямо на пол.

Женщина поджала и без того тонкие губы, вздернула подбородок, поставила ношу на высокий столик у окна. Круто развернулась на каблука и вплотную подошла к девушке. Уперев руки в бока, наклонилась едва ли не к самому лицу и долго-долго вглядывалась в Сенькины глаза. Та смутилась еще больше и еле сдержалась, чтобы не залезть под кровать.

– Так-так-так…. – не меняя позы, протянула женщина.

От этого она стала похожа на миссис Поттс из диснеевской «Красавицы и чудовища». Есения в последний момент поймала и спрятала улыбку. И чтобы уж совсем не выглядеть дурочкой, промямлила:

– Все хорошо… Упала вот… – и вытянула саднившие запястья.

Дама прищурилась. Выпрямилась. И так же резво вернулась к столику.

– Умывайся, неосторожное дитя. У нас сегодня очень много дел, чтобы тратить время на безделицу.

Сенька посмотрела на свои ладошки. Ссадины хоть и небольшие, но жгло их прилично. Свербило и над бровью. Девушка хотела возразить, что ей вообще-то больно, на полу грязно, и раны надо бы обработать хотя бы йодом. А то инфекция, заражение, ампутация и все дела. Но вовремя прикусила язык. Еще раз исподтишка оглядела комнату, спину женщины, наливающей воду из кувшина в таз, свою ночную рубашку. Это никак не могло быть явью. Это было слишком странным, чтобы быть реальностью. Но ладошки было слишком больно, чтобы это было сном.

– Есения! Вода стынет! – всплеснула руками пышная дама.

С круглыми полными сомнений глазами девушка поднялась с пола. Снова наступила на длиннющий балахон и больно приложилась копчиком о край кровати. Со стоном улеглась на спину.

– Есенька, душенька, ну что случилось? – ласково пропела экономка от столика.

– Случилось. Что-то офонареть какое странное, – тихо отозвалась Сеня с пола.

Чтоб не повторить свой двойной тулуп еще раз, она на четвереньках доползла до туалетного столика, по ножке поднялась. Зажмурилась на секунду. И как будто после пластической операции с опаской взглянула на свое отражение. Вздох облегчения эхом раскатился по комнате. Из зазеркалья смотрела все та же Сенька, только с немного красным лбом. Кудри на солнце переливались всеми оттенками осеннего леса. На бледном вздернутом носу кокетливо прыгали веснушки. От этого девушке стало как-то спокойнее. Она скорчила отражению гримаску, показала себе язык, отвернулась от зеркала. И наткнулась на изумленный взгляд женщины.