— Ох, черт побери, Рэчел. Больно!

— Так вам и надо. — Она завязала повязку и беспомощно наблюдала, как та сразу же соскользнула с ребер и сползла на талию. Когда он поглядел на нее, она чуть не разревелась. Неужели она ничего не может сделать как надо?

Рэчел швырнула тряпку в миску с водой, не обращая внимания на разлетевшиеся бриллиантовые брызги.

— Да вы хоть немного представляете, что я пережила, пытаясь спасти вас? Или нет? — Она снова поглядела на него уже совершенно сухими глазами.

— Как, черт побери, вы хотите, чтобы я ответил? Сперва вы выскакиваете неизвестно откуда и чуть не делаете из меня мертвеца…

— Я вас спасла. Вы собирались прыгнуть.

— Черта с два. Хотя если бы знать, как все обернется, так это было бы проще, чем выносить вашу бесконечную опеку.

Это на нее подействовало. Логан уже готов был протянуть руку и помочь ей — так долго она стояла с разинутым ртом. Она наконец раздраженно закрыла рот и вздернула усыпанный веснушками аристократический носик, уставившись на него, как на нечто притащенное собакой из помойки.

— Я вас не опекаю. Меня послали сюда охранять вас, хотя зачем это надо — остается одной из величайших загадок нашего времени. И я буду это делать, пока… — Она обратила взор к стропилам, — пока не выполню свою задачу.

С этими словами она сложила руки на груди и обиженно отвернулась.

Логан помолчал, разглядывая линии вздернутого подбородка и нежной шеи. Он мог различить бьющуюся жилку под тонкой белой кожей.

— Не собираетесь ли вы продолжить заниматься моими ранами?

— Нет, не собираюсь.

Логан пожал плечами и потянулся за плавающей в воде тряпкой. Она резко повернулась, выхватила у него тряпку и, не отжимая, приложила ее к кровоточащей ране на плече.

— Если вам больно, то так вам и надо. Сами виноваты, что ввязались в эту игру, да еще с тем, кто хочет вас убить.

— Остенако не так уж и хотел убить меня. Во всяком случае не на глазах всего поселка.

— У меня было противоположное впечатление. О Боже, я не могу остановить кровь.

— Приложите ладонь к ране. — Своей ладонью он накрыл ее ладонь. — Вот так. Теперь то, что надо.

— А по-моему, нам надо убираться отсюда. Сегодня. Сейчас же.

— И пропустить праздник?

— Я боюсь за вас. Сегодня я ничего не могла сделать. А если это случится еще раз? — Она придвинулась к нему еще ближе.

Логан откинул голову, чтобы лучше ее видеть. Она глядела на него с выражением искренней озабоченности. В своем уме она была или нет, но она искренне верила, что должна спасти его жизнь.

Эта мысль напугала его.

Ей не хотелось оставлять его одного. Но требование шамана прийти к нему нельзя было не выполнить. Во всяком случае так сказал ей Логан, когда в двери возник молодой индеец.

— Но я не могу просто оставить вас здесь. Логан заверил ее, что может, поднялся и чуть ли не вытолкнул ее из хижины. Она вышла и торопливо пошла через площадь, где лишь несколькими часами раньше проходила игра.

Когда она вошла в Дом Совета, Одинокий Голубь был один. Он сидел на обычном месте у небольшого костра. Его тело как будто еще больше съежилось под пышной накидкой из птичьих перьев. Рэчел снова поразилась проявленной им ранее силе, когда он помешал ей броситься к Логану. Глядя на него сейчас, можно было подумать, что он непременно упадет от сильного порыва ветра.

— Я вижу, вы успокоились, женщина адан-та. Рэчел уселась на указанное место рядом с ним.

Ей все еще было не по себе.

— По-моему, у меня были основания беспокоиться.

— Потому что вы смотрите глазами женщины.

— Я и есть женщина.

Он молча уставился на нее своими темными, все понимающими глазами. Рэчел опустила глаза.

— Да, женщина, — повторила она вполголоса.

Она хотела глубоко вздохнуть, но у нее ничего не вышло.

Рэчел знала, что он продолжает глядеть на нее, но ее больше беспокоило собственное душевное состояние.

Что с ней творится? Она чувствовала себя женщиной, той же самой, какой была в той, предыдущей жизни. Но ведь это была не предыдущая жизнь, а просто ее жизнь, вот и все. А то, что происходило сейчас все ее ощущения, не было настоящим. Потому что она сама была ненастоящей.

Но бушевавшие в ней страсти казались более глубокими, чем когда-либо раньше. Рэчел подняла глаза.

— Вы говорили, что я должна слушаться сердца.

— Верно. Без сочувствия нет понимания.

— А я как раз пытаюсь понять. — Протянув руки она взяла его ладони в свои. Руки старика, хрупкие, по крытые тонкой сморщенной кожей. Сильные руки. — Некоторых я как будто могу понять. Понять по-настоящему. Словно, как вы говорили, я могу читать в их сердцах… Те женщины, которые мне помогали…

— Но не мужчина, которого вы должны спасти.

— Логан не так прост. — Поняв, что невольно улыбается, Рэчел постаралась принять серьезный вид. Она быстро взглянула ему в глаза, задаваясь вопросом, не может ли он читать мысли. Надо надеяться, что нет. Ей не хотелось делить с кем-то впечатление о поцелуях и объятиях Логана.

— Я буду стараться, — наконец сказала она, но он только покачал седой головой.

— Это случится само собой, женщина адан-та. — Он обхватил ее ладони своими и чуть сжал, прежде чем отпустить. Серьезное выражение сменилось улыбкой, от которой все его лицо покрылось сеткой морщин. — Я просил вас прийти, чтобы говорить о церемонии А-та-ха-на. Это время, когда люди подвергаются очищению и начинают все заново.

— Черный напиток, — поморщилась Рэчел. Она не собиралась этого говорить, но озабоченность этой стороной ритуала не оставляла ее мысли.

— Кто вам сказал о напитке?

— Логан. Он сказал, что это… Ну, он мне объяснил.

— Не думаю, что вам нужно его пить.

Рэчел воспрянула духом.

— Вот как? О, если вы скажете, что надо, я, конечно, его выпью. Но раз вы думаете, что не надо, это уже хорошо. А вы не думаете… — Рэчел поняла, что говорит не слишком связно, и замолчала.

— Есть один обычай, который, я считаю, вам необходимо выполнить.

Не успела она спросить, что он имеет в виду, как шаман крикнул что-то, и вошли те две женщины. Они несли сшитое из шкур одеяние.

— Думаю, новая одежда вам не помешает, женщина адан-та.

Рэчел глянула на платье, которое носила с того дня, как утонула. Оно было все разодранным, местами прожженным, грязным до неузнаваемости. И все же ей не хотелось с ним расставаться. Оно было частью ее прошлой жизни. А она, видно, мало-помалу отдалялась от той жизни. Это пугало ее. Она собиралась побыстрее спасти Логана Маккейда и вернуться… пока еще оставалось что-то, к чему можно вернуться.

Но здравый смысл и врожденное желание выглядеть как можно лучше требовали поступиться разодранным бальным платьем. Рэчел с улыбкой приняла аккуратно сложенное одеяние.

Белая кожа была на ощупь мягче шелка и расшита бисером и птичьими перьями.

— Какая прелесть.

— Идите, женщина адан-та. Омойтесь в реке и наденьте ваше новое платье. И сегодня вечером вы будете танцевать вместе с другими женщинами.

— Но я не умею. — Она свободно управлялась менуэтом и кадрилью, но это… В ее воображении мелькнули картины прошлого вечера: Логан, освещенные огнем костра стройные тела девушек, раскачивающиеся в ритме боя барабана…

— Двигайтесь, как вам подскажет сердце, женщина адан-та, — напутствовал ее шаман.

Рэчел чувствовала себя совершенно другой женщиной.

Возможно, то, что говорили чероки о празднике А-та-ха-на, было правдой. Иногда людям необходимо начать все заново. Во всяком случае им требуется новая одежда. Но Рэчел должна была признать, что за ее превращением крылось нечто большее, чем просто сшитое чероки платье.

Она искупалась в реке и до блеска расчесала волосы. Ее светлые волосы всегда были одной из ее самых выигрышных черт, но сейчас они словно ожили, отливая золотом, соперничая с блеском ее бриллиантов. Она спрашивала себя, что подумает Логан, когда ее увидит.

Вроде бы его участие в игре обошлось без серьезных последствий. Днем Рэчел видела, как он вытаскивал мебель из какой-то хижины. Вместе с другими мужчинами он сваливал мебель в огромную кучу на площади, которую потом подожгли. Это было одним из обычаев чероки, отмечавших начало новой жизни. Сжечь свое старое имущество означало полностью быть готовым начать жизнь сызнова.