– Но я сказал вам по телефону, что мы прилетим в сентябре!
– Сентябрь месяц длинный, в нём тридцать дней. – Лоснящиеся щёки Аббаса расплылись в невинной улыбке.
Руки Горака, лежащие на столе, непроизвольно сжались в кулаки.
– А что вас заинтересовало на Гааф-Гане? – вклинился в разговор Грэнвил.
Чех обернулся на голос:
– А вы тоже приехали из-за Гааф-Гана?
– Отнюдь. – рассмеялся Грэнвил, чем разрядил обстановку. – Мы занимаемся рекламой туризма. В том числе и на Мальдивах. А вы сами знаете, что привлекает туристов. Потому и интересуюсь. Найдёте что-нибудь любопытное, это встряхнёт наше болото, повлияет на увеличение турпотока. Можем подписать соглашение, получите проценты. Местные чиновники станут к вам лояльнее относиться.
– К вам, я вижу, они уже начали относиться лояльно.
Женька не смог сдержать улыбку: молодец Горак, хорошо поддел. Учёный заметил его улыбку, дал себе секунду на размышление.
– На Гааф-Гане имеется сооружение из каменных блоков, которое, судя фотографиям, которые были сделаны, в том числе и Туром Хейердалом[3], очень схожи с архитектурными строениями Индии, Египта и Перу. Судя по всему, строение на Гааф-Гане построено если не одними и теми же строителями, то точно по одной технологии, как то было сделано в вышеперечисленных странах, и, скорее всего, в тот же временной исторический период. Для того чтобы получить доказательства, следует произвести исследования в районе данного сооружения. Только мы никак не ожидали, – на этот раз Горак обратился к министру, – что наша экспедиция начнётся с проблем.
– Ничего удивительного, – американец откинулся всем телом на спинку кресла, – бюрократия везде одинакова. У нас, в Штатах, на получение подобного рода разрешения, ушли бы месяцы. И не факт, что вы его получите. Обязательно найдётся какой-нибудь мудак – сенатор, который выступит против, и начинай сначала. – Грэнвил провёл языком по сухим губам, – Простите, вы случайно не тот самый Горак, который довольно жёстко высказался в «Европейском историческом вестнике» по поводу так называемых «тёмных веков» в истории Европы?
Удивлению Горака не было границ:
– Вы знакомы с моей статьёй?
– А что, не похоже? Думаете, рекламные агенты только то и делают, что двадцать четыре часа в сутки впаривают направо и налево туристические путёвки? Кстати, с вашей статьёй меня познакомил Джени. – Грэнвил толкнул Женьку локтём. – Ты мне показывал статью в «Европейском историческом вестнике». Пару месяцев назад.
Женька сделал вид, будто пытается вспомнить, хотя тужиться смысла не было: он ту статью помнил на зубок: Клайв сам, лично приказал с ней тщательно поработать.
– Мало того, – Грэнвил улыбнулся, обнажив коричневые от курения передние зубы, – он вас поддерживает. Ведь так, Джени?
– Любопытно, в чём? – взгляд Горака впился в Михайловского.
Михайловский отпил глоток из стакана, пропустил в рот кусочек льда, с наслаждением разгрыз его зубами, таким образом: даже тут Грэнвил продолжал «работать» с ним, учить, как нужно действовать в той, или иной обстановке.
Первое правило: поставить оппонента в тупик.
Второе правило: дать шанс оппоненту выйти из тупика, тем самым превратив его в своего союзника. Сейчас Грэнвил проводил в жизнь второе правило посредством его, Женьки.
Михайловский потянулся за запотевшей бутылкой местной колы:
– Вот так прямо я бы не сказал, что я ваш сторонник. Однако ваши размышления о Помпеях, о несоответствии найденных в данной местности артефактов с официальной исторической гипотезой, разделяю. И, честно признаюсь, хотел бы это обсудить.
Горак прищурился:
– Как ввернули: с официальной исторической гипотезой… Считаете официальную историю гипотезой? Предположением, требующим доказательств?
– Не всю. – кола с шипением полилась в стакан, – Современная ещё туда-сюда. Как Бог на душу положит. Или какие архивы откроют чиновники. Но вот всемирная история до тринадцатого, или даже до пятнадцатого столетия, кишит «белыми пятнами».
– А Древний Рим? Древняя Греция?
– Я же сказал: до тринадцатого – пятнадцатого столетия.
Женька поднял стакан, прямо, открыто посмотрел в глаза чешскому учёному. Тот попытался отвести взгляд, не смог: непонятно по какой причине, у чеха вдруг появилось ощущение, что встреча с сидящей напротив странной парочкой американских журналистов, именно в этом кабинете, именно в присутствии министра Аббаса, произошла не случайно.
Хозяин кабинета тактично кашлянул.
– Замечательно: все присутствующие, в том числе и я, можно сказать, союзники. А потому, позвольте вернуться к нашей проблеме. Итак, Гааф-Ган. Можно поинтересоваться, что конкретно заинтересовало вас в данном строении?
Год 11568 до Р. Х., третий спутник от Светила, Эя, координаты местности 118–334 (сегодня – планета Земля, озеро Тургояк, Челябинская область, Россия)
Скафандр плотно облёг обнажённое тело. Серебристого цвета гермошлем, с узкой из прозрачного плекса полоской для глаз, полностью поглотил в себя голову доктора Ола. Руки покрыли эластичные, из термоплена перчатки. Система безопасности просканировала костюм на повреждения, выдала положительный ответ: всё в норме.
Дверь в дезинфекционную камеру отсутствовала: её заменяла переливающаяся всеми цветами радуги плёнка, которая не рвалась, когда врачи или посетители проходили сквозь неё. Наоборот, плотно окутывала тело, едва оно перемещалось в зону входа. Человек делал шаг внутрь, первая плёнка натягивалась на его теле, в то время как вторая плёнка, за спиной, затягивала дверное пространство. Второй шаг, и останки порванной клейкой материи отклеивались от тела и впитывались в новую плёнку. Подобная технология не позволяла ни единой молекуле воздуха из дезкамеры попасть в госпитальный отсек.
Ол вошёл в медотсек – длинный овальный, освещённый бледно-изумрудным светом коридор с множеством вогнутых внутрь, овальных дверей – переборок, огляделся.
– Доктор Киз? Пробник? – задал этнобиолог мысленно вопрос.
Ответ от инфоЦентра поступил незамедлительно:
– Доктор Киз в пятом блоке. «Пробник» – в восьмом.
– Клон находится в одном отсеке с людьми? – удивился Ол.
– Распоряжение доктора Киза. Он его отдал перед тем, как доктора поместили в энергокапсулу. – в бесцветном голосе невидимого собеседника не слышалось ни малейшей нотки эмоций.
Док сделал несколько шагов по мягкому, пружинящему покрытию пола, отыскал переборку под номером пять. Едва учёный встал напротив двери, луч сканера дважды прошёлся по его телу сверху вниз и обратно. Послышался звук зуммера: всё в порядке.
Переборка с лёгким шорохом ушла в бок, в толщину стены.
Ол вошёл внутрь палаты.
Киз, полностью обнажённый, плавал внутри прозрачной капсулы. Ни одна часть голого тела больного не касалась стенок медицинского оборудования. Обожжённая грудь – сплошная рана – тяжело вздымалась от прерывистого дыхания. Левую, наиболее пострадавшую от огня сторону лица, покрывала заживляющая пена жёлто – коричневого цвета. Ол попытался вспомнить название препарата, однако тут же забыл, о чём подумал: тело Киза вздрогнуло, вытянулось. В мозг Ола впились иголки: на физическом уровне прочувствовал боль друга.
– Как долго доктор Киз будет находиться на излечении?
Вопрос улетел в пустоту, чтобы мгновенно вернуться ответом:
– Восемь суток, по местному времени: тяжёлый случай. Обгорело семьдесят два процента кожного покрова. Плюс трое суток на адаптационный период.
– Что с «пробником», который спас доктора Киза?
– Черепно-мозговая травма. – голос звучал монотонно, механически – звонко. – Обломок обшивки траспортного челнока пробил череп клона, на полмиллиметра проник в мозг.
– Как рана повлияет на жизнедеятельность клона?
– Вероятность выздоровления и возвращения к активному образу жизни девяносто семь и три сотых процента.
