Джаннетт Уоллс
Джаннетт. Которая всех разочаровала. Замок из стекла
Посвящается Джону, который убедил меня, что у каждого интересного человека есть прошлое
Чтоб затерялся свободно он
В божественном свете звезд,
В том, никогда не бывшем раю,
Которого не вернуть.
Дилан Томас (Dylan Thomas)
«Стихотворение на cвой день рождения» (Перевод Василия Бетаки)
Jeannette Walls The Glass Castle: A Memoir
Copyright © 2005 by Jeannette Walls
© Андреев А.В., перевод на русский язык, 2014
© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2020
I. Женщина на улице
Я сидела в такси и думала, не слишком ли сильно разоделась для этого вечера. Подняла глаза и увидела свою маму – она копалась в помойке. Это было вечером и уже стемнело. Я застряла в пробке в двух кварталах от места проведения вечеринки. Холодный мартовский ветер разгонял пар, поднимающийся из люков канализации, и прохожие быстрым шагом шли по тротуарам, подняв воротники пальто.
Моя мама стояла всего в семи метрах от моего такси и копалась в мусорном бачке. На плечи она накинула какие-то тряпки, чтобы было теплее, и рядом с ней играла ее собака – помесь терьера и дворняжки черно-белой расцветки. Я прекрасно знала мамины жесты и мимику – исследуя содержимое помойки, она наклоняла голову и слегка оттопыривала нижнюю губу в поисках «сокровищ», которые вытаскивала из бачка. Когда она находила что-нибудь, что ей нравилось, ее глаза расширялись от радости. Ее волосы поседели и висели клочьями, глаза запали, но тем не менее это была моя мама, я прекрасно помнила, как она ныряла в море с высоких скал, рисовала в пустыне и читала наизусть Шекспира. У нее были все те же скулы, хотя кожа на лице была в старческих пятнах от солнца и ветра. Всем прохожим она представлялась обычной бездомной, которых в Нью-Йорке тысячи.
Последний раз я видела маму несколько месяцев назад, и когда она подняла глаза, меня охватил страх. Я испугалась, что она окликнет меня по имени и кто-нибудь из гостей вечеринки, на которую я отправляюсь, увидит нас вместе и раскроет мой секрет.
Я как можно глубже опустилась в кресле на заднем сиденье, попросила таксиста развернуться и ехать обратно на Парк-авеню.
Такси остановилось у подъезда моего дома, швейцар открыл мне дверь, и лифтер нажал кнопку моего этажа. Муж был все еще на работе, и в квартире было пусто. Тишину нарушали только звуки моих шагов в туфлях на высоких каблуках по паркету. Меня очень взволновала неожиданная встреча с матерью, которая так радостно копалась в помойке. Я включила музыку Вивальди в надежде на то, что она успокоит мои нервы.
Обвела взглядом комнату. Вокруг меня стояли вазы начала XIX века, раскрашенные золотом и серебром. С полок смотрели кожаные корешки старых книг, купленных мной на блошиных рынках. Здесь были персидские ковры, старинные географические карты в рамках и огромное кожаное кресло, в котором я любила отдыхать вечерами. Я приложила все усилия для того, чтобы обставить квартиру и чтобы человеку, которым я хочу казаться, было приятно в ней жить. Однако эта квартира с ее роскошной обстановкой переставала приносить мне радость, как только я вспоминала о том, что мама с папой сидят где-нибудь на тротуаре. Я волновалась об их судьбе, но и стеснялась того, какими они стали. Мне было стыдно за то, что я ношу жемчуга и живу на Парк-авеню, а мои родители заняты тем, чтобы найти еду на этот вечер и теплое место для ночлега.
А что мне оставалось делать? Много раз я пыталась им помочь, но папа неизменно говорил, что им ничего не нужно, а мама просила у меня что-нибудь совершенно не вяжущееся с ее стилем жизни, наподобие флакона духов или членства в каком-нибудь фитнес-центре. Мои родители утверждали, что живут так, как им хочется.
После того как я спряталась в такси от мамы, я начала сама себя ненавидеть и ощущала неприязнь к своей дорогой одежде и квартире с антикварной обстановкой. Я подняла телефонную трубку, позвонила другу матери и оставила сообщение на автоответчике. Так, через автоответчик другого человека, мы с мамой общались. Мама перезвонила мне через несколько дней, и ее голос был спокойным и радостным, словно мы только вчера встречались на ланче. Я сказала, что хочу ее видеть, и попросила приехать ко мне, но мама отказалась и предложила встретиться в ресторане. Она любила есть там, где тебя обслуживают, и мы договорились о встрече в ее любимом китайском ресторане.
Когда я приехала в ресторан, мама уже сидела за столиком и внимательно изучала меню. Я обратила внимание на то, что она постаралась привести себя в порядок. Мама была одета в толстый серый свитер, на котором было всего несколько пятен грязи, и в черные мужские ботинки. Она умыла лицо, но на висках и шее все еще оставались черные разводы грязи.
Увидев меня, она радостно замахала рукой и воскликнула: «А вот и моя маленькая девочка!» Я поцеловала ее в щеку. Мама уже положила в свою сумку все пакетики соевого соуса, приправы для утки, а также кисло-сладкого соуса, которые были на столе. У меня на глазах она высыпала в сумку и плошку сухой рисовой вермишели. «Потом перекушу», – спокойно объяснила она.
Мы сделали заказ. Мама выбрала морских гадов Seafood Delight.
– Ты же знаешь, как я люблю дары моря, – прокомментировала она свой выбор.
Мама начала говорить о Пикассо. Недавно она просмотрела ретроспективу его работ и пришла к выводу о том, что он не такой интересный художник, как многие считают. По ее мнению, после своего розового периода Пикассо не создал ничего стоящего. Все его работы в стиле кубизма вторичны и малоинтересны.
– Меня беспокоит твое состояние, – сказала ей я. – Скажи, чем я могу тебе помочь.
Она перестала улыбаться.
– Почему ты считаешь, что мне нужна помощь?
– Я небогата, но деньги у меня есть. Скажи, что тебе нужно, – ответила я.
Она задумалась:
– Купи мне курс удаления волос электролизом.
– Послушай, давай серьезно.
– Я совершенно серьезно. Когда женщина хорошо выглядит, она хорошо себя чувствует.
– Мам, перестань.
Я почувствовала, что все мое тело напряглось, как всегда происходило во время разговоров на эту тему.
– Я говорю о том, чтобы помочь тебе изменить свою жизнь и поэтому хорошо себя чувствовать.
– Ты хочешь помочь мне изменить мою жизнь? – спросила мама. – У меня все в порядке. Это тебе нужна помощь. У тебя все ценности в голове смешались.
– Мам, пару дней назад я видела, как ты в мусорном бачке копалась в Ист-Виллидж.
– Люди в этой стране слишком расточительны и не ценят вещи. Считай, что это мой маленький вклад в большое дело утилизации отходов.
Она снова принялась за свой Seafood Delight.
– А почему ты не поздоровалась?
– Мне стало стыдно, и я спряталась.
– Вот видишь, – мама укоризненно направила на меня свои палочки для еды. – Вот об этом-то я и говорю. Тебя чересчур легко устыдить. Мы с твоим отцом такие, какие есть. Прими нас такими.
– А что мне отвечать на вопрос людей о моих родителях?
– Скажи им правду. Нет ничего проще, – ответила мама.
II. Пустыня
Я горю. Это мое самое раннее воспоминание. Мне было три года, и мы жили в парке – на стоянке прицепных вагонов в городке в Южной Аризоне, название которого я не помню. Я стояла на стуле перед плитой. На мне было розовое платье, которое подарила мне бабушка. Мне очень нравился розовый цвет. Спереди платья, на животе, красовался бант. И иногда, крутясь перед зеркалом в этом платье, я представляла себя балериной.