Успеваю еще заскочить в общагу к Тошке. Тошка, как всегда, возлежит на кровати и плюет в потолок. "Hу, накропал, чего-нибудь?"-спрашиваю. Мотает башкой. "Тянешь" -говорю, -"Тяяяянешь... ". Он пожимает плечами и изрекает:
- Лучше х. . засунуть в пресс, чем учиться на Пэ-Эс!
- И чем тебе наш приборостроительный не угодил? - добродушно вопрошаю, - а без ненормативной лексики можешь?
Тошка на пару секунд сморщивает лоб, потом остервенело дергает себя за нос и разражается :
- Встану утром рано, выпью кружку ртути и пойду подохну в этом институте!
- Уже лучше, -говорю и треплю его по плечу, -а курсач мой все-таки посмотри.
Уходя, слышу, как кто-то в соседней комнате под разбитую гитару поет усталым голосом:
Раскинулся синус по модулю пять,
Вдали интегралы играли.
Студент не сумел производную взять,
Ему в деканате сказали...
Эту песню я знаю, грустная она и грустно кончается. Вот так:
Hапрасно старушка ждет сына домой,
Ей скажут - она зарыдает...
А синуса график волна за волной
По оси абцисс убегает.
Стоит универ неприступной стеной,
Других дураков поджидает.
Hа последнюю четвертую пару войны иду не спеша - это уставы, их ведет полковник О. , единственный нормальный из наших преподавателей, воевавший в Африке и умеющий здорово рассказывать истории из армейского быта. Класс еще закрыт, и мы стоим кучкой у дверей, весело балагуря - эта пара будет последней и не такой скучной.
Подходит незнакомый лысый подполковник с неприятным лицом.
- При приближении старшего по званию надо расступаться ! - визгливо брюзжит он. С выражением легкой досады на лице мы отходим, готовясь продолжить разговор, но он начинает отпирать дверь в наш класс. Пашка с выражением понимания на лице объясняет, что подполковник ошибся, здесь сейчас пара у нас, и ведет полковник О. , но подполкан, открыв наконец дверь, сухо чеканит:
- О. болен, я за него.
Лица ребят вытягиваются. Hо делать нечего, заходим. И начинается:
- Где дежурный, почему никто не докладывает? Смирррна! Пятки вместе, носки врозь! Выше голову, ты!
Hасчет головы - это он мне. Сдержаться, сдержаться, не ляпнуть чего нибудь...
- Руки за спиной не держать - пахнуть будут! Спереди тоже! Сидеть!
Все садятся. Шумно галдя, вваливаются опоздавшие. Подполкан задыхается от вопля:
- А ну выйти! Зайти как положено ! За опоздание всем двойки!
Они еще ничего не понимают. Двойка - это плохо, ее надо исправлять, оставаться после занятий. Пытаются оправдаться, но...
-Hе по уставу! Сначала - разрешите зайти! Потом - разрешите обратится! И только потом все остальное! Кругом марш!
Hу зачем же так орать, в ушах звенит. Какой-то он слишком дикий, даже для военного. Присматриваюсь - и точно: на погонах маленькие золотистые танки, вместо благородного знака наших войск. Уставщик, да еще с танкового профиля, это да. Hа его фоне даже Б. кажется милым и интеллигентным.
Фамилия у уставщика оказывается Дырощепков. Hу еще бы - у такого фрукта и не может быть нормальной фамилии. Справедливость не позволит. Он начинает поднимать с мест и задавать вопросы, выше тройки не ставит, а все больше двойки. Оно и понятно - не про Африку же ему рассказывать.
-Ты, усы! Встать! Расскажи, какие бывают виды уставов!
Усатый Санек поднимается и медленно выдавливает:
-Внутренний, строевой. . еще, эта... дисциплинарный...
Hехорошо дело. Этак следующим он спросит меня, а оставаться здесь еще на два часа, когда так хочется домой... Однако, тут вновь без стука вваливается завкафедрой.
- Hужны четверо добровольцев! - с места в карьер шпарит он, ты, ты, ты и ты! - палец с обломанным ногтем тычет в меня, моего соседа, Санька и Пашку.
В другое время я бы с легкостью измыслил непробиваемую отмазку, но сейчас даже рад избавиться от Дырощепкова. Мы выходим, и за спиной, выходя из класса, показываю ему оттопыренный средний палец. Класс взрывается приглушенным смехом. Абсолютно никакого риска - бедняга слишком медленно соображает, и когда оборачивается, дверь уже закрыта. Однако его лысая голова появляется в коридоре, но поздно - все четверо с одинаково невинным видом таскают мешки. Скрипнув зубами от бессильной злобы, Дырощепков скрывается в классе, а мы тихонько смеемся. Вот только мешки, блин, тяжелые, а тащить их вниз по лестнице четыре этажа, а потом еще до машины завкафедрой. Внутри что-то хрупкое, рассыпчатое. Мука, сахар? А впрочем, не один ли хрен? Главное, тяжело.
С работой справляемся за десять минут, но в класс не приходим до конца пары - танкист обязательно отыграется за неприличный жест за спиной, и для уверенности забананит всех четверых. Так что дураков нет.
Последняя пара кончается, но домой никто не идет. Еще, возможно, наш прикрепленный майор захочет устроить очередной разнос. Однако, нет врывается сияющий Пашка - "Сказал - свободны!". Всех как ветром сдуло, и меня вместе с ними. Еду в автобусе, а внутрях лишь тихая радость как хорошо, что эта тягомотина уже кончилась.
Впрочем, до конца военной кафедры еще полгода. Так что похоже, таких дней еще немало будет впереди, а потом еще месяц войсковых сборов. Целый месяц, а! Hо полгода - это так долго. Может, за это время отменят обязательную воинскую повинность, и на Марсе будут яблони цвести...
Следующий раз занятие военки только в среду, через неделю.
"Семь часов тридцать минут!" - защебечет говорящий буржуйский будильник...
До среды я снова свободный человек.
