Эти твари теперь летали вокруг замка, являясь ежедневным напоминанием его слабости, однако это продлилось недолго. Совсем недолго. В один прекрасный день больше сотни дементоров просто исчезли. Дамблдор подозревал, кто это мог сделать. На время нахождения дементоров здесь все уроки по астрономии перенесли с астрономической башни в большой зал, где была точная иллюзия звёздного неба.
Рисковать и предоставлять пищу для дементоров в виде душ детей никто не желал, а потому выброс колоссального количества огненной маны и ещё чего-то, чего он не мог классифицировать на астрономической башне, был для него сюрпризом. Да из окна его директорской башни, он даже кусочек этого голубого зарева успел увидеть. О, он и сам ощутил всю магию очень хорошо, и только потом он узнал, что портреты видели открывающиеся и закрывающиеся двери на пути следования невидимки.
Нет, никаких прямых улик, указывающих на Розу, у него не было, и это были лишь догадки, да и, ко всему, даже если бы это была она, единственное, что он бы сделал, это стоя поаплодировал девочке. Этих ненавистных тёмных тварей давно стоило перебить, но какова девчонка, а? Тихо, молча забралась на башню, дождалась, когда на её яркое сияние души слетится как можно больше тварей и ударила адским пламенем и главное легко смогла его обуздать.
Проблема была в том, что никаких весточек от своих осведомителей о беглецах из Азкабана так и не появилось. Никто никого не видел и не слышал. Ни Питер, ни Белла так нигде и не всплыли, а Роза была всё так же спокойна, как и раньше. Ну только дом свой защитила, как крепость, и успокоилась.
Дамблдор чего-то не понимал и не осознавал. Ну хоть какая-то реакция должна была появиться? От ненависти и до страха. Ну хоть что-то? А потом ещё один инцидент с дементорами. Да Роза даже заморачиваться не стала, а уничтожила их точно так же, как и раньше, адским пламенем, а уж после её атаки на ментальном уровне Дамблдор зарёкся лезть к ней в мозги. Но откуда такая мощь? Такие силы не берутся из ничего. Роза была сильна, очень сильна, но как ребёнок на ровном месте смог заиметь такую силу?
Такая мощь нуждается в контроле, в его мудром руководстве. Её нельзя оставлять бесхозной. Нужно будет попробовать получить влияние на Розу одним из методов… может попробовать выдать её замуж за одного из подконтрольных ему полукровок или чистокровных? Хоть так получить над ней контроль? Эх, если бы не Лили, он бы смог пристроить сиротку в нужные руки. Но вот чего нет, того нет. Придётся работать с тем, что есть.
*** Конец Интерлюдии. ***
Начались каникулы с того, что я забежала в банк и забрала оттуда чашу Хаффлпафф, которая уже дожидалась меня там, хотя выглядела эта вещь не совсем как чаша, а больше была похожа на широкий, золотой кубок.
— Мама, смотри, это будет тебе, — сказала я, извлекая этот кубок из специальной сумки с изоляцией для опасных артефактов.
— Это последний крестраж? — подошёл к нам Сириус.
— Да, папа, сейчас я дёрну посильнее.
Вырвать очередной, не самый большой по объёму крестраж, вышло легко, и я даже поглотила магическое и ментальное начало, присоединив их к своим, однако последнего осколка Волдеморта я не почувствовала, и мои брови поползли наверх.
— Что? Что случилось? — обеспокоилась моя мама.
— Последний кусок… оказался не последним. Этот уродец либо успел создать еще один крестраж, хотя нет… не мог, там уже было реально просто не из чего, если его хоть раз надломить, это уже будет животное, либо кто-то сумел найти и оживить этого урода в виде гомункула, который и удерживает его в этом мире.
— Но кому могло такое понадобиться? — удивился папа.
— Да мало ли среди пожирателей больных ублюдков?
— А сам Тот-кого-нельзя-называть не мог призвать к себе одного из своих слуг?
— Да чем этот магл может кого-то призвать? Я же у него полностью забрала всё его магическое ядро ещё в первую нашу встречу, и взять ему новое уже неоткуда. Этот механизм перерождения он собственными руками поломал.
— И что теперь делать? — спросила мать.
— А я знаю? Видимо ничего… ждать…
— Может стоит как-то его разыскать?
— Я что, детектив? Где я буду искать этого уродца? Кто его знает, где он там находится, сам всплывёт, если понадобится, такое дерьмо всегда всплывает, ну а пока — на, это тебе, — отдала я маме чашу Хаффлпафф, — в твою лабораторию. Весьма полезная вещь для зельевара. Позволяет немного усиливать некоторые магические свойства ингредиентов.
***
После этого я бегала и заканчивала мои работы по артефакторике и ритуалистике, выслушивая постоянную критику от мистера Густавсона. Было хорошо заметно насколько сильно он сдал за пару лет. В последнюю нашу встречу он открытым текстом заявил мне, что уже чувствует дыхание смерти на себе, но меня он до мастерства довести ещё успеет.
Было очень грустно, это всё-таки был мой учитель, человек, которого я знала много лет, и который очень помог мне. Несмотря на его совершенно паскудный характер, я его уважала, ведь без его брюзжания я бы не добилась таких высот в артефакторике.
Моя работа была готова к концу июля, и дату моей защиты назначили аж на весну следующего года. Комиссия мастеров, присуждающих звание, не собирается каждый день по щелчку пальцев, да и звания они дают всего пять раз в году, а уж собрать вместе и ритуалистов, и артефакторов… это из разряда нереального. Вот и выходило так долго. Ну ничего, подожду.
Мы с ребятами ходили в кино, и нас с Гермионой постоянно звали на прогулки, свидания и концерты. Мы даже сходили на Нирвану и Металлику в Германии. Вот были благословенные времена, когда в четырнадцать уже везде пускали, и никто ни у кого не проверял документы. Никаких металлодетекторов на входах, и никакого face control, а я смогла оторваться как обычная девочка-тинэйджер. Ну сколько можно постоянно ботанить?
Как обычно, отрывались мы до отпада, ну и пришлось сходить по знакомым, куда нас позвали. Всякие приёмы и балы. Я уже становилась завидной невестой, но, по-моему, все они опоздали. Я из последних сил держала себя, стараясь не лезть в головы своим друзьям, но насколько я поняла, судя по эмоциям и по тому, что дома у Финч-Флетчли мы уже побывали, да и он у нас был с ответным визитом, какие-то подвижки в нужном направлении уже предпринимаются.
Что же, посмотрим ещё, что будет со мной и Гермионой. За последнее время мы стали весьма близки и гораздо больше, чем подруги и не просто объекты для дружеского сбрасывания сексуального напряжения, а нечто гораздо большее.
Так постепенно окончился июль, а в августе нас всех огорошил радостно прискакавший Сириус:
— Пап, ну какой квиддич? — спросила я, глядя на счастливого отца, размахивающего у меня перед носом целой пачкой билетов на чемпионат мира по квиддичу.
— Но это же чемпионат мира. Я на всю вашу банду билеты купил.
— Да мне этот вид спорта никогда не нравился, — заметила я.
— Мне тоже, ещё с тех пор, как Джеймс с этим квиддичем мне мозги проел, — вторила мне мама.
— Хм-м, я думал вы обрадуетесь, — стушевался он.
— Ну не знаю, мне на квиддич плевать, маме — тоже, надо поспрашивать парней и Гермиону, но, если ты так хочешь, ради тебя один вечер я готова убить на это.
— Один вечер? А как же ставить палатку?
— Какую палатку? — поинтересовалась мама.
— Ну там, на чемпионате по квиддичу. Все обычно ставят палатку за несколько дней до чемпионата и остаются там на несколько дней после.
