Да, она замечала, что Малфой временами пропадал в Выручай-комнате один, ходил хмурый и нервный, занятый тревожными думами. Она предлагала помощь, просила его рассказать о том, что его тяготит. Но слизеринец лишь молчал и находил успокоение в её нежных ладонях, что рисовали узоры на бледной коже, в словах любви, что она шептала ему. А он лишь снова грустно улыбался и сцеловывал трепетный шёпот с её губ.

Месяц сменял другой, и не за горами было лето, экзамены, каникулы. Гриффиндорка задыхалась лишь от одной мысли, что близится время разлуки. На горизонте маячило решение, к которому она, казалось, давно была готова. В тот злополучный вечер Гермиона сказала, что устала скрываться. Что ей не важно, как отнесется к этому весь мир, ведь она хочет быть с ним. Она твердила, что они со всем справятся, что преодолеют пересуды и предрассудки. Она говорила и говорила, не замечая, как в глазах любимого зарождается ужас.

Драко ничего не ответил. Несколько дней он избегал встреч, ссылаясь на занятость и подготовку к экзаменам. Глаза его становились холоднее, синяки под глазами темнее. Девушка переживала, что напугала его своим напором.

Вечером третьего дня она получила от него записку с просьбой о встрече. Преодолевая ступеньку за ступенькой на пути к вершине астрономической башни, она не могла унять дрожь от предвкушения встречи. Она ужасно истосковалась по Драко!

Он стоял облокотившись о перила, спиной к ней. И девушку словно окатило ледяной водой. Тревожное предчувствие зашевелилось где-то в груди. Когда он обернулся, она не узнала его. Перед ней стояло ледяное изваяние - прекрасное, но холодное. А дальше, всё было как в тумане…

“Всё было ошибкой. Нам не стоило даже начинать. Я не люблю тебя и никогда не любил. Ты была лишь развлечением, прости. Летом я буду помолвлен. Так что, не вздумай болтать о нашей связи. Не хочу, чтобы моя фамилия была запачкана. Прощай.”

Закончив свою лишённую всяких эмоций речь, он ушёл, не дожидаясь ответа.

Гроза бушевала всю ночь, раздирая ледяным ветром остатки искалеченной души. Гермиона сидела спиной к пропасти, промокшая до нитки и продрогшая до костей, но не чувствовавшая при этом ничего. Только зияющую дыру в груди, пульсирующую невероятной болью по краям при каждом вздохе. Она не знала, слезы это были или струи дождя. Она просто сидела, не понимая, как ей найти силы жить дальше.

Она не осознала, как множество горячих рук оттаскивают её под крышу. Ночь это была или день? Не понимала, как поддерживая за плечи её ведут тёмными коридорами. Дрожащими руками она поднесла к губам неизвестно откуда взявшуюся склянку и послушно выпила, едва уловив как сознание заволакивает липкий туман.

Она очнулась в Больничном Крыле через сутки. Рядом были друзья. На все вопросы она упрямо молчала и отводила глаза. Что она могла им сказать? Апатия навалилась на неё мёртвым грузом и не желала сползать. Она всё делала на автомате: ела, пила, отвечала на вопросы о своём самочувствии. Зелье сна без сновидений спасало её от сумасшествия, ведь стоило прикрыть глаза, как ледяной голос снова и снова терзал и разрывал на части.

И лишь страшные события вывели девушку из состояния анабиоза. Нападение на школу, гибель Дамблдора, предательство Снегга и Малфоя.

Пришлось учиться жить заново, теперь не только для себя. Она была нужна своим друзьям. Собирать себя по кусочкам пришлось быстро, впопыхах, так и не найдя несколько острых осколков.

Время, время… Казалось, оно летело с невероятной скоростью. События сменяли друг друга, окрашивая действительность в скорбные тона.

В тот день, когда Рон вернулся к ним с Гарри, уничтожив медальон, она узнала нечто, что заставило старую рану в груди вновь кровоточить. Друг рассказывал, как неизвестный патронус привёл его к тому озеру, на дне которого был обнаружен меч Гриффиндора. Та лань показалась ему смутно знакомой, и друг вспомнил, когда он видел её ранее. В ту ночь, когда Грейнджер была обнаружена на Астрономической башне, ему явился такой же патронус. Сначала в спальню влетела сияющая лань и искаженным голосом сообщила, что подруга находится в опасности. Гарри помчался к спальням девочек, но так и не добрался до цели, скатившись по трансформировавшейся лестнице. На шум вышли заспанные сокурсницы, и, пока они проверяли, на месте ли Гермиона, в гостиную ворвался ещё один патронус. Выдра. Друзья решили, что это послание от подруги, но выдра заговорила мужским голосом. Встревоженным. Обозвав недоумевающих парней тупоголовыми идиотами, она велела немедленно бежать в башню.

В суете они так и не поняли, чьи это были патронусы. И напрочь забыли об этом, до этого момента.

Медленно, словно нехотя, в сознание Гермионы начало закрадываться осознание. Это был он. Если хозяин лани оставался полнейшей загадкой, то выдра совершенно точно принадлежала ему. Драко. По каким-то неведанным ей причинам, он беспокоился о ней. Было ли это чувство вины или что-то иное, она не знала и загнала эти мысли в самый дальний ящик.

В Малфой-Мэноре слизеринец не выдал их. Он намеренно позволил Гарри обезоружить себя. Она поняла это по его глазам.

В битве за Хогвартс она не раз замечала, как тёмные заклинания отскакивают от неё, словно невидимый купол оберегал от угрозы, и в такие моменты Малфой всегда был неподалёку.

Она тайно пробралась на его суд, убеждая саму себя, что пришла поддержать выступающего в защите Поттера. На самом же деле, она прощалась с Малфоем. Она надеялась никогда больше с ним не пересечься и в душе за всё его прощала.

Каково же было её удивление, когда она увидела его на платформе, вбегающим в уже готовый к отправлению Хогвартс-Экспресс.

Два с половиной месяца Гермиона ловила на себе его взгляд. На смежных уроках, в большом зале, в библиотеке. Он был везде, куда бы она ни отправилась. Он не отводил взгляд, когда был обнаружен, он наблюдал за ней постоянно, находясь всё время поблизости.

И вот сейчас, шагнув из темноты на залитый лунным светом пол библиотеки, она отметила про себя, что даже не удивлена.

***

Мерлин. Как же она была прекрасна.

Драко разглядывал её и не мог насмотреться. Эти до безобразия нелепые пижамные штаны, аккуратно и соблазнительно подчёркивали бедра. Мешковатый свитер, прятавший всё, что ему и так было известно, всё равно шёл ей. Где-то под ним были плавные и нежные изгибы её тела, изученного им же до единой родинки, до единой мурашки. Красивое, невероятно красивое лицо. Салазар свидетель, как же он по нему скучал. И лишь одна бесячая деталь портила картинку. Чёртов хвост. Он всегда любил, как её волосы рассыпаются по плечам, как изящно обрамляют лицо, как мило свешиваются на глаза озорные локоны. Бесчисленное множество резинок было порвано и уничтожено им, пока девушка не поняла чего слизеринец добивается и не перестала завязывать волосы…

Молчание затягивалось. Два неподвижных человека стояли и буравили друг друга взглядом. В тихой библиотеке беззвучным набатом стучали два сердца, сбивая дыхание.

-Грейнджер. - Глухо и сухо.

-Малфой. - Сбивчиво и с надрывом.

Вот и всё приветствие. Слизеринец первый пришёл в себя и пошевелился.

-Что ты здесь д…

-Если ты думаешь, что я намерена отчитываться перед тобой, то ты глубоко заблуждаешься! - Выплюнула девушка.

-Заблуждаешься как раз ты, Грейнджер. Я староста. И я застал тебя после отбоя. Если не хочешь, чтобы я сдал тебя Филчу и твоей обожаемой директрисе, то будь добра, отвечай на поставленный вопрос.

-Ааа, ясно, - нервно рассмеялась гриффиндорка, - как же я забыла. Слизеринская сущность во плоти. Выслуживаешься, Малфой? Тогда не трать время ни своё, ни моё и катись к завхозу, а лучше, прямо под хвост миссис Норрис!

-Ты нарываешься!

-Мне плевать! Убирайся и не мешай мне.

Гермиона развернулась и решительно зашагала в сторону разрушенной секции.

-Ещё хоть шаг, и я запущу в тебя Петрификус!

-Валяй, Малфой.

-Грейнджер, стой! Остановись! Гермиона…

Она замерла.