– Когда я далеко…
Мои губы приоткрылись, невольно отвечая на вопрос. В этот миг от бессилия и отчаянного желания донести до амиота свою идею я впервые уповала на то, что он неведомым образом слышит мои мысли. И поймёт суть лучше меня самой.
Тут же руки монстра сжали меня сильнее. Нет, это не превратилось в удушающую хватку, но я отчётливо распознала дополнительное усилие. Чужак меня услышал!
Я начала успокаиваться, едва осознала, что нахожусь под защитой, пусть её природу постичь ещё не могла. Разум отошёл от болевого шока и теперь принялся разбираться в вихре атакующих мыслей.
Моментально вспомнились слова, брошенные штурманом перед посадкой: «Приливные ультразвуковые волны… Мы там за пару дней загнёмся, как и те горе-переселенцы, кто успел на Землю инфу отправить вместе с предупреждением «сюда не соваться!»
Ультразвук! Вот что это было! А тело Седьмого, похоже, генерирует нейтрализующее поле! Или это делает его разум?.. Он, возможно сам того не понимая, как-то интуитивно глушит опасный диапазон излучения. Других предположений не было, ведь очевидно, что для покинувшего лабораторию подопытного звук проблемой не стал – о телах, созданных для амиотов, все мы знали не больше, чем об их прежнем бестелесном облике.
Пожалуй… Пожалуй, быть с ним рядом не так уж плохо. Безопасно…
Безопасно?! Я, кажется, схожу с ума. О какой безопасности думаю, если амиот в любую секунду способен меня… выпить. Все они способны – я видела собственными глазами.
Стоило подумать о пищевых пристрастиях недавних подопытных, как Седьмой встряхнулся. Я почувствовала его движение собственным телом, а мой взгляд метнулся к неизменно безэмоциональному лицу амиота. И точно в этот момент было в этом устрашающем мужчине ощущение глубинного довольства! Что-то подобное утробному урчанию сытого кота.
Он не выпивает меня, потому что… сыт?
– Глупо, – неожиданно раздался над моей головой строгий голос. – Сейчас нет смысла. Потом нет смысла. Ты не еда.
Не еда? Я нервно сглотнула, ощутив больше тревоги, нежели облегчения. Есть не собирается, но и не отпускает. Тогда что я для него? Или… кто?
– Женщина, – припечатал монстр, словно воспроизводя ранее услышанное. Или отвечая на мой безмолвный вопрос? – Противоположная особь. Нужна для размножения. – Задумался, вряд ли представляя суть сказанного: слишком далеки подобные практики от существования нематериальных сущностей. Но амиот проявил свойственную этой кошмарной расе практичность и любознательность: – Это непонятно, но интересно. Будешь показывать.
Что?! Показывать? Как размножаться?
Я едва не задохнулась от шока. Впрочем, мой мозг, всё ещё ощутимо «контуженный» экстремальным воздействием ультразвука и гибелью коллег, отреагировав на это вопиющее заявление и, как следствие, получив основательную встряску, начал, наконец, функционировать более-менее нормально.
Седьмой… Он, видимо, слышал всё то, что я говорила Третьему на звездолёте, объясняя странное поведение амиотки! И запомнил. Больше того, не понимая и толики услышанного, заинтересовался. И нашёл самый «подходящий» момент высказаться.
«Вот же… дура! Сама себе яму вырыла! Как теперь из неё выбираться?!» – мысли набатом застучали в голове. Уже и я погрязла во внутренних кошмарах, немного абстрагировавшись от жутких реалий.
– Не из чего выбираться, – вновь продемонстрировал чудеса телепатии амиот, отвечая без отрыва от своих дел. – Твоя «яма» осталась на корабле, что от него уцелело – далеко, почти под поверхностью, ты не там… – Монстр задумался и замолк, остановившись. Наконец с изрядной долей сомнения спросил: – Ты уверена, что её рыла? Я не видел.
Он не шутил. С той вдумчивостью, с которой, в моём представлении, имеет смысл говорить лишь о чём-то серьёзном, задал совершенно смехотворный вопрос и вновь продемонстрировал полное незнание элементарных вещей.
Вот честно, будь на месте Седьмого обычный человек, находись мы в более спокойной обстановке, я бы от души посмеялась. Но холодный, лишённый и намёка на эмоции взгляд, которым на меня смотрел амиот, ужасал настолько, что становилось не до смеха. Кто знает, вдруг он эту реакцию воспримет как оскорбление и забудет о своём интересе к так неуместно возникшей теме размножения и выпьет. Или же отшвырнёт, отдав на растерзание смертоносному звуковому воздействию…
От ужасающей перспективы, вопреки внутреннему неприятию, теперь уже я сама вцепилась в своего жуткого похитителя. Пальцы в эластичных перчатках скафандра судорожно сжались, уцепившись за его предплечье и грубый край ворота одежды мужчины.
Грубый вовсе не из-за качества ткани, а от грязи. Я с трудом опознала в заскорузлом до твёрдости материале те самые жалкие трико и водолазку, в которые облачили пленников перед боем. За время, прошедшее с того дня, одежда впитала кровь, собрала всю пыль и грязь рушащегося в круговороте вибрации, сгорающего в атмосфере корабля и в довершение пропиталась тёмно-ржавой болотной жижей.
Амиоты явно не придавали значения одежде. Им и в голову не пришло сменить непрактичное одноразовое бельё хотя бы на комплекты униформы команды из запасов звездолёта. Прежде не знавшие материальных потребностей, монстры не считали необходимым прикрывать себя. Им неведомо понятие стыда? Или просто непостижима мысль о том, что материальным оболочкам может требоваться дополнительная защита, пусть даже формальная, с учётом неуязвимости искусственно выращенных тел? Вот мы с Игерем, едва осознали угрозу неминуемого падения, первым делом уцепились за скафандры…
Я невольно вздрогнула, вновь вспомнив кошмарные минуты аварийной посадки. Мне повезло выжить. А что с другими?! Не с амиотами, а теми, кто, подобно мне, попал в плен к этим ненасытным нелюдям.
Сделав уже осознанный глубокий вдох, радуясь тому, что воздух пригоден для дыхания, я повернула голову, чтобы увидеть что-то ещё, помимо грязной водолазки и спутанных до состояния пакли волос Седьмого.
И увидела… лежащие чуть в стороне на возвышении, подобном островку среди мутной жижи, уложенные едва ли не штабелями тела других пленников. Искорёженные, с явными признаками повреждений на скафандрах, следами крови и… застывшими масками предсмертной агонии на лицах.
Видеть такое было страшно. Однако и понимание причин их гибели тоже присутствовало – ощущения череподробительного воя всё ещё были свежи в памяти. Как и осознание – я сейчас могла лежать там же, точно таким же безынтересным для монстров материальным хламом. Мою жизнь спасло только близкое присутствие Седьмого, та самая дезориентирующая ещё с момента пребывания на транспортнике манера амиота держать меня при себе.
Меня затрясло как в ознобе, скорее по причине испытанного шока, а не от холода, – нагревательные элементы скафандра ещё действовали. До меня всё отчётливее доходила ужасающая данность: возможно, я единственная из пленных уцелела при этой адской посадке? Осталась один на один с неубиваемыми созданиями, имеющими совершенно отличную от привычной мне модель мышления… Каждую секунду с момента «воскрешения» я чувствовала колоссальную разницу между нами…
Седьмой мою дрожь заметил и неподвижно замер на бесконечно долгие для такого быстрого существа мгновения. Возможно, прислушивался и пытался разобраться в причинах моего несомненного отчаяния. Однако на этот раз не заговорил, а потом и вовсе продолжил своё движение. Моё присутствие нисколько не отягощало его, словно я весила не больше носового платка, заткнутого за пояс…
Страшась вновь задрожать от судорог паники, я отвела взгляд от погибших. Не могла больше смотреть, понимала: здесь, в этом отчаянном положении, сойду с ума. Пережить катастрофу, потерять единственное пристанище – звездолёт и оказаться на страшной планете, где не должна ступать нога таких, как я.
Старательно не позволяя глазам опускаться к земле, где бессмысленной кучей лежали тела недавних собратьев по несчастью, окинула дикий и не менее чуждый пейзаж неизвестного мира, напоминая себе о ещё одной проблеме – той опасной реальности, в которой оказалась.
