Я снова одёргиваю себя. Байк – это, конечно, прекрасно, но вот мечтать о его хозяине совсем не стоит! Такому принесёшь своё сердце на тарелочке с голубой каёмочкой, а у него там толпа таких тарелочек, в пору электронную очередь устанавливать…

***

В следующий раз мы видимся с Игорем спустя несколько часов, в районе обеда, и встреча эта одновременно ужасна и романтична.

На меня орёт Валерия Петровна. Орёт самозабвенно, от души, не стесняясь ни персонала, ни находящихся в холле пациентов. Причина очень простая – я выставила из клиники посетительницу, которая заявилась на обследование пьяной.

Нет, она была не под успокоительным, и не выпила чуть-чуть для храбрости – она конкретно нажралась! До такой степени, что при разговоре со мной ей приходилось опираться, буквально висеть на стойке ресепшена – так сильно её качало!

Алгоритм действий в подобной ситуации прописан в наших корпоративных стандартах, в моей должностной инструкции, в каждом договоре, заключаемом с пациентом: представитель клиники имеет право (в должностной вместо «имеет право» стоит «обязан») отказать в обслуживании, если посетитель находится в состоянии алкогольного опьянения.

Для особо настойчивых, тех, у кого хватает нахальства заявить: «Девушка, да вам это кажется!», у нас даже алкотестер есть. Настаивать на его применении мы, конечно, не можем, но вот настоятельно предложить – вполне.

Так что у меня не просто есть полномочия выставить обнаглевшую алкоголичку – это моя святая обязанность. Но Валерию Петровну это не волнует.

– Ты хоть понимаешь, кого ты послала? Это же наша постоянная клиентка!

Я вот думаю, зря она это говорит при других посетителях. Не знаю, как она себе это видит, но лично для меня прилагательное «постоянный» в сочетании с существительным «клиент» вполне могло бы натолкнуть на не самые выгодные для клиники мысли из серии: «лечат-лечат, а вылечить не могут!». Или не хотят, клиника-то платная… Я уже не говорю о том, что вряд ли стоит вот так, во всеуслышание утверждать, что здесь привечают любителей спиртного.

– Ты кем себя возомнила? Твоё дело – бумажки перебирать и улыбаться! Как тебя вообще в администраторы приняли, если ты башкой своей пользоваться не умеешь? Я поставлю вопрос о твоём увольнении!

Да пусть ставит сколько угодно. Она мне не начальник, но, пожалуй, правы девчонки с Лесного – я сюда тоже больше ни ногой! Так главврачу и скажу! Я помогать пришла, а меня же ещё за эту помощь и оскорбляют!

– Что ты на меня вылупилась? Я что-то непонятное говорю? Будешь извиняться перед ней, поняла?

Ага, ну да!

– Останешься после смены! Будешь в письменном виде извинения писать! И мне объяснительную на стол!

– Хорошо, – холодно соглашаюсь я, сдерживаясь изо всех сил. – Объяснительную напишу. Извиняться не буду. Мы не имеем права обслуживать пьяных пациентов.

– Ты со мной ещё поговори! Думай, с кем пререкаешься! Тебе напомнить твоё место? Я скажу, а ты проглотишь!

– Глотайте сами! – я всё же не выдерживаю. Встаю и принимаюсь трясущимися руками отстёгивать бейджик. Хватит с меня! Марина тихонько дёргает меня за рукав, пытаясь успокоить, но куда там!

– Что ты сказала? А ну, повтори!

Валерия Петровна стоит спиной к двери и не видит, как в холл входит Игорь. Некоторое время он с удивлением наблюдает за всей сценой, но, увидев, что меня трясёт от злости, быстро подходит к главврачихе.

– Я прошу прощения, что прерываю вас, Валерия Петровна, но у меня срочное дело! – довольно бесцеремонно он хватает эту дуру под локоток и выводит, бросив на меня быстрый взгляд, по которому я ничего не успеваю понять.

Пациенты смотрят на меня сочувственно, кто-то даже произносит:

– Да, не повезло вам с руководством!

Я стою и глубоко дышу, упрямо удерживая на губах улыбку. Чёрт, мне хочется плакать! Это гадкое чувство.

– Ниночка, ты только не уходи! – умоляет меня Марина. – Я тебя очень прошу! Забей на неё, слышишь? Если ты сейчас уйдёшь, я тут вообще закопаюсь!

Пару секунд я смотрю на неё. Маринка – хорошая девчонка, не хочется её подставлять…

– Не расстраивайся, пожалуйста, – утешающе говорит она. Ей стыдно за главврачиху. Всем стыдно за главврачиху, кроме самой главврачихи.

– Я вообще не поняла, это что сейчас такое было? – сквозь зубы цежу я.

– Да блин! Эта пьяная особь – какая-то дальняя родственница Петровны. Или подруга, я точно не знаю. Но слышала, что Лера ей что-то должна, или как-то перед ней обязана, вот и стелется…

– Ясно, – коротко отвечаю я. А что тут ещё скажешь?

Ради Маринки решаю пока остаться, но даю себе слово – ещё одна выходка со стороны начальницы – и я ухожу. Пусть тут всё хоть взорвётся нафиг.

– Но Игорь-то какой молодец! – вздыхает Марина. – Смотри-ка, спас тебя… повезло!

Она ловит мой выразительный взгляд и спешно поправляется:

– В смысле, насчёт Игоря повезло.

Я лишь качаю головой. Кажется, Марина не отказалась бы поменяться со мной местами и выслушать кучу гадостей от своей «Петровны», лишь бы снабженец вступился за неё!

***

– Нинка, на корпоратив идёшь? – весело интересуется Анна, наша старшая медсестра. Её жизнерадостные светлые кудри прыгают вокруг нежного светлокожего лица, покрытого удивительно яркими трогательными конопушками.

Мы сталкиваемся в кухне – Аня уже допивает чай, я лезу в холодильник за контейнерами с едой. Здесь, в отличие от холла, ни дорогого ремонта, ни стильных украшений – сотрудникам красоту показывать не обязательно, есть, на что присесть – и то ладно. Солнечный денёк заманчиво дразнится сквозь единственное половинчатое окошко, и его ласковые лучи бесславно растворяются в холодном искусственном освещении, без которого здесь царил бы полумрак.

Мебель новая, дешёвая, стены после недавнего ремонта выкрашены в нежный салатовый цвет, но краска уже кое-где начала лупиться. Для придания уюта по стенам тоже развешаны снимки – МРТ головного мозга с контрастом и без, коленный сустав с повреждённым мениском, рак почки, «пойманный» доктором почти случайно во время обследования позвоночника, и (самая милота) двойняшки во втором триместре беременности. С последними, кстати, всё в порядке, в томограф будущая мама легла из чистого любопытства – очень ей хотелось на деток посмотреть.

Раньше мне казалось, что в подобном интерьере кусок в горло не полезет, но, оказывается, даже к такому со временем начинаешь относиться более чем спокойно.

Возможность пообедать мне сегодня выпадает поздно – уже начало пятого, но подходящее затишье в расписании появляется только сейчас. Настя уже заморила червячка, теперь моя очередь.

– Иду, конечно! – киваю я, щёлкая кнопкой на чайнике, хотя в голосе моём энтузиазма ноль. От голода я сильно злюсь и чувствую себя более уставшей, чем это есть на самом деле.

– А эта? – медсестра кивает за своё плечо, где в холле мужественно борется с оскудевшим потоком посетителей моя горе-напарница.

– Не знаю, – ворчу я, – говорит, что тоже идёт.

– Слушай, а зачем вы её оставили? – удивляется Аня. – Она же тупая.

– Кто её оставил? Я? Да я сразу сказала Вадиму Владимировичу, что она нам не подходит!

– А кто тогда? Олеся что ли?

– Да я тебя умоляю! Олеся от неё плачет каждый раз! С Настей же работать ещё хуже, чем одной! Пациентов боится, разговаривать с ними не умеет, конфликты разруливать тоже не умеет.

– Ну, и?.. На фига вам этот клад?

– А вот! У нас три «стареньких» администратора, а на Петрозаводской только два. Сначала их дырки закрывать будут.

– О-о-о, – тянет Аня, – ну тогда это надолго! Девки как Лерину харю видят, так сбегают прямо с собеседования!

– А я о чём!

– Ладно, «старенький» администратор, – поднимается медсестра, – приятного тебе аппетита! Побежала я дальше игогошить.

– Спасибо, – я вымученно улыбаюсь.

Анька – женщина во всех отношениях приятная, но за день я замордовалась так, что даже её общество мне в тягость.