***

Солнце повисло над лесом, едва касаясь сосновых крон. Лучи озаряли небосвод, придавая ему багровый оттенок на западе, плавно переходящий в зеленоватый и голубой на востоке. Птицы закладывали последние виражи, собираясь отправиться к гнездам, надежно сокрытым в ветвях деревьев.

Долина, в которой Вульф приказал сделать привал, оказалась достаточно широкой, чтобы вместить большое количество людей. Мужчины стали разводить костры, женщины – стаскивать с телег мешки с продовольствием; некоторые отправились на охоту в расположенный поблизости лес.

Вульф спустился к небольшой речушке, которая несла свои воды через долину к самому морю на юге. Ее неторопливое течение, тихое журчание и едва слышный плеск волн расслабляли и успокаивали. Вульф огляделся вокруг и, убедившись, что рядом никого нет, сбросил одежду, положил рядом меч и шагнул к берегу.

Недавно освободившаяся ото льда вода обожгла холодом. Вульф нырнул и всплыл, смахивая стекающие по лицу капли. Река была неглубокая, и ему пришлось присесть на корточки, чтобы погрузить все тело в прохладу весеннего ручья. Он принялся тереть себя, смывая осевшую за несколько дней грязь. Когда почувствовал, что пальцы на ногах начинают неметь от холода, побрел к берегу.

Вульф лег на траву, чтобы обсохнуть прежде, чем надевать одежду. Закрыл глаза, но тут же открыл, услышав шаги.

– Не боишься простыть? – полюбопытствовал знакомый голос.

Вульф приподнялся на локте и обернулся. Хильдрун стояла рядом, ее пухлые губы растянулись в улыбке. Был ли виной тому свет заходящего солнца или что-то еще, но ее щеки пылали румянцем, а глаза блестели, будто она собиралась расплакаться. Вульф обежал взглядом ее золотистые локоны, лебяжьебелую шею и изящные гладкие руки, которые девушка то складывала перед собой, то прятала за спину.

– Нет, не боюсь, – медленно проговорил Вульф и добавил: – Если ты рядом, то жар твоего тела согреет меня.

Хильдрун сбросила шаль с плеч и сняла с себя платье. Ее белоснежная кожа казалась похожей на кожу эльфийки в сумерках. Полноватые груди вздымалась, словно кузнечные меха, она тяжело дышала от волнения, глядя широко распахнутыми синими глазами на князя.

Вульф протянул руку и погладил ее по ноге. Ласка вывела девушку из оцепенения, она присела на траву рядом с князем и провела ладонью по его мокрым волосам. Приблизившись, прошептала:

– Я люблю тебя, Вульф.

Он ничего не ответил, только посмотрел в ее глаза и поцеловал вишневые губы.

Вульф ласкал роскошное тело златовласой красавицы, наслаждаясь бархатистой нежностью кожи; девушка стонала от удовольствия, когда крепкая мужская рука исследовала горящие страстью тайники ее юного тела. Хильдрун целовала и сжимала в объятиях его сильные плечи, зажимала меж бедер горячий и твердый как камень ствол мужской плоти, который неудержимо, настойчиво рвался вверх к тому, что пылало огнем и исходило влагой. Эта нарочитая борьба вызывала в ней бурю чувств, скоро обретших полный контроль над ее рассудком. Перевернув Вульфа на спину, она легла сверху и раздвинула ноги, позволяя ему заскользнуть в нее. Вскрикнула сначала от боли, затем от гигантской волны сладострастия, захлестнувшей мозг, и, согнув ноги в коленях, начала змеиный танец, двигая бедрами и с каждым мигом ускоряя темп. Вульф сжимал в ладонях полную, упругую грудь и наслаждался изящными контурами извивающегося тела, похожего на тень змеи в блеклом свете загорающихся звезд.

Словно волчица, воющая на луну, Хильдрун вскрикнула и застонала, закинув голову к сумеречному небу. Ее тело затрепетало в судорогах страсти, которые знаменовали момент наивысшего блаженства…

***

…Некоторое время спустя они лежали рядом, целуя и поглаживая друг друга. Полная луна ласкала серебряным светом их тела, свежий ветерок приятно холодил кожу.

Когда они оделись и направились к лагерю, Хильдрун едва слышно проговорила:

– Вульф, я не лгала тебе. Я… я в самом деле тебя люблю.

Вульфу стало жаль девушку, чьи искренние глаза прекрасно говорили о ее чувствах. «Да, ты не лгала, ты очень мила, нежна и безумно красива, – думал Вульф, – и ты действительно меня любишь. Потому что можешь любить. А я не могу. За любовь платят любовью, но моя осталась на дне колодца Мимира, и мне не вернуть ее. Если б я мог заставить тебя разлюбить меня, я бы сделал это – не хочу, чтобы ты страдала». Но вслух Вульф сказал:

– Мне было очень хорошо с тобой.

Хильдрун ничего не ответила, лишь ускорила шаг. Она шла и глядела в сторону, пряча глаза. Лунный свет играл бликами в золоте брошки на ее плече. Когда они подошли к лагерю, Хильдрун взглянула на Вульфа и промолвила:

– Мне пора.

Она мягко улыбнулась и зашагала прочь. Но миг спустя резко остановилась, будто наткнулась на невидимую стену, затем обернулась и подошла к Вульфу в плотную.

– Я все равно люблю тебя! – страстно прошептала она, встала на цыпочки и поцеловала его в губы.

Вульф стоял и смотрел вслед удалявшейся фигурке, не зная, что думать, что чувствовать. Ему вспомнился таинственный шепот Мимира, похожий на шелест листьев под предрассветным бризом: «любовь юного воина кажется мне достойной платой за глоток из моего колодца».

Глава вторая

Фонтан огня разорвал небесную синеву, пробив казавшийся надежным купол, и открыл проход между туманным холодным миром Нифльхейма и светлым Мидгартом. Темные тучи затянули небосвод плотным саваном, погрузив землю во тьму. Вонь гниения и холод могильных курганов наводнили все вокруг, знаменуя приход того, кто тысячелетиями вкушал плоть трупов, а когда пресыщался запахом смерти, грыз могучие корни Мирового Древа. Средь полыхающих зарниц и бушующего пламени мелькнули громадные черные крылья, пронесли гигантскую тушу сквозь миры, и из-за черных туч вынырнул дракон.

Смолянистая шкура, казалось, заглатывала солнечный свет, когда он, покинув разрываемые молниями тучи, летел над Мидгартом и оглядывал невиданную прежде землю. Все было чуждо и враждебно в этом неуютном мире – яркое солнце, голубое небо, зеленые леса, цветущие луга. Маленькие, едва видимые из-под надбровных дуг глаза дракона сверкали ненавистью к незнакомому, отвратительно живому миру. Два огненных потока вырвались из его ноздрей, зажигая кроны деревьев и вызывая ужас лесных обитателей; они бежали кто куда, спасаясь от разгоравшегося пожара. Лес горел, а черный дракон продолжал путь на север к тому месту, где встречи с ним ожидал хозяин.

***

Вульф проснулся от собственного крика. Приподнялся на локте и вытер холодный пот со лба. Шум привлек внимание часовых у костра и разбудил нескольких человек. Вульф жестом дал понять, что с ним все в порядке.

Начинало светать, но лагерь еще спал. Предыдущий день выдался тяжелым, люди устали. Вульф решил пока не объявлять подъем. Он встал и потянулся. Ощущение страха, пережитого в сновидении, не давало покоя. Черные тучи, черный дракон, лесной пожар… Что-то казалось странным: Вульф не был уверен, приснилось ли ему это или он видел жуткие образы наяву.

Размышляя о своем сне, Вульф прошел к тому месту, где спал Хельги. Но колдун куда-то отлучился – смятые одеяла валялись на земле рядом с остальными его пожитками. Вульф оглянулся и подошел к часовым, спросил, не видели ли они Хельги. Один из стражей ответил, что колдун совсем недавно покинул лагерь и направился к реке. Вульф поблагодарил воина и направился по следам старого вардлока.

Он обнаружил Хельги сидящим на стволе поверженного грозой дерева, подошел и остановился рядом. Старик молчал, задумчиво уставившись на тихие воды реки.

– Я видел, как это произошло, – пробормотал колдун через некоторое время, по-прежнему не глядя на Вульфа.

– Произошло что?

– В Мидгарт проник дракон Нидхёгг, – ответил Хельги. Его хриплый голос прозвучал уныло, обреченно.

Вульф удивленно покачал головой и произнес:

– Я тоже видел это. Мне приснился сон.

Хельги взглянул на князя. Его старые глаза блеснули в предрассветном сумраке. Вульф присел рядом с ним.