Через несколько дней у Альбины Николаевны был день рождения. И почему-то ей очень хотелось получить поздравление именно от Коли. Проснувшись рано утром, она стала думать: поздравит или не поздравит, первый или не первый, и чувствовала, что от этого как-то зависит её будущее.

Встав часов в семь, она сразу включила компьютер и вошла в «Одноклассники». Письмо от него уже было в личных сообщениях: «Милая Аля! Поздравляю тебя со светлым днём твоего рожденья! Я всегда помнил тебя – солнечную девочку из моего счастливого детства. Сейчас на твоей странице я встретил роскошную царственную женщину, прекрасней которой не может быть на свете! Оставайся же вечно такой!»

Сладкое, никогда не испытанное чувство шевельнулось в груди Альбины Николаевны, и на глазах выступили счастливые слёзы. Что-то новое, огромное, радостное вошло в её жизнь, ярко-ярко её осветило, и в душе где-то под сердцем зазвучали чудесные струны. Весь день она вглядывалась в себя, слушала музыку этих струн, и сама играла на них: «Милая Аля!» – и струны отзывались! «Светлый день твоего рождения!» – музыка звучала! «Солнечная девочка моего детства» – и душа пела! «Царственная женщина, прекрасней которой не может быть на свете!» – боже мой! Как же хорошо!

Слова оставались свежими, не истирались от того, что она их повторяла, и раз за разом, извлекали из души одну и ту же чудесную музыку! Счастье! Вот оно какое! Ради него стоило жить! Ради одного сегодняшнего дня! Ради одной минуты!

Альбина Николаевна изменилась даже внешне. Она светилась, лёгкая улыбка блуждала по лицу, и глаза были такими счастливыми, что это заметили пришедшие поздравлять её дочь Юля с восьмилетним Феденькой и Зоя Павловна.

– Да что с тобой сегодня? – спросила золовка, несколько раз получив от неё ответы невпопад. – Уж не влюбилась ли часом?

На что Альбина Николаевна звонко рассмеялась:

– Да в кого же?

– И правда… Вроде не в кого.

– Но ты, мама, правда, какая-то необычная сегодня! – сказала Юля.

– Да какая же?

– Счастливая.

– Бабушка счастливая, потому что мы пришли, что мы её любим! – пришёл ей на помощь Федя. – Правда, ба?

– Правда, правда, Феденька. Оставайся у меня ночевать. Уроки с тобой поделаем по английскому языку.

– А можно, я на твоём компьютере поиграю?

– Можно, можно, сегодня всё можно!

Альбина Николаевна ответила Николаю только на следующий день, подумав, что на сегодня ей достаточно счастья, надо что-то оставить и назавтра.

«Коленька! Родной ты мой! Если бы ты знал, какой счастливой я была вчера, получив твоё письмо»! Она испугалась этих слов, и поспешно удалила их. «Что это я?! В шестьдесят два года писать такое! Подумает, бог знает, что! Напишу лучше: спасибо, было очень приятно… Нет, холодно и сухо. Может даже обидно». И ответила полушутливо: «Ты меня прямо в смущение ввёл: ой, уж, царственная, ой уж не может быть прекрасней! – Обыкновенная баба!»

«Что ты, Аля! – написал Николай. – Сегодня целый день любовался тобой. Роскошные волосы! А во взгляде столько достоинства, благородства и ни капли надменности! Царица!»

Она внимательно оглядела себя в зеркале. Действительно, хороша! Водопад каштановых волос, улыбка… – очень хорошая, чуть заметная улыбка. Она поймала себя на том, что сама любуется собой, чего раньше никогда с ней не было. Но она опять написала, что ничего особенного в ней нет.

«Действительно, нет! – согласился Николай. —Ты обыкновенна так же, как обыкновенна Джоконда, как Неизвестная Крамского… Да нет! Ты – это ты, и никто с тобой не сравнится».

С тех пор у Альбины Николаевны началась новая жизнь. Ощущение счастья не покидало её. До своего дня рождения она видела мир несправедливым, переполненным страданиями, нуждой, жестокими отношениями людей друг к другу, тупыми поступками; природу блёклой, безрадостной, депрессивной; её оскорблял вид разрушенных ферм, котельной, ремонтной мастерской, которую строил её отец; на неё наводили тоску трущобы, в которых жили алкаши, и которые у них в селе называли «Шанхаем». Теперь же оказалось, что прекрасно здание школы, Дом культуры под синим небом с вытянувшимися по обеим его сторонам, как солдаты в карауле, заснеженными соснами; отремонтированные дома с новыми крышами. И она стала стараться не гулять больше рядом с руинами и трущобами.

В конце зимы прилетели чудесные птицы с грудками цвета туманной зимней зари, с высокими хохолками на головах, лимонными полосками на распущенных хвостах и обклевали ранетку-дичку, усыпанную мелкими плодами, с осени специально для них оставленными.

Ранетка стояла близко против окна, и Альбина Николаевна сделала на недавно купленный смартфон несколько эффектных снимков, которые ей самой очень понравились, и она выложила их в «Одноклассниках», собрав богатый урожай лайков и искренних восторженных комментариев.

Поразительно, но многие её знакомые, ахая и восторгаясь, спрашивали, как называются птицы, и ей пришлось объяснять, что это свиристели, что они прилетают к ней на ранетку каждый год, иногда по нескольку раз.

Николай тоже откликнулся, написав: «Изумительные по красоте фотографии! Как схвачен момент: свиристель тянется к красному яблочку, облепленному ноздреватым снегом, как крупинками сахара! И чистое голубое небо над этим чудом! Да ты, Аля, настоящий художник!»

Альбине Николаевне это очень понравилось, и она стала фотографировать небо, облака, закаты и рассветы, птиц, деревья, снег, вскрывшуюся речку и мокрые берёзовые колки3 за селом, чувствуя в душе неизъяснимый восторг творчества, о существовании которого раньше даже не подозревала.

В конце апреля, когда снег сошёл, всё высохло, и пробилась трава, она сфотографировала вечернее небо над улицей. Перенеся фотографию на компьютер, Альбина Николаевна удивилась тому, что получилось: погружающиеся во мрак дома с высокими крышами, а над ними светлые облака с тончайшими переходами белого и серого, испачканные кроваво-красными мазками.

«Аля! – написал ей в личку Николай. – У тебя громадный талант! Ты сама не знаешь, какой ты замечательный художник! Твоя картина с облаками потрясла меня. Не только тем, что мастерски сделана, что ты передала контраст света и тьмы, переходы цветов и оттенков. Но эти облака… Тревога и жуть! Какое-то страшное пророчество. У меня прямо мурашки по спине! Аля! Если бы ты смогла приехать ко мне, я бы устроил у нас в городе выставку твоих работ. Уверен, что они потрясли бы всех, как потрясли меня!»

«Что ты, Коля! Какая из меня художница! Картины создаю не я. Это природа создаёт шедевры, а я их просто фиксирую, чтобы показать всем. Приехать к тебе я никак не смогу. У меня здесь дочь, внук, за которым нужно смотреть, пока его мать на работе. Он непоседа, вечно попадает в истории… Но спасибо тебе, за такую оценку. Ты не представляешь, как я счастлива, … – она подумала, дописала, – родной ты мой!» – и, зажмурившись, нажала: «Отправить».

После этого она уже не стеснялась называть его Коленькой, а он обращался к ней «Алечка, Алюшенька, царица моя».

Ко Дню Победы распустились листья на деревьях. Бывший ученик Альбины Николаевны вспахал мотоблоком её огород, и она одна посадила пять ведер картошки и множество грядок с огурцами, луком, чесноком, зеленью, редиской, морковью, свёклой и прочей овощной юриспруденцией, как сказано у А.П. Чехова4.

Потом наступили почти летние дни. Двор зарос травами, и настала пора одуванчиков. Утром они открывали навстречу солнцу свои цветки, и двор превращался в ковёр с ярко-жёлтыми узорами на изумрудном фоне, над которым жужжали пчёлы и гудели шмели.

Над забором, обращённом на улицу, тесно смыкались клёны, оградив двор тёмно-зелёной стеной, не проницаемой для взглядов прохожих. Перед клёнами разрослись два куста вишни, исходившие сладким запахом листьев, два деревца крупноплодных ранеток с уже завязавшимися яблочками; в палисаднике против окон дома росли ранетки-дички, рябина и черёмуха. Несколько рядов весело зеленевших кустов малины и красной смородины отделяли двор от огорода.