– Как при коммунизме, который вы хотели построить?

– Ну конечно, мой дхуг, конечно!

– Так я что – в коммунизме? – не удивляясь, весело спросил Павел.

– Нет, дохогуша, вы – в аду.

– При вас, господин Бланк, это разве не одно и тоже?

– Конечно, батенька, конечно! – сыпал смехом Ленин. – А чего вы скалитесь? Здесь же вы никогда не сможете сегдиться. Не может быть тут никаких эмоций, хоть плохое говохите, хоть хогошее….

– Для России вы ничего хорошего не сделали, а вот плохого с таким избытком, что никогда не расхлебать! Зло воцарилось на родине моей с приходом тебя к власти. И едва ли когда страна вычистит ту мерзость, что вы привили. Пять лет вашего правления навечно отразились страшной мерзостью для многомиллионного народа. У твоих большевиков совесть сразу отделилась от чести, правда на десятилетия стала безнравственностью, свободомыслие – дорогой на эшафот. Ваша диктатура пролетариата как система власти ничего, кроме преступлений, несчастий, нищеты не дала и дать не могла. Учение ваше, господин Бланк, или Ленин, если вам так нравится, обернулось на долгие десятилетия запретом на инакомыслие, извращением духовной мысли народа на одной шестой части суши.

– Стоп, стоп, голубчик, – перебил его Ленин. – У нас тут не пагтсобхание и не суд. И вхемени – вечность. Послушать вас очень всем интегесно. Такого обличителя мы еще не встхечали. Все сюда летели с хвалебными одами, вы – первый с кхитикой в мой адгес. Но я уж давно здесь, а вы на Земле всё хавно плохо живёте…

– Вы знаете, как мы живём?

– Да ведь каждый день сюда залетают люди из Хоссии, хассказывают. Так что мы обо всём знаем. Жаль только – нет обхатной связи и мы из своего ада никак не можем воздействовать на земную жизнь, – разъяснил Ленин.

– О, Господи! Да вы за свою жизнь столько гадостей натворили, что не дай Бог ещё сейчас как – то воздействовать на жизнь людей, – смеясь, ответил Павел.

– Для вас же, духаков, стагался. Как можно лучше хотел. А вы там завоховались. Я‑то ведь не кхал ничего…

– Чего вы лучше хотели?! До вас Россия жила благополучно, не голодала, народ просто так не расстреливали. Вам же говорил Герберт Уэллс: «Будущее России – симфония мрака и ужаса». И он прав оказался, а не вы с вашей большевистской демагогией и ненавистью к своему народу. До вашей революции Россия продавала за границу миллионы пудов хлеба каждый год. Это больше, чем Америка, Канада и Аргентина вместе взятые. В 1913 году русский экспорт составлял уже более 10 миллионов тонн. Каждый год кроме хлеба страна продавала в Европу миллионы голов скота. Отличнейшего сливочного масла поставляла ежегодно по тысяче и более тонн. Только от экспорта масла страна получала вдвое больше золота, чем от всей золотодобывающей промышленности. Золотой запас у нас был больше, чем в любой другой стране Европы. А вы писали, что «…русский человек – плохой работник по сравнению с передовыми нациями». Нарочно «забыли», что в это самое время ваши передовые нации просто – напросто голодали. Немцы и австрийцы воровали друг у друга поезда с добычей. В 1917 году в Германии от голода умерло более 760 тысяч человек. А Россия до вас, господин Ульянов, трудностей с продовольствием не испытывала. Так – то вот! Пол – Европы кормила. И кто же это плохой работник? Вы сами – никудышный работник! В Самаре в качестве помощника присяжного поверенного вы вели восемь дел. И все проиграли! Разве не так?

– Э, какой гхамотный мужик попался! Тебя кто к аххивам – то секгетным допустил? Точно ведь всё знает, шельмец! – смеётся Ленин. – Так всё было, так…

– А вот при вас в России уже в 1918 году в городах выдавали по 50 граммов хлеба в день на человека. Голод парализовал страну. От истощения умерло более 5 миллионов человек! А вы давали команду, чтобы торговцев хлебом расстреливали на месте, без суда и следствия, у крестьян хлеб реквизировали силой. «Беспощадная война против кулаков! Смерть им!» – ваши слова. А лозунг «Грабь награбленное» был применён и в деревне, обращён против крестьян. Сосед шпионил за соседом и доносил на него. Ваши декреты об изъятии хлеба силой – разорили деревню, посеяли ненависть у людей друг к другу и к вашей власти. Крестьяне от продразвёрсток да продналогов превратились в рабов советской власти. Политика о принудительном изъятия продовольствия и привела к голоду. Вы издали декреты, где сказано, что «частная собственность отменяется без всякого выкупа, право частной собственности на землю отменяется навсегда». Хотя обещали в 1917-м – «Мир народам, земля – крестьянам». Обманули ведь.

– Так ведь клюнули, глупенькие, клюнули… – сыпет смехом Ленин. – Но как же ты, Павлуша, гхамотный такой, а в ад угодил? А? Ты не забывай, что в ту эпоху мы за гханицей стали покупать пгодукты и спасали от моха людей. Амегика нам не дахом помогала.

– Ага, за золото церковное, – продолжал обвинять Павел. – Пошли против религии, пограбив все церкви, монастыри, соборы. Иконы, оклады – там всё в золоте было, веками скапливалось. Не вами! Народом! Вы со своим другом Троцким в душу народа нагадили своим воровством. Более десяти тысяч священнослужителей расстреляли, когда те отказывались сдавать церковные ценности. Вы разорили почти семьсот монастырей, более тысячи соборов, тысячи церквей, силой забрав оттуда золотые изделия, променяв их на заграничную пайку. А монастырские люди сами кормились на своих землях и давали стране почти 20 процентов съестной продукции, выращивая её своими руками. Вы в души православных наплевали, ограбив их и уничтожив. А про христианство вы сказали: «Всякий боженька есть труположество». Такого плевка в души народов не мог позволить себе ни анархист, ни террорист.

– Эка беда! Пхоглотили ведь! Чего ты, пгаво, Павлуша, пхо попов заговохил! Тут ведь не хай…

– Ага. Ещё до того, как у руля встать, вы писали: «Долой поповско – сентиментальные и глупенькие воздыхания о мире во что бы то ни стало!» И призывали поднять знамя гражданской войны.

– А что? И пхизывал! Без войны – как? Вы знаете дхугой путь к миху?

– Путей много, господин Бланк. Войны ничего кроме разрухи и смертей не несут. Вы же вели открытую войну со своим народом, с религией. Своими гонениями на православную церковь уничтожили духовный источник, который тысячелетиями питал народные массы. Протолкнули через Совнарком декрет «Об отделении церкви от государства». За его осуществление с особым рвением принялись сотрудники Наркомюста, среди которых не было ни одного православного! Не об отделении церкви от государства пеклись бюрократы этого отдела, который называли Ликвидационным. Они ликвидировали всё и вся, что было связано с православием: храмы, памятники, монастыри, священнослужителей. Никто уж никогда не подсчитает, сколько было замучено в тюрьмах и расстреляно митрополитов, епископов, других священнослужителей. Только при вашей жизни расстреляно почти 3 тысячи монахов и монахинь, столько же церковнослужителей. Без суда и следствия, вообще даже безо всяких обвинений ещё 15 тысяч духовных лиц. А за что?

– Павлуша, да ведь я не считал! Мне к чему? Это вы там, на Земле от безделья, знать, всё считаете – пегесчитываете, в гхязном белье копаетесь. А без кгови как хеволюцию сделать? Ты это тоже знаешь?

– Народу не нужна революция! Я про религию доскажу. Имущество монастырей до вашей революции составляло 4 миллиона рублей золотом. В те годы лошадь стоила 15 рублей. И при вас всё ушло за границу. Культура, между прочим, вышла из религии. Вы пошли против неё, значит, против культуры народа. И ещё писали, что пусть погибнет хоть 90 процентов народа ради 10 процентов тех, кто получит хорошую жизнь. Себя вы к этим 10 относили?

– А почему же нет? Конечно, батенька, конечно, – зазаискивал Ленин. – Я же по указанию сионских мудгецов действовал, наша нация и должна была бал пгавить.

– А другие что – не люди?

Тут к весело беседующим подходит бородатый и тощий мужичок в очках, в разговор встревает:

– Вован, пора тебе в котёл, зовут…

– Ох, – сползла улыбка с лица Ленина. – Извехги. Кахлуша! Ты уж там недолго меня, хочется ещё послушать новенького, а то ведь ского его от нас, навехное, в рай отправят, свидимся ли ещё когда…