Когда разговор подходит к концу, и я чувствую, что пора прощаться, из моих уст невольно вырывается вопрос, который я обещала держать при себе:

– Итан, а ты со всеми своими клиентками находишься в тесных отношениях?

Не верю, что задала этот вопрос вслух. Я так смущаюсь своему любопытству, что хочу провалиться сквозь землю.

– А что для тебя тесные отношения? – спокойно интересуется он. – Флирт, секс, любовь?

Его последние слова вгоняют в краску. Он говорит о них с такой лёгкостью, будто ведёт разговор о погоде. А я смущаюсь пуще прежнего.

– Я имела ввиду флирт. Прости мое любопытство, просто мне сначала показалось, что ты увлечён Мирой, но потом появилась Вики, – останавливаюсь, не зная, как закончить свою речь.

– Мы уже как-то обсуждали это. Я питаю слабость к красивым женщинам. С некоторыми из них флиртую, с другими держу профессиональную дистанцию.

– И девушек это устраивает? Или каждая думает, что она единственная?

– Я слишком откровенный, чтобы они так думали, – усмехается он.

– Мне обидно за них.

– Поверь мне, их всё устраивает.

– То есть, ты не разбиваешь никому сердца?

– Ёжик, – он начинает смеяться в голос. – До чего ты милая.

– Не смешно, Итан, – говорю, а у самой улыбка на лице появляется. – Я чувствую себя твоей соучастницей.

Он что-то отвечает мне, но я не успеваю услышать, так как во двор выходит Линда, и я отрываю телефон от уха.

– Марианна, это ты? – вглядывается она в темноту.

– Да. Я разговариваю по телефону. Сейчас подойду.

– Нет-нет, дочка. Я просто услышала шум, решила проверить. Разговаривай спокойно.

Не дождавшись моего ответа, она заходит обратно в дом, а я вновь прикладываю телефон к уху.

– Прости, мама Лукаса выходила.

– Тебе пора? – спрашивает он.

– Да. Спасибо за разговор, и ещё раз прости мне моё любопытство.

– Надеюсь, я утолил его. Спокойной ночи, Марианна. Не думай больше о глупостях.

– В полной мере. Спокойной ночи, Итан.

Попрощавшись, я отключаю звонок. Ещё несколько минут нежусь на гамаке, смотря на звёзды. Вспоминаю рассказ Итана про горы и снег, улыбаюсь, согреваясь его словами. И только потом встаю с места и иду домой.

Нахожу Линду на кухне, она заваривает нам чай. Сажусь за стол, внимательно следя за каждым её движением. Она так постарела за эти годы. Совсем осунулась.

– Вспомнила день, когда Лукас рассказал мне про тебя, – говорит она с грустной улыбкой на лице.

Кладёт одну чашку с чаем передо мной, вторую держит в руках и садится рядом.

– Проснулась поздно ночью от шума во дворе, выхожу и слышу, как он смеётся, а следом добавляет, что любит тебя, – останавливается, отпивая чай. – Он даже не заметил моего присутствия. Я ушла и только на утро не удержалась от любопытства и пришла к нему с разговором. Он тут же засиял, достал телефон и показал твоё фото. Раньше всегда отнекивался, ругался, когда пыталась интересоваться его личной жизнью, а тут совсем другая реакция. Я видела, как он был горд, что ты рядом с ним.

– Вы никогда не рассказывали мне об этом.

Её слова согревают и ласкают мой слух. Хочется поставить на паузу время и до конца жизни слушать её рассказы про Лукаса. Про нас.

– Ты напомнила мне о нем.

– Я? – хмурю брови, не понимая её.

– Тоже лежала, улыбалась и о чём-то шепталась по телефону.

– Господи, Линда, – я чувствую, как начинают полыхать мои щеки от стыда. – Вы ведь не подумали, что я говорила с кем-то, в кого влюблена?

– Ты произвела именно такое впечатление, – она мягко улыбается. – И я буду рада, если не ошиблась.

– Вы ошиблись, – оскорбляюсь я. – Как вы могли подумать такое?

– В этом нет ничего зазорного.

– Это был мой друг, – продолжаю краснеть. – Он фотограф и владелец фото-школы, в которой я учусь.

Она улыбается мне так, словно мои слова ничего ей не доказывают.

– Он тоже потерял сестру, понимает меня и поддерживает. Между нами нет ничего, о чем вы подумали.

– Ты оправдываешься. Только зачем? Я ведь, наоборот, хочу, чтобы ты жила дальше. Или хочешь закончить, как я? Остаться одной, без любви и детей?

– Я не загадываю так далеко. Но сейчас не хочу видеть рядом с собой никого, кроме Лукаса.

– Послушай меня, девочка, – она касается моей руки. – После того, как отец Лукаса ушёл, бросив меня беременную на улице, через пару месяцев я встретила мужчину. Замечательный человек. Он помог мне с работой, с жильем, был рядом, когда родила Лукаса и ещё долгое время после. Он любил меня, признавался в этом неоднократно, а я воротила носом, разочарованная в мужчинах и в любви. Мне казалось, что он поступит со мной так же, как бывший муж, поэтому всегда держала его на расстоянии. Со временем, он отдалился от меня, потом встретил другую и женился. До смерти Лукаса мы поддерживали связь с ним и его семьей. Он оказался хорошим и верным семьянином. И я всегда смотрела на его жену с завистью, понимая, что если бы не держалась за прошлое, то могла бы быть на её месте. Но я упустила все шансы быть счастливой. И не хочу, чтобы с тобой случилось подобное.

– Но Лукас не бросал и не предавал меня.

– Но его больше нет рядом, а у тебя вся жизнь впереди, – продолжает она настойчиво.

Её лицо искажается, словно она чувствуют вину передо мной. Старается это скрыть, но я улавливаю это чувство. Становится не по себе.

– Что с вами? Почему вы так хотите, чтобы я забыла вашего сына и шла дальше?

– Я не хочу, чтобы ты его забывала. Твоя верность и любовь к нему радость для моего материнского сердца.  Но я и тебя люблю, как родную дочь, поэтому не хочу, чтобы ты страдала.

– Линда, – в голове вдруг мелькает вопрос Итана. – А что, если бы Лукас был жив, а меня не стало? Он вёл бы себя иначе, не так, как я? – смотрю на неё внимательно, стараясь не пропустить ни одной её эмоции.

Она молчит какое-то время, глаза вдруг отводит в сторону. Мнётся, словно нервничает.

– Не знаю, – отвечает она неуверенно. – Но, если бы он вёл себя, как ты, то я просила бы его о том же, о чем прошу тебя сейчас.

– И он бы прислушался? Поймите меня правильно, я хочу понять, как поступил бы с нашими отношениями Лукас. Ведь два года – это небольшой срок для тех, кто клялся любить вечно.

– Он никогда меня не слушался.

Я чувствую, что ей не нравится этот разговор, а точнее, мои вопросы.

– Просто останься папа в живых, он больше не задумался бы о любви с другой женщиной. И мама тоже.

– Не сравнивай вас с ними. Они прожили вместе много лет и построили крепкую семью.

Её слова неприятным эхом раздаются в сердце.

– Вы намекаете, что мы слишком мало были вместе и неизвестно, построили бы крепкую семью?

– Я не это имела ввиду, – говорит она, но глаза твердят об обратном.

– А по-моему именно это, – не желая продолжать этот разговор, я встаю с места. – Спокойной ночи, Линда.

Она не настаивает на том, чтобы я осталась,  желает мне сладких снов, и я выхожу из кухни, направляясь в комнату Лукаса. Очевидно, ей тоже не пришёлся по вкусу наш диалог.

Захожу в спальню, раздеваюсь и зарываюсь в холодную постель, спрятавшись полностью под одеяло и свернувшись в кокон. Хочу избавить себя от мысли, которая засела в голове, будто Лукас на моем месте сейчас уже был бы с другой. В красках представляю, как он целовал бы её, спал с ней и говорил слова любви. Глаза наполняются слезами от колющей боли в груди. Не хочу думать об этом, хочу выкинуть из головы весь этот хлам, который каким-то образом оказался в моей голове. Я сказала Итану, что хотела бы, чтобы Лукас был счастлив, не жил такой жизнью, какой живу я. Но, кажется, я солгала. Мне претит мысль о том, что его счастье могло зависеть от другой женщины.

Вылезаю из под одеяла, дотягиваюсь до рамки с нашей фотографией, стоящей на тумбе, беру её и обнимаю. Закрываю глаза и стараюсь убедить себя, что обнимаю живого человека, а не бездушный предмет.

– Никогда и никого не любил так, как люблю тебя, – шептал Лукас мне на ухо в этой самой постели. – Кому-то нужно ехать в храмы, другие страны, чтобы почувствовать себя спокойно и счастливо. Мне для этого достаточно обнять тебя, – продолжал он, обнимая меня сзади.