– Спокойной ночи, Соня. – прошептал Макс, отступил назад и, нащупав дверь, вышел прочь из квартиры.

Соня стояла пригвожденной к стене ее прихожей, не в силах пошевелиться, тяжело дыша и вздрагивая. Моронский исчез так же внезапно, как и появился. Оставил медленно догорать в огне стыда и дикого желания. Такого сильного, что хотелось хныкать от досады…

Придя в себя, девушка кое-как нашла в себе силы оттолкнуться от стены и на ватных ногах подошла к двери, чтобы закрыть ее на замок.

– Соня! – вспыхнул верхний свет. В коридоре возникла сонная Вера Александровна и с беспокойством смотрела на дочь. – Что случилось, ты почему не спишь?

– Все в порядке, мама – просипела Соня, – просто показалось…

***

Моронский знал, что оставил Соню в состоянии дикой фрустрации. Потому что сам находился точно в такой же. Это когда вот-вот, но нет…

Но ничего, пусть она тоже узнает, каково это – не получать то, что хочешь.

Подходя к машине, он похлопал себя по карманам брюк. В одном все так же лежали скомканные Сонины трусы. В заднем он нащупал пару квадратиков фольги.

– Давай обратно в клуб – распорядился Макс, надевая маску.

Это, конечно, будет совсем не то. Совсем! Но лучше, чем ничего.

Глава 13

Вот уже три дня у Сони было стойкое ощущение, что ее преследуют. Преследуют запахи, звуки и образы. Трио: мята, табак и парфюм. Стоило только Сониному носу уловить это сочетание, или воскресить его в памяти, как она зависала над простейшими задачами, такими, как умыться, почистить зубы, расчесать волосы, помыть посуду, поесть, наконец. Она надолго замирала, глядя куда-то перед собой в пустоту и густо краснела.

Не помогал даже народный женский способ отвлечения от навязчивых мыслей – тотальная уборка жилища. Все валилось из рук.

Да и на сон особо надежды не было. Он стал поверхностным, тревожным, наполненным одним и тем же кошмаром – темным и небритым. Каждую ночь она просыпалась в горячке, вставала, шла на кухню, жадно пила там воду. Потом долго смотрела на себя в зеркало в ванной и изучала своё пылающее лицо.

Музыку вообще не воспринимала ни в каком виде. Даже рингтон на телефоне раздражал. И особенно песни. Особенно, в которых про чувства. Ни одну композицию в плеере или на радио дослушать не могла. Раньше никогда в слова не вслушивалась. А теперь они сами настырно лезли в голову.

И всюду мерещился Моронский. Она чувствовала его обжигающее дыхание возле своей шеи, его губы на своих губах, его язык у неё во рту. И горячие его руки везде.

И в голове сутки напролёт красной табличкой маячили два вечных русских вопроса: «что делать?» и «кто виноват!»

Она подолгу выбирала, что надеть. Перетряхивала весь гардероб, вываливала на кровать и пол своей комнаты ворох тряпья, и все не нравилось.

В четверг нужно было ехать на встречу с заказчиком. Осталось всего полчаса, а она бегала по дому в одних трусах и с полотенцем на мокрой голове.

В итоге натянула на голое тело простую белую футболку и джинсы скинни. Еще влажные волосы собрала в высокий хвост. Сунула ноги в кроссовки и понеслась.

На дороге, то и дело, вздрагивала от чёрных машин, маячивших в зеркалах обзора. Хоть и понимала, что это совсем не взрослое поведение. Но ничего поделать с этим не могла – ключ от собственных эмоций был потерян где-то на той злосчастной выставке…

Соня катастрофически опаздывала. Ехала с превышением. И слишком поздно заметила, как догнавший ее чёрный Гелик, встроился впереди в ее ряд и, как ей показалось, слишком резко сбросил скорость. Уже понимая бесполезность манёвров, она вжала в пол педаль тормоза. Шины протестующе завизжали, лёгкую Кию протащило по инерции несколько метров и с треском впечатало Гелику в задний бампер.

– Моронский, чтоб тебя! – Соня с досады шлёпнула ладошками по рулю и застонала в отчаянии! – на встречу она опоздала, – Кончится это когда-нибудь?

Зато она сейчас его увидит – пронеслась в голове чья-то чужая мысль. Ну, уж явно не Сонина!

Однако, двери «мерина» медленно открылись и вместо Моронского из салона Гелендвагена вывалились два бритоголовых, похожих друг на друга, словно однояйцевые близнецы, братка. Водитель остался сидеть в орущем шансоном автомобиле.

– Ничёсе! Какая бикса! – цокнул языком один лысый верзила, подойдя к водительской двери Сониной Кии. – Выходи, цыпа, приехала! Конечная.

– Я звоню в Гаи. – Показала Соня пальцем на мобильник, прижатый к уху.

– Да звони, малая, куда хочешь. Из машинки выходи, оценишь ущерб, – прогундосил тот.

Соня выбралась из своей машины, обошла спереди искореженный капот, вздохнула, краем глаза заметив, что бритый с ног до головы непристойно рассматривает ее.

Этого ещё не хватало!

– Тут кусков на пять! – пробасил второй, показывая на едва различимую на бампере Гелика царапину.

– Да не, на восемь! – заржал первый, стоя у Сони за спиной. Второй похабно подхватил, глядя Соне поверх плеча. Она успела повернуть голову в тот момент, когда стоящий за ее спиной амбал доделывал поступательные движения бёдрами в ее сторону.

– У меня нет таких денег, – тихо промямлила Соня. Вся эта ситуация уже не столько злила ее, сколько пугала. Какие-то смутные сомнения закрадывались в затуманенный Моронским Сонин мозг.

– А что есть? – бритый разглядывал девушку своими сальными глазками.

– Страховка, – пискнула она.

– Ну, это половина. А остальное как отдавать будешь?

– Мы добрые. Если чё. По бартеру возьмём, – вякнул тот, что стоял у бампера.

Соня непонимающе хлопала глазами.

– Да не менжуйся, нормально все отработаешь, мы тебе ещё на тушь с помадой отслюнявим!

– Ч… что значит «отработаешь», дядя, ты в своём уме? – во рту у Сони стало резко сухо и горько. Она мучительно сглотнула.

– Не лакшишь чё ли? – косо усмехнулся бритый и сверкнул золотым зубом.

С каждой секундой Соня все меньше понимала, что, вообще происходит, и что, собственно, от неё хотят.

– Поревом отдашь! Усекла? – пояснил один из братков, стоящий у бампера. Он перестал ржать и смотрел с колючим прищуром, гоняя слюну между зубами. Соню замутило.

– Смотри, как радары настроила! – Гоготал второй, глядя ей на грудь, вырисовывающуюся под футболкой. – Ты ей нравишься, Патефон.

У Сони мелко затряслись коленки и она импульсивно обхватила себя руками, вспомнив, что на ней нет бюстгальтера, а соски предательски съёжились от страха. Она уже открыла рот, чтобы отправить мразь по известному адресу, но, к счастью, подъехала патрульная и припарковалась ближе к Гелендвагену. Соня все-таки успела вызвать ГАИ, пока была ещё в машине. Она с облегчением выдохнула. Однако, из машины ни один сотрудник к ней не вышел. Наоборот, это водитель из Гелика вывалился и подкатился вразвалочку к патрульной машине. Пихнул в открытое окно свою лапу. А следом и круглую лысую голову.

А ещё через минуту Соня в недоумении наблюдала, как патрульная ГИБДД вырулила с обочины и уехала.

Нормально…

– Ну что, красивая, поехали кататься? – проводив взглядом патруль, снова заржал бритый, тот, который Патефон.

Софья решилась на последний блеф.

– Скажите вашему Моронскому, я никуда не поеду! – Она упрямо скрестила руки на груди и попыталась придать лицу самое невозмутимое выражение, на какое только была способна.

– Кому «нашему»? – братки переглянулись, – это ММА что ли?

– Да, да, эмэмэй! – передразнила его Соня и совсем испугалась.

Братки дружно заржали.

– Ты чё, малая, попутала? При чём здесь он?

– Хорошо, тогда я сама позвоню сейчас! – сказала она, доставая телефон из кармана джинсов.

– Ага, давай. Мор вроде за телок не впрягался никогда, – верзила смачно сплюнул на обочину и оскалился.

Что-то во всем этом Соне сильно не нравилось. Не понравилось, как этот бритый назвал Моронского. Мор? Какое-то нехорошее предчувствие закралось. Казалось бы, откуда, да? Но она все ещё не теряла надежды, что это очередной идиотский ход в игре Макса.