— Эта комната будет самой безопасной. С нее легко проследить выход и окна целые. — бормочет Осаму, начиная рыться по полкам и вскоре вынимает оттуда спички и ещё пару свечей, поджигая одну. — Отлично.

Тем временем ты аккуратно убираешь с кровати на удивление не особо запылённый плед, скидывая его нижней стороной на пол. В шкафу же находишь явно лучше, хотя бы потому, что пыль там не осаживается так явно.

— Вот на этом можно поспать… — бормочешь, когда внутри становится вопрос: «Если в квартире так тихо, то где же хозяин? И зомби не было…»

— Местный хозяин явно был любителем ренессанса. — осматривая все в свету свечи, произносит Осаму. — Да и пропал он явно недавно. — проведя пальцем по столу, он собирает пыль, которой не так много как должно было быть за год.

— Ну… Не все же люди и правда, живут в убежищах… Может кто-то был здесь и… — опускаешь голову вниз, когда голос постепенно падает.

— Я никого раньше не видел в этом районе. — в своем тоне произносит Дазай. — Но даже так, это нам сейчас на руку. (Т.и)-тян, как твои ладони? — спрашивает он, повернувшись к тебе лицом, а ты смотришь на них.

— Нормально. — отмахиваешься, не желая говорить об этом, ведь внимания это и правда не заслуживает.

— Не говори так. — качает головой Дазай. — Я пойду, поищу медикаменты или бинты, если это место было обитаемым, то мы можем что-то найти. Посиди пока здесь. — он мирно улыбается, что ты не можешь не кивнуть.

Мужчина скрывается за дверью, а ты садишься на стул, осматривая письменный стол. Мысли танцуют в голове, образуя такой себе танцпол, что голова болит. Взгляд бродит по рабочей поверхности, на которой лежит пару красивых чернильных ручек, а так же стоит банка открытых чернил, что сбивает тебя с толку, тем не менее, ты просто осматриваешь все дальше, натыкаясь взглядом на дневник. Белая толстая красивая тетрадь с кожаной обложкой и подписью витиеватыми золотыми буквами: «Дневник Герберта Уэллса». Рука сама тянется к вещи, когда ты подбираешь ее, понимая, что она отнюдь не пыльная. Быстро моргаешь и открываешь дневник, где тебя встречают белые страницы. Это сбивает с толку, но ты замечаешь одну деталь, крошечные зазубрины оторванных листов. Из этой тетради явно вырвали не одну страницу, оставив предмет полностью чистым. Быстро пролистываешь листы, пока не замечаешь мельком что-то нарисованное. Останавливаешься, открывая нужное место и видишь, что прямо посреди белых листков лежит то, что ты и представить не могла. Кусок карты так и сияет своим лёгким желтоватым оттенком на фоне белоснежных листов, и ты берешь его, поражаясь находке. Все другие кусочки достались тебе сквозь кровь, а этот просто попал в руки из-за любопытства. Хотя если вспоминать то, что случилось недавно, тогда это скорее вознаграждение за труды.

— Ещё один кусочек… — голос Осаму раздается у самого уха, и ты робко поворачиваешься к нему лицом.

— Когда ты…? — вопрос не выходит до конца, на что мужчина только улыбается.

— Спрячь в карман и дай мне руки, я их перевяжу. — спокойно просит, а ты словно под магией делаешь так как он сказал.

Твоя ладонь оказывается в чужой и поддается странной теплоте, которая от руки идёт к сердцу и разливается по всему телу. Чуть шершавые пальцы проходят по твоим ладоням, прикасаясь совсем мимолетно, но даже этого хватает, чтобы твое сердце забилось чаще. Щеки краснеют сами без твоего ведома, но в свете свечи это видно не так чётко. В голове вертеться вопросы, на которые ты не знаешь ответа. Знает ли Дазай, что это за клочки бумаги, или же нет? Что он сделает, если узнает? Или же он знает больше, чем ты думаешь? Это знал только сам Осаму, поэтому утвердить что-то ты не могла. Это слегка напрягает тебя, но мягкие касания сводят с ума заставляя позабыть все плохие мысли и просто наслаждаться моментом. Дрожь проходит по телу, оставляя после себя странное ощущение чего-то мягкого и тягучего. Тебе даже кажется, что ты ощущаешь, как кровь бежит по венам. Ты просто смотришь на чужие перебинтованные руки, которые сейчас делают то же самое с твоими. Осаму легко завязывает бантик на запястье, а ты ощущаешь, как горит твоя грудь от передозировки тепла. Из своих мыслей тебя выбивает лёгкий поцелуй в лоб, от чего ты дёргаешься. Его губы задерживаются на твоей коже, давая пройти электрическому заряду, что пальцы слегка прокалывают. Осаму отстраняется и ласково смотрит на тебя, мягко улыбнувшись. Его глаза горят цветом темного янтаря в свете свечи, отдавая мягким чайным оттенком. Это взгляд такой проникновенный и влюбленный, что дух замирает. Понимание того, как ты влипла со своими чувствами, заставляет тебя заливисто засмеяться. Вызывая удивление на лице Дазая.

— Я должен извиниться за все незаконно украденные поцелуи… Прости. — искренне говорит он, опуская взгляд вниз, а ты ещё больше смеёшься, чем вызываешь у него замешательство.

— Я дура, определенно да! Ха-ха-ха. — восклицаешь ты когда смех медленно затихает, а ты вздыхаешь.

— Почему ты плачешь?! — обеспокоенно спрашивает Дазай, и его рука касается твоей щеки, вытирая слезу, которую ты и не заметила.

— Потому что ненормальная. — подавив всхлип отвечаешь, резко склоняясь вперёд попадая в чужие руки. — Я должна ненавидеть тебя… Презирать… А я люблю… — томно шепчешь, и ощущаешь, как Осаму вдохнул, но не выдохнул.

Его руки крепко обхватывают твой стан, заставляя вжаться в его тело, от которого исходит лёгкий аромат черного чая и корицы, что ты просто утопаешь в нем, погружаясь в бездну лёгкого наслаждения. Горячее дыхание обдает твою шею, когда мужчина зарывается в ее изгиб, а одна его ладонь поднимается и теряется в твоих волосах. Тебя просто вжимают в чужое тело, позволяя прочувствовать его и ощутить все то, что Дазай чувствует сам. Ты ментально понимаешь, что он улыбается, а когда что-то прохладное и влажное падает на шею, ты широко распахиваешь глаза, понимая, что мужчина плачет.

— О-Осаму… — робко говоришь, и от этого тебя сжимают до хруста костей, на что ты обнимаешь его за шею в ответ.

— Спасибо, (т.и)… — твои имя звучит так сладко, что ты теряешься, никто никогда не обращался к тебе так, что мурашки по телу бежать начинают. — Ты первый человек кто говорит мне это… — его голос такой теплый, мягкий и благодарный, что ты не можешь не погладить его волосы.

— Я уверенна, что тебе это говорили… — с лёгким упрёком отвечаешь, подавляя усмешку.

— Ты первый кто делает это искренне. — спокойно добавляет Осаму, чуть приподнимаясь, зарываясь носом в твои волосы, орошая горячим дыханием голову, что ты вздрагиваешь.

— Дурак… — чуть возмущённо шепчешь, ощущая как мужчина усмехнулся.

— Зато от начала и до конца твой. — он произносит это так уверенно, что ты даже теряешься, не зная как ответить и только выдавливаешь робкое: «угу». — Люблю тебя, (т.и). — сладко произносит он, а ты ощущаешь как твои щеки заново набирают цвет, что ты только сильнее утыкаешься лицом в его рубашку, стараясь скрыть румянец. — Милашка!

— Осаму!

Когда дело близилось к ночи, было решено спать поочередно, чтобы не допустить и малейшей опасности. Вызвавшись первым, Осаму осел на стуле, поставив его так, чтобы дверь в комнату и окно были в его обзоре. Ты же разобралась с кроватью и поспешила залезть под одеяло. Сразу сон не шел, пока в голове ты прокручивал сегодняшний день, понимая, что чем дальше, тем хуже. Мысль о том, что в твоих руках уже вся карта и осталось чуть-чуть, уже не радовали как прежде. Что ты сделаешь, когда вернёшься? Да, несомненно, ты плачешь с родными и близкими, утаив, где была, чтобы пальцем у виска не крутили. Ты извинишься перед Кэйко, хотя она так и не узнает почему. В остальное время ты же будешь сражаться со своей совестью и болью в сердце от потери любимого мужчины. Такая перспектива совсем не приветствовала, но и скучать по родным ты не хотела. Кому тебе плакаться, если вдруг что произойдет, если не матери? Она ведь всегда поддерживала тебя во всех проблемах и бедах. А куда без грубого, но верного слова отца? Все это смешалось, что ты ушла с головой под одеяло, чтобы Дазай не увидел твоего выражения лица. Внезапно пространство под покрывалом стало ясным, когда в твоих руках объявилась чуть сияющая записка. Закусив губу, ты развернула ее, сразу в голове промелькнуло, что давно Баку тебе не писал.