— Бегущий Рид, ты бы хлебало завалил, — спокойно, даже нежно отзывается Хэнк. — Этим делом должны заниматься мы, потому что уже поздновато менять коней. Все уже прекрасно знают, кто закреплен за этим делом, и если сейчас начнутся перестановки, станет ясно, что у кого-то — то есть у нас — есть зацепка.

— На самом деле выбора у нас нет, — говорит капитан Фоулер. Он сидит во главе стола, иногда надрывно кашляет, но почти не говорит. Слушает. — В предложении Бегущего Декарда есть рациональное зерно. Нам действительно стоит продолжать расследование и тщательно скрывать, что мы знаем. Пресса не должна знать, гражданские не должны знать. Мы должны быть готовы, но нельзя, чтобы враг начал наступление с оглядкой на нашу боеготовность.

— Это ничего не объясняет, капитан, — Гэвин Рид скрещивает руки на груди и задирает подбородок. Его Искателя с ним нет — пару дней назад тот получил сотрясение мозга. — Нам-то что делать?

— Устроим внеплановый курс повышения квалификации. Как раз время подошло. Пригласим тех, кто подавил восстание в Центре, чтобы они поделились опытом, — капитан Фоулер жмёт плечами. — А за это время Бегущий Декард с профессором Андерсоном должны будут или поймать самого Маркуса, или найти Камски… и после поймать Маркуса. Это не самый идеальный план, но…

Он запинается. В переговорной воцаряется тишина ― всем этот план кажется не очень разумным, но никто не может предложить ничего лучше.

— А не лучше ли просто избавиться от андроидов? Сжечь их всех и дело с концом? — отзывается Гэвин.

— Для начала это подорвет функционирование городов и ферм, — снова заговаривает Коннор. — Да и есть ли смысл уничтожать андроидов, которые не девиантны?

— Но каждый андроид потенциальный девиант.

— И каждый андроид делает работу, полезную обществу. Как я уже говорил выше, уничтожение андроидов скажется на нас самих. Медицина и производство… мы от них зависим. Некоторые их даже… любят.

— Ну это ты совсем хрень уже несешь, Декард, — Гэвин машет рукой.

— Но бегущий Декард снова в чем-то прав. Как и вы, бегущий Рид, — капитан Фоулер снова заходится кашлем и вытирает рот салфеткой. — Я думаю, нам стоит согласиться на этот риск, чтобы не спровоцировать кризис. Тем более мы можем его предотвратить.

Гэвин возмущенно фыркает, отмахивается и отворачивается. Молчит.

— Надеюсь, что все со мной согласны, потому что я уже не могу говорить. И потому что рисковая идея бегущего Декарда мне нравится.

— И мы все об этом пожалеем, капитан, — в полной тишине выплевывает Гэвин. Он уходит первым. Остальные молчат, глядя на Коннора.

А потом со своего места поднимается Бен Коллинз — седой и корпулентный Бегущий по лезвию, ветеран своего дела. На виске у него светится синим диод.

— Ты слишком молод. Тебе не хватает опыта и подготовки. Но раз Хэнк в тебя верит, — он жмет плечами. — У тебя нет права на ошибку. Удачи, Бегущий Декард.

Коллинз уходит, за ним начинают уходить и остальные. Все молчат, слышны только шуршание одежды и скрип отодвигаемых стульев.

Капитан Фоулер уходит последним.

Диод постепенно меняет свой цвет на синий. Коннор поворачивается к Хэнку:

— Почему… почему меня послушали?

— Потому что других идей не было, — Хэнк делает глубокий вдох и встает, тяжело опираясь на трость. — Пойдем, избранный, завтра долгий тяжелый день. Тебе нужно немного отдохнуть.

*

Письмо от Миллса приходит, как только Коннор переступает порог квартиры. Он не читает его сразу и первым делом вешает куртку в шкаф, относит пакеты на кухню и убирает часть продуктов в холодильник. Замирает, просматривая рецепты, а потом заговаривает вслух:

— Хлоя? Ты же не отключена?

— Нет, конечно, бегущий Декард, — тут же отзывается у него в голове женский голос. — Чем я могу помочь?

— Зачитай мне письмо Миллса, — говорит Коннор и берется за готовку. На ужин у него тыквенный гуляш, а тыква сама себя не почистит.

Письмо Хлоя читает с выражением:

— Мистер Декард, ваш старший коллега просил меня покопаться в старых делах и нарыть что-нибудь на андроида Норт. Пришлось повозиться, но кое-что я выяснил. Например, что она была одной из самых популярных наших девочек. У нее было много постоянных клиентов, многие шли именно к ней. Естественно, были и психи, которые её ревновали. Разок клиент в гневе вырезал у неё на животе слово «ШЛЮХА». Причем достаточно глубоко, это просто невозможно было исправить.

Перед Коннором появляется фотография Норт — обнаженной, с подтеками тириума на животе и по-настоящему уродливыми порезами. Её лицо не выражает ничего, но руки сжаты в кулаки. Не как у безвольной куклы.

Коннор замирает и приближает изображение. Её ногти впиваются в ладони так сильно, что и там тоже видны капельки тириума.

Хлоя продолжает:

— Её пришлось списать, с клиентом — судиться. Как видите, времени это у меня отняло немало, а информации не очень много. Хорошего вечера, мистер Декард. Постскриптум: Ещё днём забыл сказать, что если вам или мистеру Андерсону понадобится снять стресс, вы всегда можете посетить клуб «Рай». Для вас двоих будет беспрецедентная скидка на любые услуги.

— Потрясающе, уже бегу, — протягивает Коннор. — Спасибо, Хлоя.

— Пожалуйста, бегущий Декард.

Коннор нарезает тыкву кубиками и берется за специи. Иногда сверяется с рецептом, но по большей части думает только о деле. Делает все автоматически.

«Была одной из самых популярных девочек. Были и психи, которые ревновали».

Коннору кажется — нет, он уверен — что Норт была девиантом еще до попадания в Центр. Это было бы логично. Естественно. Самый популярный секс-бот, наверняка она натерпелась за свою короткую жизнь. Не знала ничего, кроме людей, которые её продают и покупают, бьют и пытаются изуродовать, подчиняют и ломают — физически и морально. У неё было время осознать собственные муки. У неё было время придумать, как выбраться.

Коннор оставляет гуляш тушиться и садится за стол. Где-то в уголке его глаза отбивает минуты до готовности ужина таймер. Но Коннор смотрит только перед собой, перечитывая письмо Миллса, рассматривая фотографию Норт. Через минуту он отправляет запрос на выдачу материалов судебного разбирательства. Интереснее всего посмотреть на показания покалечившего Норт клиента, узнать, чего он этим добивался. Хотел испортить её, чтобы она принадлежала только ему? Или это был минутный порыв ярости?

Гуляш в глубокой сковороде тихо булькает. Коннор косится на него, потом встает и идет за книгой. Перебирает чужие слова как четки, вытесняя навязчивые мысли о деле — о страданиях Норт, о грядущем восстании андроидов, о Камски, который не отвечает на письма.

«И мне посильно

Постигнуть бытие (не все, но часть

Мельчайшую, мою) лишь через связь

С моим искусством, с таинством сближений

С восторгом прихотливых сопряжений;

Подозреваю, мир светил, — как мой

Весь сочинен ямбической строкой».

Коннор замирает. Перед глазами всплывает:

Пора проверить тыквенный гуляш.