А в приемную в это время вошел лучезарный Сурков. Потягивая по-воспитанному жидкие выделения слизистой носа обратно в нос же. Ну, шмыгал он так бодренько. Меленько так пошмыгивал. «Опять кокса нанюхался с утра», – подумал секретарь с отвращением и поднял доброе лицо на приятно взвинченного Славу.
– Игорь Иванович у шефа. Игорь Иванович в комнате отдыха, а шеф в туалете, – голос секретаря звучал живее, чем в разговоре с Сечиным.
А ведь секретарь кокаина не нюхал. Не с чего ему было оживляться. Он просто из любезности принимал обличье того, с кем говорил. И вот: проникся кокаиновым драйвом. Игривостью даже некоторой. И сказал, в каком помещении шеф, чтобы присутствующие в приемной гости заинтересовались бы его осведомленностью и экранчиками и фотодатчиками, спрятанными за стойкой, а он бы им не сказал и не показал. Потому что секрет. Дело государственное. Суркову же Владиславу Юрьевичу будет забавно, что Сечин не вопросы решает, а ждет у двери клозета. Вот каков он у нас – секретарь Петр Николаевич, – день еще только разгоняется, а он уже столько очков заработал.
– Тут вот есть такая наработочка, – начал Сечин, когда дверь туалета уже открылась, но Путин из нее не появился. – Наработочка. По нефтедобыче. Как вы и распорядились, мы подготовили, – сказал уже спине Путина.
Увидев лицо, говорить перестал. Путин жестом пригласил Сечина встать и пошел к двери. Опять холл без окон с журнальным столиком, потом тамбурок крошечный перед кабинетом. Там президент наклонился к Игорю и сказал еле слышным полуголосом:
– Игорь, как звали доктора, который поставил на ноги Ельцина?
– Вы про стволовые клетки?
– Нет, еще китаец был один, Ельцина к нему возили лет семь назад. Это узнай, потом подключи посольство, нет, найдите имя, я сам позвоню Хуцзин Тао. У Вали Юмашева спроси. Это раз. Вообще подними все, что касается долголетия. Предлог вот какой – скажи, дело касается твоей тещи. Всю Россию серьезненько так на уши поставь. Понял? Тебе тещу свою жалко. Работай.
– Что-то случилось, Владимир Владимирович?
– Да нет, просто хочу обрести бессмертие. Короче, случилась одна лажа – нагадали мне одни тут. Я, само собой, не верю, но очень кстати будет заняться здоровьем и долголетием фундаментально, раз уж нагадали. Хуже от долголетия не станет, верно? Мы же еще хотим поработать на благо России? Ну, давай.
– Я хотел сообщить по наработочке по Роснефти…
– Игорь, ты не понял. На хер Роснефть, что там, нефть закончилась? Не закончилась? Не о чем и говорить, занимайся, вечером доложишь. Я твоя Роснефть, Игорь, мной занимайся. И каждый день докладывай. И вот еще: Шрёдер дал мне знать, что американцы нащупали нашу старую схему по нефти и газу через запад и юго-запад. Вот справка его. Тут и фамилии наших, Игорь. В Будапеште назвал Уралтрансгаз наш, Кноппа знает, Гордона Зиева знает, Игоря Фишермана. Считает, что через одну только польскую фирму J&S мы обналичиваем до ста миллионов в год. Дал мне со словами, что не верит, что это возможно. Шантажирует. Подчисть там эти дела. Позвони, предупреди основных в Варшаве и Будапеште, в Киеве тоже ребят предупреди. Узнайте, кто немцам слил. Канал слива – перекрыть.
Путин и Сечин пользовались этим тамбурочком крошечным, чтобы обмениваться деликатной информацией. Там, они знали, звукозаписывающей аппаратуры нет. Хотя абсолютной уверенности не было. Во времена службы Путина в ФСБ не было оборудования в этом тамбурочке, а теперь – скорее всего не было. И говорить приходилось очень тихо, на всякий случай.
В приемной секретарь Петр Николаевич принимал себе звонки и поглядывал на ожидавших входа в кабинет президента как-то с высокомерием. Когда они с ним взглядом не встречались. Настал момент, когда он подошел к Суркову и сказал не без гордости даже какой-то: «Владимир Владимирович убыл». И немедленно, чтобы не пришлось объясняться, прошел несколько шагов и сказал то же самое картине на стене между тогдашним президентом Чечни и Петей Авеном. Потом со значительным жестом выдохнул в пустоту же: «Срочные дела».
Путин ехал на дачу в Ново-Огарево. Там увел за собой начальника охраны пошептаться, и уже через пять минут технические ворота Ново-Огарева пропустили в поселок Калчугу черный Mercedes ML-500. За ним шел черный же Gelandewagen. Оба автомобиля с сильно тонированными стеклами. Оба с номерами Федеральной службы охраны. Вторая машина была с мигалкой, впрочем, выключенной. Первую вел Путин. Лично. Охранник рядом сидел, а водитель – на заднем сиденье. На Путине была бейсболка. Маскировка такая.
А где же был морской офицер, таскающий непрерывно за Путиным ядерный чемоданчик? А он пил чай из стакана с подстаканником в Ново-Огареве. И чемоданчик стоял в углу комнаты. У окна. Представляете, что бы написала истеричная пресса, если бы узнала, что вот около этой вот батареи отопления обычно и стоит ядерный чемоданчик со своей красной кнопкой. У набивного шелка занавески. И пока президент китайский учит своим необычным способом, и во многих других случаях. Нет худа без добра – если бы началась ядерная война, по крайней мере, никто бы не затруднился отыскать чемоданчик. Пока он стоял у батареи, его практически невозможно было потерять. А морскому офицеру можно и по мобильному позвонить. Пока вражеская ракета еще только летит и мобильная связь не отключилась. Да и главкому ракетных войск можно по мобильному позвонить. Любой имитатор голосов даже мог бы позвонить. И отразить нападение путинским голосом. Но имитатор не знает номер нужного телефона, а среди ста человек, которые знают мобильный главкома, нет имитаторов. И в этом – залог безопасности нашей хрупкой планеты. И помещавшейся на ней России.
Пока мы тут нелепо заботимся о безопасности страны через двенадцать лет после ее исчезновения, Путин, там, в 2008 году, уже доехал. Обе машины повернули в ворота слева от Ильинского шоссе сразу после Александровки. Gelandewagen остановился на площадке перед гаражом, а ML-500 не остановливался до самого дома.
Здесь служили самые проверенные. Молчуны. Горничные получали по пять тысяч долларов в месяц в конверте помимо собственно зарплаты. Остальных тем более не обижали. Это была дача Березовского. Бывшая, разумеется. И бывшая Горбачева. Ныне – любовное гнездышко Путина. Ему сюда подвозили моделек. Как в старое время Березовскому. Но об этом – ни слова. Сами знаете, автор – ревнитель авторитета высших лиц государства и болтать, чего не след, никому не позволит.
А сейчас Путин ждал срочно, чтобы на эту окаянную дачу привезли высокоинтеллектуальную собеседницу, Марию Собчак. Дочь Собчака покойного от первого брака. Она была ученым, вдобавок медиком, да еще и геронтологом, работавшим на стыке медико-биологических проблем.
И почти привезли. Отыскали. В Петербурге. Согласилась срочно вылететь. Но не сегодня. У нее на сегодня встреча была намечена со студенческими еще друзьями. Сказала, что может, но завтра. Вот сила воли, верно? Мы бы с вами немедленно приехали, верно? Да хоть на Путина поглазеть, и то здорово. И от друзей отговориться: «Ребят, сегодня не получится – меня срочно вызывают к президенту. Да, да, Путин очень просит приехать… Приеду – позвоню…» Мы бы с вами обзвонили пол-Питера, мы бы и в автосервис позвонили и сказали бы мастеру цеха кузовного ремонта: «Толя, я тут планировал заехать к тебе, так – ничего особенного, но знаешь – не смогу, Путин срочно вызывает в Москву… Приеду, позвоню, да нет, в Москву насовсем пока не переезжаю, хотя, кто знает…» А Маша Собчак не такая, как мы. Она цельная натура, преисполненная самоуважения. И потом, ей-то торопиться некуда. Не ей Начальник Пятой канцелярии является. А уж завтра придется ей поставить науку на службу обществу.
А Путин обиделся сначала, что Маша немедленно не явилась. Сердце кольнуло. Подумалось немедленно о нежелательном повышении артериального давления на фоне эмоционального стресса. И подумалось о таблетке престариума. И забылось и о первом, и о втором. Он думал – она в Москву перебралась и сидит себе дожидается, когда от него позвонят. Вроде секретарши. Ну, нет так нет.
