— Да нормально всё, — в этом он, конечно, не сильно был уверен, но не перед Лисом же сомневаться.

— Где нормально? В больницу сегодня поедем.

С громким стуком опустив крышку, Тима облокотился на сиденье. На кафельном холодном полу было жёстко и холодно.

— Помоги лучше, — ухватившись за Лиса, он пересел на унитаз. Выпил подсунутый стакан воды и прислушался к ощущениям. Грудная клетка болела, но это была боль от сокращений дыхательных мышц во время приступа. Да и как-то после водички, смочившей истерзанное горло, стало полегче. Хотелось поспать и… — Чай хочу. Горячий.

— А потом к врачу.

— Мне завтра на томографию с утра. Вот и сходим. — То что Лис пойдёт с ним, он даже не сомневался, ему показаться специалисту тоже не помешало бы. — А сейчас чай, и спать.

Пока Лис делал чай, Тима помылся. Распарился, специально поливая спину горячей водой. Почему-то так было очень хорошо. Но долго стоять под душем не стал. Вымыв голову, вылез. И, завернувшись в полотенце, толком даже и не вытеревшись, пошёл на кухню. Там Лис выдал ещё одно полотенце — для волос, и поставил на стол дымящуюся чашку чая. Подышав над ней, Тима облегчённо вздохнул. На предложение лечь в постель и там попить — наотрез отказался. Он же не совсем умирающий лебедь. А ещё вдруг зверски захотелось поесть. О чём и сообщил. Как-то странно взглянув на него, Лис предложил бутерброды или яичницу. Этого всего Тима не хотел.

— А каша есть какая-нибудь?

— Овсянка есть.

Представив овсяную, сваренную в большом количестве воды, или даже молока, что намного лучше, кашу. Такую клейкую, «сопливую», как сказал бы Коля, и обязательно подслащенную. Тима чуть не подпрыгнул на стуле.

— Давай.

Варил кашу Лис под чутким присмотром, не возражая против сахара, и лишь слегка удивившись количеству столовых ложек крупы — семь, на ковшик молока. Зато получилось как Тима и хотел. Правда пришлось ждать, пока она, сваренная, дозреет, набухнет потом под закрытой крышкой. Но за это время Тима выпил чай, подсохнул и оделся. И наконец поев, удовлетворённый бухнулся спать.

До следующего утра.

Проснулся опять в объятиях. Хорошо, когда тебя крепко держат, оберегают. Заботятся.

И любят.

На приём попали к обеду. Специально, чтобы и результата сделанной с утра томографии дождаться. И то Тима подозревал, что это не по доброте душевной, но спрашивать Лиса не стал. И так понятно — уж слишком быстро. А вот у врача действительно удивился. При не очень хорошем анализе, на томографии ничего постороннего не обнаружилось. Только небольшое воспаление. И уплотнения в лёгочной ткани. Выслушав всю историю, осмотрев и уточнив у Тимы — не нужен ли больничный, врач выписал ему кучу лекарств, в том числе и уколы, а Лису — направление на КТ, и, отправив их домой, наказал при малейшем ухудшении звонить ему или вызывать скорую. Дал талон на приём через месяц с обязательно сданным повторно анализом, а также прописал полный покой и прийти к нему через две недели — показаться. И Тима так обрадовался, что лишь в машине понял — все свои цветы он наверняка выкашлял вчера. И наверняка так подумал и врач, а иначе попросту положил бы его в отделение. Однако прописанного лечения это не отменяло, тем более слабость никуда не делась. Зато у Лиса цветы подсыхали и уже потихоньку облетали, чему Тима был несказанно рад.

Из больницы поехали сразу к Лису, как он сам сказал: «Спать на нормальной кровати». И Тиме даже как-то жалко стало, уж больно волшебное в той, съёмной, квартире было небо. А может, таким оно стало, потому что рядом был альфа.

Вот и проверим на новом месте.

На новом месте для Тимы звёзды зажглись, и ещё какие. Целые галактики с мириадами созвездий. Но только после того, как он немного подлечился — до этого Лис терпеливо ждал. Боялся.

Потом съездили и к Тиме на съёмную. Забрать вещи, ну и заодно познакомить с ребятами. Хотели отдать им деньги за месяц аренды, но они не взяли — решили, что справятся сами и никого подселять не будут уже, поживут пару месяцев, а там возьмут квартиру в ипотеку, тем более на первоначальный взнос им обещали добавить Костины родители. А Тима смотрел на Колю, держащего Костю за руку, и не мог понять — почему он тогда так сказал, вернее даже не сказал? Он же любит Костю. Разве практичные, построенные на дружбе, а самое главное — честные отношения, это плохо? Разве это не любовь? Тима улыбнулся, наблюдая, как Костя поправляет Коле воротник, а тот ворчит, и вот они уже дурачатся, смеясь.

Конечно же, это любовь. Просто она разная бывает, и иногда люди сами не понимают очевидного.

Как он, например, в своё время. И Коля поймёт, если уже не понял, что Костя для него вовсе не таблетка, а любимый человек. Причём Тиме поначалу боязно было, как отнесётся Лис к нетрадиционной паре, на что получил ответ: «Мне всё равно на чужую постель, главное, что ты в моей».

Немного грубо и прямолинейно, зато честно. Лис реагировал на него, так же как и он на Лиса. Рвущаяся даже через внешнее спокойствие страсть не давала покоя. И Тиме было немного страшно, а что будет дальше? И как с этой реакцией друг на друга связано ханахаки, и связано ли?

Оказывается, волновал вопрос с ханахаки не только его. Аркадий Степанович за лето списался с немецким учёным, с тем самым, который глубоко изучал данное заболевание. У них завязалась переписка, и с некоторыми выводами из неё профессор поспешил поделиться с Тимой. Между делом. Вообще, вызвонил его Аркадий Степанович по другой причине. На кафедре освобождалось место лаборанта. И несмотря на маленькую зарплату, Тима не раздумывая согласился. Он и так изнемог от вынужденного сидения дома, а тут работа в любимом университете, поэтому сразу же рванул писать заявление.

Домой возвращались вдвоём с Лисом. Тима под впечатлением от услышанного и не заметил толком, как доехали, как поднялись в квартиру.

— Что случилось? — не выдержал Лис. Тима вздохнул. — Тима!

Попробуй не ответить на такой требовательный тон.

— Представляешь, — Тима поджал губы, — горбатого к стенке, я знаю. — Поймал от Лиса поднятую в немом удивлении бровь и продолжил: — Представляешь, профессор Ланге́ уже много лет наблюдает за больными ханахаки, и он очень сильно заинтересовался проявлением этого заболевания у бет. И только недавние исследования американских учёных подтвердили его гипотезу.

И замолчал.

— Тима!

— Короче, у некоторых бет тоже есть что-то наподобие истинности. Не у всех. Как раз в Америке и проводят на эту тему исследования. Вот. И Рихард Ланге́ утверждает, что при невозможности такой беты быть со своим истинным и появляется ханахаки. И самое интересное… — от волнения Тима глотнул оставшийся с утра чай. — Он утверждает, что если поставить метку, то она не сойдёт. Конечно, сильно выраженной не будет, как у омеги, но и не сойдёт.

Лис расслабленно откинулся на спинку стула. Сощурил глаза. И вдруг подобрался весь хищным зверем.

— И? Внесём свой вклад в науку?

— В смысле? — понял и не понял Тима одновременно.

— Проверим слова мудрых учёных. — Лис привстал. — Практически.

— Тебе на работу ещё, — Тима вскочил со стула.

— Подождёт.

Поймал его Лис в спальне. Прижал к себе спиной и чуть не заурчал, уткнувшись в шею.

— Согласен? — шёпотом. До дрожи в коленках. До мурашек по всему телу.

До тонкого, побеждённого выдоха.

— Да.

Чтобы убедиться. Что на всю жизнь. И до самого конца. Что друг без друга никак. Что отныне это будет единственный распустившийся на теле цветок.