Из участка уже сообщили, что в доме прописана разная публика, в том числе восемь артельщиков из Архангельска. Привезли товар, теперь ждут заказ, чтобы не возвращаться домой с пустыми руками. Ну, попивают; а кто сейчас не пьет? Люди при деньгах, вот и балуются.

Филиппов, дойдя до этого места, хлопнул ладонью по столу и возбужденно сказал:

– Они, псоватые! Те, кого мы ищем.

– Похоже на то, – согласился Алексей Николаевич. – Я знал, что моя помощь вам не понадобится.

– Ежели хотите, можете принять участие в аресте, – предложил Владимир Гаврилович.

Лыков замешкался с ответом. Время, когда он лез в любую заварушку, давно прошло. Но сейчас сыщик оказался в неудобном положении. Собственный министр ославил его в глазах градоначальника. Поручение помочь запоздало: люди Филиппова все уже сделали самостоятельно. Так хоть под занавес ударить пальцем о палец. Будет что указать в отчете. Есть риск словить пулю, но это ему не в новинку… И статский советник беззаботно ответил:

– С большим удовольствием приму. Когда явиться?

– К одиннадцати часам. Можете вашего аргонавта с собой прихватить. Восемь отчаянных – это много; боюсь, нас ждет бой.

Алексей Николаевич откланялся и отправился к себе на Фонтанку. Действительно, как поступить с Азвестопуло? Звать его на опасную операцию или пожалеть? У него жена в положении, ждет второго ребенка. И Лыков решил не подвергать помощника лишней опасности.

В результате вечером ему пришлось пуститься на хитрость. Он послал Сергея в Департамент общих дел министерства, на Фонтанку, 57. Будто бы ему срочно понадобились формуляры начальников сыскных отделений Оренбурга и Астрахани. Белецкий намеревался провести их ревизию, поручение выглядело правдоподобно. Азвестопуло уже ушел, как вдруг вернулся с полдороги. И не один, а с Петровским. Лыков как раз смазывал свой браунинг, и его застали врасплох.

– Так-так… – зловеще произнес коллежский асессор, глядя на шефа, как солдат на вошь. – Вон он до чего докатился… Ну-ну…

Петровский служил чиновником для поручений ПСП и заведовал в ней Летучим отрядом. Именно Леониду Константиновичу поручались самые опасные задержания. Подчиненные ему агенты были опытные и бывалые люди, а их начальник славился своей храбростью. Теперь он заговорил с порога:

– Алексей Николаевич, я Сергея Маноловича уже проинформировал, что собираемся на полчаса позже. Сунулся к вам картотеку посмотреть, а тут очень удачно ваш помощник…

– Действительно, удачно, – согласился Лыков. – Спасибо, и до вечера.

Петровский удалился. Азвестопуло сел напротив шефа и ощерился:

– Не наигрались еще в казаки-разбойники, ваше высокородие? Шестой десяток идет. Пора бы остепениться. Или хотя бы не врать!

Последние слова коллежский асессор произнес с нажимом. Лыков стал оправдываться:

– Сереж, а что я мог сделать? Макаров меня в грош не ставит, ославил в глазах Драчевского. Высосал из пальца дурацкое поручение – помочь Филиппову. Чем я могу ему помочь? Сам рассуди. Они все уже сделали без меня, анархистов нашли, сегодня ночью будут их вязать. Мне предложили явиться к шапочному разбору.

– Это я могу понять, – сварливо ответил Сергей. – А вот…

– Почему тебя не позвал? Так это… мое поручение. Схожу поглядеть и вернусь. Делов-то. Знаешь, сколько туда народу сгонят? Люди Петровского, волкодавы из охранного, наряд полиции во главе с помощником пристава. Ну и я, грешный, буду путаться у них под ногами. Ты там для чего?

– Ага! Вы еще скажите: жена в положении.

– И скажу! Разве не так? Сергей, зачем ты скандализируешь? Обычное задержание, сколько их уже было?

– Так ведь это анархисты, а не карманники с трамвая! – сорвался помощник. – Восемь стволов. По кой шут вы вообще туда лезете? Вам же не поручали их арест! На это имеются чины градоначальства.

Полицейские замолчали – говорить было не о чем. Спустя минуту Азвестопуло полез в стол, вынул свой маузер и тоже начал его смазывать.

Лыков оказался прав: к дому на Старо-Парголовском проспекте явилась целая толпа. Семеро с Офицерской, восемь с Александровского проспекта[8], десяток городовых от Лесного участка, и до кучи два чина Департамента полиции. Алексей Николаевич быстро понял, что провести операцию тихо у них не получится. Под ложечкой сразу заныло. Хоть бы он пришел один, без Сергея! Но тот увязался с ним и сейчас машинально поигрывал маузером, унимал волнение.

Дрейфила, между прочим, вся арестная команда. Лица у людей были напряженные, они нервно переговаривались и приказ оцепить дом выполняли как-то заторможенно, неохотно.

Проспект был окраинный, его застроили двухэтажными коробками непритязательной архитектуры. Двенадцатый дом оказался в три этажа, с мелочной лавкой внизу. Нужные полиции люди проживали наверху, в большой угловой квартире. Руководил арестом Петровский. Он расставил городовых снаружи, а сам со своими людьми вошел в подъезд. Чины охранного отделения во главе с ротмистром Вуичем шли во втором эшелоне. Лыков с Азвестопуло остались у ворот, готовые вмешаться, когда понадобятся. Но тут произошло то, чего статский советник и опасался. Команда наделала шума, анархисты успели приготовиться к обороне. И сверху во двор полетела бомба…

Алексей Николаевич увидел черный предмет, падающий ему чуть не под ноги, но среагировать не успел. В ночной темноте вспышка ослепила его. В глазах сыщика жахнуло, что-то ударило в голову, и он рухнул на землю.

Удар был сильным, но сознания Лыков не потерял. Он лежал оглушенный и пытался понять: живой? мертвый? покалеченный? Тут его стали трясти за плечо. Оказалось, это Азвестопуло. Он что-то кричал, только звуков Алексей Николаевич не слышал. Сергей прижимал руку к щеке, вид у него был ошарашенный.

– Что? – спросил наконец шеф.

– Вы как?

– Не знаю еще.

Коллежский асессор помог шефу сесть. Тот ощупал себя: вроде целый.

– Что у тебя со щекой?

– Обожгло, кажется. Крови нет…

Слух постепенно возвращался, и скоро Лыков разобрал, что в доме идет густая стрельба. Кто-то ревел как зверь, звенело и сыпалось на двор разбитое стекло. Потом прямо из окна третьего этажа выпрыгнул человек. Ловко приземлился на ноги и метнулся к воротам. Там стоял городовой, он вынул шашку и принял угрожающую позу. Неизвестный кинулся к забору. У департаментских не было сил подняться, они лишь молча наблюдали. Вдруг из-за угла появился дворник, он вцепился бандиту в ноги, сдернул его с забора и повалил с криком:

– Врешь, анцибал, не уйдешь!

Борющиеся катались по земле рядом с полицейскими. Те оцепенело продолжали смотреть. Городовой от ворот сунулся было на помощь, но сбоку послышались выстрелы, и он побежал туда. А бандит тем временем начал одолевать дворника. Он вывернулся, подмял его под себя и стал мутузить наотмашь. Тут Лыков не выдержал, изловчился и, не вставая, сильно двинул злодею в ухо кулаком. Противник повалился на бок. Дворник, охая, поднялся. Наклонился, посмотрел на поверженного врага и сказал сыщику:

– Благодарствуйте, вашество. Ай, хорошо угостили – без чувствов лежит-с.

Он подал сыщикам руку и помог укрепиться на ногах. К этому времени стрельба прекратилась, во двор начали выводить задержанных. Петровский стоял у двери и громко считал:

– Первый… второй… третий…

Так он дошел до шести. Лыков спохватился:

– Леонид Константинович, их восемь было. Седьмой вон распластался. А где последний? Пускай в комнатах поищут.

– Обыскали уже, Алексей Николаевич, – ответил начальник Летучего отряда. – Нету больше никого. Семеро попались. Включая того, который распластался. Кто его, дворник? У вас вид уж больно помятый.

– Они сами его-с, – ответил бородач, прилаживая оторвавшуюся бляху. – С душой приложили-с. Уж начал гад меня пригибать. Годы, годы… Разве ж раньше я бы поддался?

Статский советник постепенно приходил в себя. Наконец он оторвал руку помощника от щеки, деловито осмотрел его лицо и констатировал: